— Конечно в курсе, — ответил Кейси, а про себя добавил: — «Был до недавнего времени».
— Ну так я буквально сгораю от любопытства. Это так загадочно и так интересно… Ты когда вернешься домой?
— Да, пожалуй, как всегда. Часов в шесть.
Кейси взял со стола карандаш и задумчиво повертел его в руках. Значит, Бродерик командует какой-то засекреченной частью, расположенной около Форт-Блисса, так? Это совпадает с тем, о чем вчера рассказывал Матт Гендерсон. Повинуясь какому-то предчувствию, Кейси достал из кармана клочок бумаги, который дал ему Матт, и набрал записанный на нем номер телефона. Гендерсон сразу же поднял трубку.
— Привет, Матт, говорит Джигс. Проверяю, здесь ли ты еще. Когда отбываешь?
— Часа через два, как только мой начальник закончит доклад Скотту.
— Надеюсь, ты ладишь с Джонни Бродериком лучше, чем я? — деланно небрежным тоном заметил он. — Этот тип страшно действует мне на нервы.
— Да, привыкнуть к нему трудновато, но зато как командир он незаменим. Наша часть все время начеку. Люди его терпеть не могут, а все же лезут из кожи вон. Дисциплину он тут навел — лучше некуда.
— Ну что ж, Матт, желаю успеха. Дай знать о себе, когда снова наведаешься в наши края.
«Бог мой, — подумал Кейси, положив трубку, — Скотт выбрал самого настоящего фашиста командовать своим ОСКОСС, что бы ни скрывалось за этим словом».
Кейси взял пачку бумаг из входящей почты и попытался углубиться в работу, но не мог. На ум все время приходили события двух последних дней. В конце концов он отодвинул почту и некоторое время сидел, недоумевая, почему, собственно, он так встревожен. Внезапно он вскочил, убрал со стола бумаги, закрыл сейф и надел фуражку.
— Мисс Харт, — сказал он секретарше. — Вызовите машину. Я еду домой. Если будет что-нибудь срочное — звоните.
Собственная машина Кейси стояла у подъезда, когда он подъехал к дому на служебном автомобиле. Ребят не было, а Мардж хлопотала на кухне.
— Сейчас только четыре часа, Джигс! — удивленно заметила она. — Ты что, заболел?
Но он так крепко обнял ее, что полностью рассеял все ее сомнения относительно его здоровья. Когда Мардж с трудом вырвалась из его рук, он, улыбаясь, ответил:
— Я абсолютно здоров. Мне нужна машина съездить по делу. Я скоро вернусь.
Кейси переоделся в спортивные брюки и рубашку, сел в машину и повел ее по автостраде Джорджа Вашингтона вдоль Потомака, мимо фешенебельных домов, расположенных на возвышении, пока не добрался до больших водопадов. Он оставил машину здесь, а сам по тропинке поднялся на выступ скалистого берега, откуда открывался вид на каскады.
Присев на обломок скалы, он стал смотреть, как бурая вода Потомака падает с каменных уступов, образуя темные, доходящие до дна водовороты, а затем мчится дальше. Кейси смотрел, но, погруженный в глубокое раздумье, ничего не видел.
Упоминание Прентиса о тревоге… Отказ адмирала Барнсуэлла играть в тотализатор с председателем и сделать ставку в десять долларов… Этот ублюдок Бродерик… ОСКОСС… Скомканная записка генерала Хардести о воздушной переброске войск в Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анжелос и… может быть, в Юту… Почему в Юту? Зачем вообще нужна эта переброска? Что это за база «У»? Почему Скотту понадобилось что-то скрывать от него?..
События и эпизоды последних двух дней кружились в сознании Кейси, подобно воде у подножия водопадов. Он пытался разобраться в них. По какой-то причине — он не мог понять по какой — на ум все время приходила поездка вице-президента. Кейси опять почувствовал ту же тревогу и озабоченность, что и в воскресенье утром и накануне вечером, когда долго не мог заснуть. Пристально всматриваясь в бурлившие рядом водопады, Кейси снова и снова спрашивал себя, что все это может значить…
Так просидел он около часу, не замечая ни прогуливающихся парочек, ни проносившихся мимо ребятишек. Наконец он встал, потянулся и медленно побрел по тропинке обратно. Все еще погруженный в свои мысли, Кейси направил машину вдоль реки, к городу, и только в Лангли, заметив рядом с бензозаправочной колонкой будку телефона-автомата, полностью пришел в себя.
Свернув с шоссе, он вышел из машины, опустил монету в автомат и набрал номер.
— Белый дом, — будничным тоном ответила телефонистка. — Кейси глубоко вздохнул, хотел что-то сказать, но заколебался.
— Белый дом, — уже вопросительно повторила телефонистка.
— Поля Джирарда, пожалуйста, — попросил Кейси, обретая наконец голос.
— Как доложить, кто ему звонит?
— Полковник Мартин Кейси.
— Минуточку, полковник.
Однако прошло больше минуты, прежде чем Джирард взял трубку:
— Знаешь, Джигс, если ты собираешься пригласить меня выпить, я перережу тебе глотку, когда встречу.
— Поль, — сказал Кейси, не находя сил ответить шуткой на шутку, — я хочу видеть президента.
— Да? Только и всего? Ты что делал вчера, когда вернулся домой? Начал все сначала? Наверно, поэтому ты и сейчас не совсем в своем уме.
— Поль, я хочу видеть президента, — повторил Кейси. — Я не шучу.
— А почему бы и нет? Придумай, чтобы в сутках было сорок часов, и тогда он примет и тебя, и всех остальных.
— Я серьезно, Поль. Мне нужно обязательно его видеть.
— Хорошо, милый, — Джирард рассмеялся коротким покровительственным смешком. — Как ты посмотришь, если я зарезервирую для тебя несколько минут в следующий раз, когда у нас, например, будет твой босс? Тогда и ты окажешься более кстати… А уж я постараюсь потом протолкнуть тебя…
— Гм… Я должен увидеть его как можно скорее. Сегодня же.
— Сегодня же? — переспросил Джирард, и впервые в его голосе прозвучали нотки профессиональной настороженности. — Что там у тебя, Джигс? Может, пожар в Пентагоне?
— Поль, я не могу сейчас вдаваться в подробности.
— Дядюшке Полю, Джигс, ты можешь рассказать все. Эта линия защищена от подслушивания.
— Не в том дело, Поль. — В телефонной будке было душно, и Кейси покрылся потом, но не от духоты. — Поль, я ничего не могу тебе рассказать… Речь идет… о безопасности страны.
Кейси знал, что многие известные ему сведения по вопросам, касающимся обороны, не известны Полю Джирарду — считалось, что в этом нет необходимости. Он надеялся, что теперь ему достаточно будет лишь намекнуть на безопасность страны, но оказалось, что это не так.
— Черт возьми, Джигс, что-то ты больно высоко метишь! Почему бы тебе не обратиться к Скотту или к министру обороны?
— Не могу, Поль.
— Ну, я, кажется, начинаю понимать, — иронически заметил Джирард, видимо снова решив обратить все в шутку. — Ты хочешь перепрыгнуть через голову своего начальства? Уж не намерен ли ты просить о назначении тебя председателем комитета начальников штабов?
Кейси с силой сжал телефонную трубку.
— Послушай меня, Поль. Ты же понимаешь, что я рассказал бы тебе все, если бы мог. Мне очень хотелось бы рассказать. Возможно, это сделает сам президент — все зависит от него. Понимаешь, это связано с вещами, о которых тебе ничего не известно, и я не имею права говорить о них даже с тобой. — Кейси замолчал.
— Продолжай, Джигс. — Голос Джирарда звучал на этот раз серьезно, и Кейси понял, что ему наконец удалось его убедить.
— Я уже сказал, что речь идет о безопасности страны. Точнее, о… безопасности правительства. Президент должен все узнать, и как можно скорее.
Джирард некоторое время молчал, и Кейси показалось, что прошла целая вечность. Наконец он заговорил, теперь уже совсем деловым тоном.
— Ну а как относительно завтрашнего утра? Могу устроить прием на восемь тридцать.
— Значит, будет потеряно еще двенадцать часов. К тому же я могу прийти только вечером.
— Да? — Снова наступила пауза, потом Джирард сказал: — Подожди у телефона, Джигс. Я переговорю со Стариком и выясню, что можно сделать.
Кейси расстегнул ворот рубашки, приоткрыл дверь кабинки и закурил. Он уже выкурил половину сигареты, когда в трубке снова послышался голос Джирарда:
— Все в порядке, Джигс. Приходи сегодня вечером, ровно в восемь тридцать, к восточному подъезду, я буду тебя ждать. Надеюсь, у тебя действительно важное дело, как ты утверждаешь, а то ведь президент терпеть не может всяких ночных бесед.
— Спасибо, Поль. Дело действительно крайне важное. Кстати, расскажи президенту все, что знаешь обо мне. Он должен внимательно меня выслушать.
Понедельник, вечер
Кейси поставил машину в гараж на улице «Ф» и обошел вокруг здания казначейства. На город, гася дневной свет, подобно вуали, опускались мягкие вечерние сумерки. Статуя Альберта Галлатена перед зданием казначейства в полумраке казалась ожившей и очень дружелюбной. Пенсильвания-авеню была почти безлюдна — улицы Вашингтона в отличие от Парижа и Лондона после захода солнца пустели. Европейцы иронизируют над этой особенностью Вашингтона, а, по мнению американцев, она придает их столице особый колорит одинокого и величавого достоинства. Кейси же пустынные улицы только радовали, он не хотел попадаться кому-нибудь на глаза.
