— Простите, нельзя ли более конкретно? — смутилась я.
— Можно, — снисходительно согласился он, вылизывая шерсть на кончике хвоста. — В качестве примера рекомендую рассмотреть ситуацию с божьей коровкой и спичечным коробком. Помните, у Усачева есть стихотворение на эту тему: божью коровку поймали и посадили в коробок, который положили в карман пиджака, а пиджак повесили в шкаф. Насекомое, путем невероятных усилий, выбирается сначала в карман вышеозначенного вида одежды, затем преодолевает трудности в шкафу и попадает в комнату, откуда бежит через окно на лужайку. Казалось бы, все проблемы позади, однако, что мы имеем? Цитирую:
«Но смотрит на мир осторожно коровка:А вдруг это тоже Большая коробка,Где солнце и небо внутри коробка?».
То есть, если Вы, уважаемая Мария Сергеевна, сначала оказались в замкнутом пространстве, а затем выбрались из него, то получили ли Вы свободу?
— Кх-м, — кашлянула я, совершенно сбитая с толку, и решила применить отвлекающий маневр. — Это, конечно, любопытный вопрос, требующий детального рассмотрения в каждом конкретном случае. Но меня больше интересует вот какая проблема: каким образом Вы, многоуважаемый Лаврентий Палыч, догадались о Даме в лисьей шубе? Ваша последняя фраза, которую Вы произнесли прошлый раз, звучала так, цитирую: «Лисы боятся шума». А также мне бы хотелось уточнить: фотография, на которой изображены мы со Скелетом во время передачи свертка с деньгами, не является ли она плодом творчества новопреставленного фотографа, и не работал ли он по совместительству на некое не очень уважаемое ведомство?
— А вот этого я вам, к сожалению, рассказать не могу, милая Маша… развел он лапы в стороны и растворился серым облачком.
— Маша, Маша… — кто-то настойчиво тряс меня за плечо.
Я раскрыла глаза. Надо мной стояла баба Вера. По случаю праздника она надела поверх байкового халата цигейковую безрукавку — мой подарок на Новый год. В голове у меня стоял какой-то звон, а комната виделась в дымке. Я украдкой взглянула на Лаврентия. Тот спал, все так же разметав лапы в стороны. Не иначе, как лечебная настойка на корне лимонника обладала галлюциногенными свойствами. Больше — ни-ни!
— Между прочим, уже скоро полдень, — намекнула тетушка сварливым тоном. — Ты так все на свете проспишь. Любаша на кухне сидит, уже вторую сигаретку смолит, говорит, вы с ней сегодня на пикник собрались.
Я выползла на кухню и удостоверилась, что Любаша действительно находится там, а в блюдечке зябнут уже три окурка.
— Ну и видок у тебя! — обрадовала меня соседка. — Пойдем, макияж тебе сделаю и прикид оформим. Девушка на выданье должны выглядеть, как огурец!
У себя дома Любаша усадила меня перед зеркалом и изобразила на моем лице интересную загадочность с помощью коричневых теней на веках, приглушенных бордовых подпалин на скулах и винного цвета губной помады на губах. Добавив в глаза поволоки, я избавилась от головной боли и комплекса неполноценности по поводу своей внешности.
— Так, теперь прикид, — задумчиво оглядела она меня с ног до головы и вынесла из темной комнаты целый ворох одежды. — Ты пока выбирай, а я займусь своим лицом, — предложила она и, мурлыкая под нос «Очи черные, очи страстные», припала к зеркалу.
Я выбрала потертые джинсы, немаркую рубашку мужского покроя и мешковатый черный свитер — самый подходящий наряд для пикника на даче в промозглый осенний денек.
Любаша отлепилась от зеркала и обернулась ко мне. Передо мной стояла робкая первокурсница с потупленными глазками и губками бантиком. Синяк под глазом волшебным образом исчез.
— Ты что?! С ума сошла?! — схватилась она за голову. — Мы же не огород собираемся пропалывать, а культурно отдыхать на лоне природы! Вот, надень длинную черную юбку, она хоть и узкая, зато очень элегантная. Свитер можешь оставить, а под него — оранжевую водолазку… Ну, вот — теперь другое дело, богемность чувствуется за версту!
Сама Любаша натянула расклешенные брюки с заниженной талией в черно-серую поперечную полоску, мохнатый серенький свитерок, едва прикрывавший ее живот, и армейского вида черные ботинки на чудовищной платформе. Поверх свитера она накинула джинсовую стеганую безрукавку.
Мы устроились на кухне с чашками растворимого кофе. Моя подруга пошарила в шкафчиках и обнаружила нераспечатанную пачку печенья «Юбилейное». В качестве завершающего мазка она добавила к натюрморту на столе уродливую пепельницу, сигареты и коробок спичек.
— Любаша, помнишь, ты говорила, что Тенгиз любил сациви и карты, повертела я в руках глиняную миску, исполнявшую роль пепельницы. — Что ты имела в виду?
— Сациви и имела в виду, — удивилась она. — Такая национальная грузинская еда из курицы, грецких орехов, чеснока и зелени.
— Да, нет! Я про карты спрашиваю. Он что, географией увлекался? — осторожно отхлебнула я из чашки, чтобы не смазать богемные губы.
Любаша вытаращила глаза и захохотала:
— Географией, скажешь тоже! Он увлекался игральными картами! Думаю, средства к существованию он добывал, играя в карты. Шулером он был, судя по всему… Ах, какие у него были красивые музыкальные руки, а какие фокусы он выделывал с картами! Он тасовал колоду так, что расположение карт в ней не менялось, прятал карты в рукаве и незаметно их вынимал, запускал карту по комнате бумерангом и ловил ее колодой. Говорил, что его кумир — некто Шалье, который был величайшим мастером карточных фокусов в конце XIX века. Этот таинственный старик неожиданно появился в Лондоне около 1874 года и также неожиданно исчез несколько лет спустя. Неизвестно, откуда он прибыл и куда подевался. Никто не знал ни его национальности, ни биографии, ни даже настоящего имени. Неизвестно, чем зарабатывал себе на жизнь этот скрытный человек, не занимавшийся и не интересовавшийся ничем, кроме карт. Он никогда не выступал публично, если не считать нескольких благотворительных вечеров. Но в его убогой лондонской квартирке побывали крупнейшие иллюзионисты-современники. Шалье научил их новым приемам манипулирования картами, применяющимся и до сих пор… Тенгиз мне все уши прожужжал про этого Шалье и просил перевести про него статью из американского журнала «Трикс». Ты думаешь, чем я занималась в Сочи? Наслаждалась бархатным сезоном? Как бы не так!!! Сидела, как проклятая, и переводила с английского толстенные монографии о фокусниках. Он, видите ли, перенимал опыт! А за спиной маячила мамочка: «У Тенгизика впереди великое будущее, его скоро примут в Международную федерацию магических обществ. Не отвлекайся, деточка», — передразнила она мамочку Тенгиза. — Кстати, она звонила сегодня, требовала вернуть сыночка в Сочи. У них дома какие-то неприятности. Я не стала ее расстраивать и сообщать о его смерти, все-таки мать… Тенгизик, миленький мой! — скривила Любаша лицо в страдальческой гримасе, однако, вспомнив о макияже, разгладила брови и убрала из глаз влагу.
— О, Господи! — озарило меня. — Даю голову на отсечение, Тенгиза убил тот, кого он обжулил в карты. Кто-то решил не отдавать карточный долг, выследил своего кредитора и с помощью кухонного молотка избавился от задолженности! Надеюсь, те, кто пригласил нас сегодня на дачу, не увлекаются шулерством, манипуляциями и прочими фокусами? — прищурила я щедро накрашенные глаза. — Не вздумай вляпать меня в новую авантюру!
— Ой, что ты! — махнула Любаша зажатой между пальцами сигареткой. — Мы с Валеркой вместе в Инязе учились, только он на германском отделении грыз гранит. Я его, как облупленного, знаю. Он сейчас остепенился, открыл юридическо-консультационный центр. А второй мужик — его партнер по бизнесу, я его, правда, еще не видела. Очень приличные люди. Не сомневайся!
Со двора донеслась серия требовательных автомобильных гудков. Мы поспешно накинули на себя куртки, подхватили сумки и скользящей походкой выплыли из подъезда.
Рядом с лужей стоял потрепанный «Жигуленок». Машину покрывал такой толстый слой грязи и соли, что определить ее первоначальный цвет, не представлялось возможным. Облокотившись на капот, стоял мужчина солидной комплекции.
— Здорово, черт мордатый! Ты когда успел брюхо отрастить? — радостно выкрикнула Любаша, и бросилась ему на шею.
Моя подруга была права, лицо изрядного размера имело место быть, и живот гражданина угрожающе нависал над брючным ремнем.
«Черт мордатый» потискал Любашу в объятиях, и мы загрузились в машину. На водительском месте сидел второй участник вылазки на пленэр. Валера представил владельца нашего средства передвижения как Макса. Я сидела от него по диагонали, поэтому мне был виден лишь его профиль. Профиль выглядел хорошо: блондин, нос с легкой горбинкой, впалая щека, тщательно выбритые скула и подбородок.
Валера развернулся своим громоздким телом на переднем сидении, обернулся к Любаше и спросил:
