Теперь я слушал с особым вниманием.
— И как же он поступил?
— Разумеется, согласился, но далеко не сразу.
— И что же он рассказал?
— Он сообщил мне, зачем ему эта пудреница и насколько она ценна, и как обратить ее в деньги. Моя доля составляла ровно треть от всей суммы.
— Так зачем им была нужна пудреница? — небрежно спросил я. Пожалуй, слишком небрежно.
— Ты знаешь, где она? — тут же перешла она в наступление.
— Но ты же уже все слышала. Нечего беспокоиться о пудренице. Заканчивай рассказ. Зачем она ему нужна?
— А зачем я убежала от Германа? — Веда холодно смотрела на меня, но в ее глазах застыла тревога.
— Ты же не хотела, чтобы он замучил меня, — нашелся я. — Неужели не помнишь?
Она рассмеялась, но на этот раз веселее.
— Угадывай дальше.
— Ты понимала, что Герман в любом случае не выплатит тебе твою долю, и отдавала себе отчет, что за человек Паркер. Понимала, что, заполучив пудреницу, они запросто могут свернуть твою хорошенькую шейку. А затем отправят в бассейн, головой вперед.
В ее голубых глазах зрела какая-то мысль.
— Продолжай.
— Ты нашла также, что половина больше трети, и когда появился я, ты сказала себе, что я как раз тот парень, который может это сделать. И когда я вернулся и понес чепуху о взорванной пудренице, ты оказалась достаточно прозорливой, чтобы раскусить мое вранье и сделать ставку на меня.
— Я продаю тебе эти сведения, и они будут стоить половину того, что ты получишь от Бретта, если он захочет их купить.
Я встал и зевнул.
— Ну что же, малышка, пора спать. На сегодня мы уже достаточно наговорились. Пора и преклонить наши утомленные головы.
Беспокойство и сомнения мелькнули в ее глазах.
— Тебе не нужны мои сведения? — удивилась она.
— Я подумаю, — ответил я, беря ее за ручку и подталкивая в направлении спальни. — Может, я обтяпаю дельце и без твоей помощи.
— Нет, не сможешь, — выпалила она, вырываясь. — И не надейся! Для того, кто ничего не знает, пудреница ничего не стоит.
— Это ты так говоришь, — я уселся на постель. — А у меня котелок варит. Недаром я был сыщиком. Мое дело — искать. Ты удивишься, насколько хорошо я это делаю.
Веда посмотрела на меня. От злости у нее на щеках выступили два красных пятна. Теперь ее нельзя было назвать спокойной.
— Я хочу половину… — начала она снова, когда я повлек ее к кровати.
— Не кричи на меня, любимая, — прошептал я нежно. — Кто же разговаривает ночью о делах. Ночью нужно веселиться…
— Не рассчитывай, что ты получишь это от меня, — сквозь зубы прошипела она, пытаясь ослабить мою хватку. Но не только в ее пальчиках была сталь.
— Оставь меня! — яростно крикнула она. — Я буду кричать!
— Давай, моя крошка, — я куснул ее за ухо. — Можешь орать сколько захочешь. Что значит крик в этом доме. Здесь всегда кто-то орет. Это составляет часть пейзажа. Подумают, что это любовный крик.
— Ради Бога, оставь меня! — при этом она чувствительно врезала кулаком в мою настрадавшуюся шею, и в ответ я отвесил ей полновесную оплеуху, так что она отлетела на противоположную сторону кровати. Я был далеко не в том настроении: за эти двадцать четыре часа мне сделали немало гадостей, и я мог позволить себе быть жестоким. Пришло время выпустить когти.
— Ну и ну! — сказал я, наклоняясь над ней. — Неплохой удар. Покуражилась немного, моя прелесть. Надеюсь, ты получишь удовольствие.
— Грубое животное! — завопила она. Побарахтавшись, она изловчилась и вновь довольно прилично двинула меня ногой. Затем заорала и попыталась укусить, но без особого успеха. Затем ее руки скользнули на мою шею, и она прижалась ко мне так крепко, словно боялась потерять. Ее губы оказались возле моих, а глаза блестели, как звезды.
Я же говорил — женщины любопытные существа.
ГЛАВА 7
Резкий телефонный звонок заставил меня сесть на кровати. Маленький кролик рядом со мной навострил ушки.
— Это еще не пожар, — успокоил я ее. — Просто звонит телефон. Ты испугалась?
Веда ущипнула меня.
— Не так сильно, как ты надеялся, — ответила она и, поскольку телефон находился с ее стороны, потянулась за трубкой.
Я положил руку на ее прелестную грудь.
— Я сам его возьму, лежи.
Мне нужно было опереться на нее, чтобы добраться до трубки, что я и сделал.
— У тебя манеры, как у свиньи, — прошипела она. — Хотя такое сравнение может обидеть свинью.
— В детстве мне довелось иметь дело с очень-очень старыми дамами, — я улыбнулся свирепым голубым глазкам и поднял трубку.
— Спустись вниз, Флойд. Крышка прыгает так, что может сорваться с чайника. Но я попридержу ее до твоего прихода.
— Какая крышка, черт возьми? — переспросил я. — И не кричи так, Мак, мои нервы не стальные канаты.
Он виртуозно выругался. В подобных филологических изысканиях он был большой мастер. В сравнении с ним в этом вопросе я чувствовал себя неоперившимся юнцом.
— Ничего твоим нервам не сделается, — прорычал он. — Быстрее спускайся вниз, и если в твоих штанах муравьи, вытряхни их как следует. Даю тебе пять минут, — он бросил трубку.
Я осторожно положил трубку на рычаги, провел рукой по волосам и посмотрел на маленькое бледное личико, наполовину зарывшееся в подушку. Большинство женщин после такой ночи выглядели бы немного поблекшими, но не Веда. Она, слава Богу, выглядела как никогда аппетитной.
— Привет, — сказал я, — ты меня помнишь?
— Еще бы я тебя забыла, ведь ты занимаешься тем, что расплескиваешь мою жизнь, как молоко из чашки, толстяк.
— Прекрасная смерть, — ответствовал я, вскакивая с кровати, потягиваясь и сладко зевая. Потом схватился за бутылку. — Хочешь промочить горло?
— Нет, спасибо, — она подняла голову. — Кто это звонил?
— Кейзи. Он попросил меня спуститься и побыстрее. Хочешь, я принесу тебе кофе?
— Что ему нужно? — поинтересовалась она.
— Он не сказал. Возможно, почувствовал себя одиноко. — Среди хаоса на ночном столике я разыскал свои часы. Было 11.30 утра. — Ого! Мы проспали все утро. Сейчас уже почти полдень.
— А чем еще можно заниматься по утрам? — спросила она, сворачиваясь калачиком под одеялом.
Я еще раз глотнул из бутылки, прежде чем пойти под душ. Через десять минут я уже входил в кабинет Кейзи. Чувствовал я себя неплохо, но нервы были напряжены. Что же касается моей шеи, то у меня было чувство, что над ней поработал мясник со своим секачом.
Кейзи стоял у окна, зажав в зубах сигару. В глазах его застыло угрюмое выражение. Маленький человек приятной наружности сидел на краешке стула и улыбался своей шляпе, лежащей у него на коленях. Все в нем было тщательно ухожено: волосы, одежда, гладко выбритая кожа щек, и даже туфли. Но самой ухоженной и приятной была улыбка.
— Что-то ты не торопишься, — проворчал Кейзи, когда я вошел. — Знакомься, это О'Риден, начальник полиции.
Я невольно отпрянул, но О'Риден вскочил и кинулся ко мне с протянутой для пожатия рукой.
— Рад познакомиться с вами, мистер Джексон, — улыбнулся он. — Рад, очень рад! — Даже пожатие его ладони было тщательно продумано. Обычно шефы полиции встречают меня несколько иначе, так что такое вступление меня порядком удивило.
— Счастлив познакомиться с вами, — я высвободил руку и для большей надежности спрятал ее в карман.
Кейзи отошел от окна и сел за письменный стол.
— Садись куда-нибудь, Флойд, — он почесал нос, словно не зная с чего начать. Затем недовольно посмотрел на О'Ридена. — Расскажи ему, — буркнул он.
О'Риден улыбнулся, глядя куда-то в сторону.
— Этой ночью на Океан-авеню случилась маленькая неприятность, — он, казалось, больше беседовал со своей шляпой, но я не упускал ни слова. — Сегодня утром мне позвонили из отдела по расследованию убийств в Сан-Луи-бич и попросили помочь. Имела место попытка ограбления сейфа, при этом были убиты два охранника. Все это произошло на вилле Линдснея Бретта.
— В чем дело? — спросил я у Кейзи. — Подписка на венок или что-то другое?
— О'Риден — мой старый добрый друг, — Кейзи взглянул на О'Ридена так, словно собирался съесть его. — Он беспокоится о моих делах. Это часть его работы.
О'Риден продолжал улыбаться, но улыбка стала не такой безмятежной.
— Я делаю, что могу, — объяснил он своей шляпе. Затем на случай, если его не так поняли, добавил: — То немногое, что я могу, я делаю.
Я выбрал себе кресло, погрузился в него и закурил. Такой тип шефа полиции мне явно по вкусу.
— И то, что он делает для меня, — мрачно продолжил Кейзи, — он сделает и для тебя. Верно, О'Риден?
О'Риден продолжал улыбаться, как китайский болванчик.
— Поэтому я и здесь, мистер Джексон. Видите ли, лейтенант Редферн… вы знаете лейтенанта Редферна?
