Залегшие поредевшие немецкие цепи взывали о поддержке своей артиллерии. Плохо обученные стрельбе с закрытых позиций, кайзеровские батареи галопом выскакивали на открытые места. Стремительно разворачивали орудия, но не успевали сделать несколько выстрелов, как их немедленно подавляли. На участке русской 27-й дивизии германский дивизион появился в каком-нибудь километре от наших цепей. Сосредоточенным ружейным, пулеметным и орудийным огнем немцы были моментально уничтожены, все 12 орудий стали трофеями. Разгром своей артиллерии (в то время как русская, в основном стрелявшая с закрытых позиций, оставалась неуязвимой), когда на глазах гибли дивизионы и батареи, до основания потряс немецкую пехоту, начавшую отход. Макензен, выехавший со штабом для водворения порядка, не смог остановить бегство. За день разгромленный корпус, потерявший свыше 200 офицеров и 8 тысяч солдат, откатился на 20 километров. Отступил и корпус Франсуа. Общие потери немцев превысили 10 тысяч человек».
Ну не блестящая ли победа? Вечером фон Притвиц, узнав о переходе границы 2-й русской армией, дрогнул и отдал приказ об общем отступлении. Немцы начали отход. Многие историки считают Ренненкампфа чуть ли не преступником за отказ от немедленного преследования противника. Я так не считаю. Его решение исходило из того, что войска устали, понесли большие потери, артиллерия расстреляла практически все боеприпасы, пополнить которые из-за неустроенности тыла не представлялось возможным. Другое дело, что Ренненкампфу ни в коем случае нельзя было отпускать противника, кавалерия должна была «висеть у него на плечах». Но кавалерией командовал Хан Нахичеванский, который, судя по предыдущим боям, не способен был даже на это. Вот в чем досадная оплошность. В результате Ренненкампф, да и вся русская Ставка потеряли деморализованного противника. Запаниковали и в Берлине. Кстати, фон Притвиц скоро осознал свою поспешность с приказом об уходе из Пруссии. Но ему на смену уже спешил будущий «великий» Гинденбург с начальником штаба, героем Льежа генералом Людендорфом. Спешили и срочно снятые с французского фронта три корпуса, те самые корпуса, которым не хватило немцам на Марне. «Этим роковым распоряжением кайзер и Мольтке-младший ослабили свою армию в решительную минуту войны и на решающем направлении. Гумбиннен родил Марну – геройские полки 25-й и 27-й дивизий своей блестящей работой на гумбинненском поле решили участь всей Мировой войны!» – пишет А. Керсновский.
Вторая роковая ошибка Ренненкампфа и Жилинского вытекала из первой. Потеряв противника, Ренненкампф направил все свои главные силы на Кёнигсберг Они с командующим фронтом посчитали, что немецкая 8-я армия уходит за Вислу и с ней справится наступавший с юга Самсонов. Все были уверены, что немцы бегут, и они действительно бежали. Генерал-квартирмейстер штаба фронта генерал Ю. Данилов в своих мемуарах отмечает: «Население оставляло свои насиженные места и… запрудило дороги в глубь страны. Получалось впечатление полной эвакуации немцами Восточной Пруссии… Впечатление от победы генерала Ренненкампфа и спешного отступления германцев было столь сильным, что одно время возникла даже мысль о переброске 1-й армии к Варшаве». Ни больше ни меньше! Уже встал вопрос о будущем коменданте Кёнигсберга и, конечно, о походе на Берлин. Как это напоминает немецкое головокружение с походом Клука на Париж. При этом и Ренненкампф и Клук не только забыли о первоначальной цели своих операций, но и о положении своих соседей на флангах.
А между тем «забытый» Самсонов вел свою армию к поражению, конечно, не подозревая об этом. Поражению, не только смазавшему успех Гумбиннена, но подведшему итог всей Восточно-Прусской операции. Вот где досада, так досада! Но и сражение в августовских лесах армии Самсонова, несмотря на всю его очевидность, по-моему, тоже не следует трактовать слишком уж однозначно. На Западе, особенно в Германии, оно до сих пор преподносится, как новые Канны, полный разгром русских, граничащий с настоящей катастрофой. Да и у нас многие исследователи недалеки от таких оценок. Постараемся внести некоторую ясность в, казалось бы, очевидные выводы.
Начнем с того, что у Самсонова сразу не сложились отношения с командующим фронтом Жилинским. С Ренненкампфом Жилинский был солидарен во всех замыслах и действиях. С Самсоновым нет. Это очень важно. Не менее важно и то, что 2-я армия Самсонова, несмотря на кажущуюся мощь, оказалась намного слабее 1-й армии Ренненкампфа по боевому потенциалу, боевой готовности. 23-й армейский корпус не имел обозов и довольствовался за счет 15-го корпуса; 13-й армейский корпус на две трети состоял из запасников («переодетых мужиков»); 6-й корпус имел лишь 24 батальона из 32, некомплект был и в 15-м корпусе. Связь, цельное управление и разведку организовать не удалось, ибо штаб армии формировался буквально на ходу офицерами, прибывшими из различных округов, и сам требовал сплочения в единый коллектив. Наконец, армия наступала через лесистые, болотистые и песчаные районы севернее реки Нарев, фактически по бездорожью.
Самсонов не был согласен с направлением главного удара и требовал перенесения его с северного направления на северо-западное. И добился своего, вопреки мнению Жилинского. Потом ему это поставят в вину почти все историки, указывающие на увеличение и без того большого разрыва между 1-й и 2-й армиями. Но почему-то забывают при этом два важнейших момента. Именно северо-западное направление и обеспечивало выполнение изначальной задачи армии Самсонова – перехват возможного отхода немецких войск за Вислу. К тому же Самсонову жизненно было необходимо базировать хоть часть своей армии, лишенной обозов и транспорта, на железной дороге Новогеоргиевск – Млава. Самсонов очень опасался отрыва от баз снабжения, и жизнь скоро подтвердит такие опасения в полной мере. Самсонов планировал силами 13-го и 15-го корпусов нанести удар по противнику в центре. 6-й корпус обеспечивал этот удар с правого фланга. На левом фланге 1-й и 23-й корпуса должны были сковать противника в районе севернее Зольдау И корпуса двинулись вперед. Разбросанные веером на 120 верст, они наступали безостановочно, по сыпучим пескам, без обозов, не получая хлеба по нескольку дней, подгоняемые командованием фронта и Ставкой. Тылы отстали, узлы связи не успевали развертывать и связаться между корпусами и командованием фронта. Да и не было ее настоящей связи – всегдашней головной боли нашей армии до нынешних времен. Кстати, справедливо осуждая это, надо отметить и такой факт. «В начале войны связь в германской армии как между высшими штабами, так и между войсками и штабами сильно хромала, и правильная обстановка выявлялась далеко не сразу», – пишет военный исследователь А. Зайночковский. Но Самсонову от этого было не легче. Самсонов шел и шел вперед, подгоняемый Жилинским. В течение 23–24 августа 15-й армейский корпус генерала Н. Н. Мартоса с помощью. 13-го армейского корпуса генерал Н. А. Клюева в жесточайшем бою опрокинул противостоящего противника, и корпуса рванули вперед, практически не встречая сопротивления. Да так быстро, что и Самсонов и командиры корпусов почувствовали опасность этого вообще-то безрассудного броска, с безнадежно отставшими тылами. Но Жилинский видел только бегущих немцев и не принимал никаких сомнений. Дело дошло до скандала, который, по-моему, сыграл большую роль в будущей трагедии. Жилинский телеграфирует в штаб армии: «Видеть неприятеля там, где его нет, – трусость, а генералу Самсонову быть трусом я не позволю!» Неслыханное оскорбление для безудержного храбреца Самсонова, получившего еще кадетом солдатского Георгия и заслужившего именно за храбрость 4-ю и 3-ю степень в Маньчжурии.
Между тем «разбитый» в понятии Жилинского и Ренненкампфа, а на самом деле потерянный противник, закончил сосредоточение против армии Самсонова практически всю Восточно-Прусскую группировку (16 полнокровных дивизий против 8 расстроенных русских. – С.К). Двойное превосходство. Ренненкампфа сдерживал лишь небольшой заслон из кавалерии и ландвера. К этому же времени в руки немцев попали планы русского командования, найденные на убитом офицере, и они полностью прослушивали незашифрованное русское радио. Опять связь, опять досадное стечение обстоятельств. Можно, конечно, и здесь процитировать Зайночковского: «На французском театре германцы были принуждены в начале войны также перейти к незашифрованным радиограммам после почти общих случаев путаницы шифров». Но что нам французский фронт? Здесь в Пруссии Гинденбург и Людендорф задумали окружить и уничтожить всю армию Самсонова. Задумка, прямо скажем, нереальная, прежде всего из-за недооценки силы русских. К тому же на направлении главных ударов должны были действовать генералы Франсуа и Макензен, которые после Гумбиннена как раз понимали силу русских и не хотели рисковать. А без риска какие могут быть Канны?
