Пока они с Элриком слабели, влияние Херазад все росло, и равновесие, которое должно было существовать в Круге, нарушалось. Она отлично понимала, что начинает доминировать в Круге, и использовала сложившееся положение в своих целях. Но одна-единственная личность не может править магами. В этом случае слишком много власти сосредоточится в одних руках.
Блейлок заговорил, как обычно, резко и уверенно:
– В принципе, я согласен. Но, на практике исполнение твоего предложения приведет лишь к ослаблению Круга. Ни один маг не достоин того, чтобы присоединиться к нам. Мудрейшие и самые искусные из нас погибли либо на пути сюда, либо уже здесь. Некоторые молодые внушают определенные надежды, но они еще не готовы занять место за этим столом. Если мы разрешим им войти в Круг, то они будут просто мешать нам принимать мудрые решения.
– Этот аргумент, – возразил Элрик, – приводился всякий раз кем-либо из членов Круга перед выборами.
– Но на этот раз все так и есть. Кому бы ты предложил сесть рядом с нами? Мойстро? Цакицаку? Цирцее? Ни один из них не готов.
Блейлок был прав: все, о ком Элрик мог подумать, как о возможных новых членах Круга были либо уже мертвы, либо вскоре умрут. Сейчас магов осталось менее четырехсот, и почти треть из них были серьезно больны. Но Элрик предпочел бы избрать в Круг желторотых новичков, вроде Феда, чем позволить их числу уменьшиться до двух.
– Они – это все, что у нас есть.
– Я должна согласиться с Блейлоком, – заявила Херазад. – Если говорить о старших магах, то среди них я не вижу никого, достаточно искусного, мудрого и стойкого, чтобы справиться с обязанностями члена Круга. Среди молодых я вижу несколько многообещающих личностей, которые через несколько лет достигнут зрелости и, если мы будем умело направлять их, раскроют свой потенциал.
Она, видимо, не понимала, что они не могут ждать еще несколько лет. Возможно, она чувствовала, что сможет властвовать безраздельно до тех пор, пока молодые не будут готовы. Но разве тот, кто однажды получил в свои руки верховную власть, согласится потом разделить эту власть с другими?
Элрику пришлось сказать то, что он говорить не хотел:
– Нельзя допустить, чтобы власть Круга сосредоточилась в руках двоих или одного.
Блейлок бросил короткий взгляд в его сторону.
Но Херазад отмела его возражение:
– Этого не произойдет. Мы втроем хорошо справились с руководством магами в это трудное время. Не вижу причин, которые могут помешать нам продолжать в том же духе.
Блейлок коротко кивнул ему. Блейлок понял.
– Элрик прав в одном: ситуация станет опасной, когда членов Круга останется меньше трех. Но давайте подождем с выборами до тех пор, пока этот момент не настанет.
Элрик собрался с силами, сосредоточил все внимание на контроле за голосом:
– Уже много раз это тело отказывалось подчиняться мне в то время, когда ситуация была очень серьезной. Но никогда она не была такой серьезной, как сейчас. Наше поведение здесь и сейчас определит, что будет написано в заключительной главе книги о магах. Наш орден теряет лучших своих представителей, молодые остаются предоставленными сами себе. Если нет ясно определенной цели, найдутся те, кто сорвется, окажется способным на самые жалкие, недисциплинированные поступки. Они, как и мы сами, отлично понимают, что, запершись здесь, мы отказались от своей обязанности творить благо. Если утеряна одна заповедь Кодекса, то все остальные становятся пустым звуком, а подчиняться им или нет – личным делом каждого. Если мы позволим так же отбросить и Круг, как пережиток прошлого, то магам не останется ничего, как вернуться назад, скатиться к хаосу. Я бы не стал делать всего того, что сделал…
Стрела боли пронзила его глаз и вошла точно в мозг. Элрик заставил себя продолжать:
– Я бы не согласился помогать вам вести магов в это место для того, чтобы они погрязли здесь в междоусобицах. Если членов Круга останется всего двое, то Круг легко может оказаться расколотым. Раз вы не согласны провести выборы сейчас, то давайте заключим неформальное соглашение: если когда-либо членов Круга останется двое, то выборы состоятся незамедлительно.
Темные глаза Блейлока пристально глядели на него.
– Я согласен заключить такое соглашение.
Херазад, явно что-то рассчитывая, водила указательным пальцем взад-вперед по столу. Наконец, она заговорила:
– Я бы поспорила со многими твоими, Элрик, утверждениями по поводу текущей ситуации. Я ее оцениваю намного позитивнее, нежели ты. Но твое замечание о том, что будет в случае, если членов Круга останется всего двое, резонно. Я согласна с твоим предложением.
Элрик наклонил голову. Хотя бы это дело он смог довести до конца.
– Гален прибыл, – сообщил Блейлок.
Остальные согласились выслушать его доклад, дверь распахнулась, впуская Галена.
Едва увидев Галена, Элрик понял, с ним что-то не так. С каждым прошедшим месяцем Гален становился все холоднее, бесстрастнее, выражение его лица становилось все непроницаемее, а когда ему приходилось говорить, он великолепно контролировал свой голос. Это была вовсе не безучастность, которую он демонстрировал в детстве, после смерти родителей. Это была стена, возведенная им вокруг себя усилием воли, за которую не дано пробиться никому: ни Элрику, ни, в особенности, ему самому. Эта стена не предохраняла его от разрушения, а, наоборот, способствовала распаду его личности. Препятствие для тех, кто хотел бы помочь ему. Сегодня утром Элрик угрожал пробить эту стену, и Гален быстро отступил.
Сейчас Элрик видел, что стена трещит, а Гален изо всех сил старается удержать ее. Он встал перед членами Круга и настороженно смотрел на них большими голубыми глазами, удерживая на лице маску спокойствия. Он был в перчатках, которых никогда раньше не носил. Присмотревшись, Элрик заметил, что и одет Гален не так, как утром. Черное пальто, свитер и брюки очень походили на те, что были на нем утром, и Гален, вероятно, надеялся, что никто ничего не заметит. На этот раз он серьезно ранил себя.
Элрику было стыдно оттого, что он узнал об этой привычке Галена от Блейлока. Сам он был слишком занят решением проблем магов и так ничего и не заметил до самого возвращения Галена с Блейлоком от Предела. Но к тому времени Гален не стал бы слушать никаких советов от Элрика.
Существовало много способов, помогавших сохранять контроль. Незачем ранить себя. Но ударить самого себя было инстинктивной реакцией Галена. Испытывая стресс, он наказывал себя, тем самым отступая назад, отдавался тому чувству, в котором находил успокоение в раннем детстве, чувству, говорившему, что он заслуживает наказания.
– Можешь докладывать, – произнес Блейлок.
Гален просто кивнул. Вернувшись от Предела, Гален перестал кланяться Кругу и носить балахон мага.
– Прошу прощения за опоздание. У меня очень плохие новости. Тени снова нанесли удар.
Он бросил быстрый взгляд в сторону Элрика, и Элрик мгновенно понял, что произошло.
– Они атаковали Суум, – сказал Гален.
Элрик прижал ладонь к виску. Ощущение было такое, будто вышедшая из берегов тьма сейчас разнесет его череп на кусочки и вырвется наружу.
Гален создал в воздухе над столом изображение: прибрежные равнины, окутанные облаком пыли. Сквозь эту дымку Элрик смог разглядеть лишь открытые всем ветрам дюны и горы обломков. Все, что осталось от города Тайн.
За первым последовали изображения других городов, но картинка всегда была одна и та же: развалины, развалины, развалины. Город Лок превратился в груду дымящихся руин.
Суум был планетой, полной жизни, редким уголком Вселенной, где можно было насладиться простыми житейскими радостями. Каждое живое существо, каждая травинка на этой планете, каждая капля воды, каждый камень по-своему радовали его. Он любил каждую частицу этой планеты и всю ее целиком – она была частью его самого.
Элрик сам связался с зондами и просмотрел записи, все быстрее и быстрее переключаясь с одного изображения поверхности Суума на другое, но видел лишь одну картину полного опустошения за другой: открытые равнины, превращенные в выжженную пустыню, трещины, уходящие глубоко в недра планеты, гигантские облака пыли, черным покрывалом заволокшие небо.
Его любимый дом, его сердце было уничтожено, а обитатели планеты, которые некогда находились под его защитой, убиты. Он покинул их, чтобы исполнить свой долг. И Тени уничтожили их.
Давление пустоты в его голове превратилось в неодолимую, затмевающую все, боль. Боль распространилась по всему телу, пустота поглощала его, вытесняя из него все, кроме отчаяния.
Он сосредоточил взгляд на Галене, изо всех сил стараясь расслышать, что мальчик говорит, и не потерять при этом самообладания.
– После бомбардировки Элизар, Разил и телепат Банни Оливер высадились поблизости от Лока. Они искали одну из жительниц Суума, которую мы с Элриком хорошо знали – девочку по имени Фа, – рассказ Галена сопровождался сменявшими друг друга различными изображениями. Осторожность Фа, притворная забота Элизара. Голос Галена оставался ровным. – Когда-то я по глупости показал Фа некоторые мои заклинания, и среди них – заклинание уничтожения. Тогда я еще не знал, что это такое. Видимо Банни, когда сканировала меня на Тенотке, узнала об этом. Банни искала в разуме Фа информацию о заклинании уничтожения. Потом она сказала Элизару, что вырванные ею сведения не полны, но, быть может, хватит и этого.
