историй.
– А потом я рассказал Бэйр историю всей своей жизни, – подтвердил Али, продолжая бегать глазами.
– Молока, как я понял, ты так и не получил? – догадался Арланд.
– Да куда уж там? Сомневаюсь, что та старая бычара могла выдавить из себя хоть каплю! – отмахнулся сказочник. – Ах, если бы благородный инквизитор соизволил поделиться чем-нибудь с бедным бардом, он воспевал бы такие баллады о доблести и чести белых сов!…
– На, держи, – поморщившись от количества слов, Арланд протянул изголодавшемуся сказочнику флягу с компотом и пирожки.
– О, великодушие из твоего большого сердца бьет ключом чистейшей доброты! – заулыбался Али, подсев поближе к своему спасителю и выхватив у него из рук пирожки.
– Так каким ветром тебя занесло в эту глушь? – спросила я у сказочника.
– Да я ж все Кудеяра ищу, – напомнил он, жуя пирожок. – Тут бешеный единорог объявился, вот я и подумал, что царевич сюда направится, так сказать, начинать с малых подвигов. Сначала единорог, а потом, глядишь, и до дракона дело дойдет… Но опоздал ушастый старина, единорога какой-то рыцарь уже грохнул.
– Это мы с Дейком отметились, – не без гордости заметила я.
– О, я так и подумал! – закивал Али, прихлебнув из фляги. – Ну а я с вами, так и быть, до ближайшей харчевни, а там уж разбежимся. Кстати, а кто этот вот, с темными глазами и светлым сердцем?
– Арланд Сеймур, – спохватилась я. – Рыцарь надоел, решила вот завести себе инквизитора… только проблем с ним, вредный до ужаса!
Не выдержав, я ехидной покосилась на Арланд. Он только закатил глаза, мол, дурочка я и шутки у меня дурацкие.
– Аааа… Так ты правда что ли инквизитор? – Али округлил глаза.
Вместо ответа инквизитор отодвинул полы плаща, показывая серебряные кресты на одежде.
– Вот теперь видно, – кивнул сказочник. – Я думал, белые совы ходят в белом.
– Ученики носят черное, – коротко объяснил Арланд.
– А ведь и правда! – кивнул сказочник. – Как совенок из гнезда, так и Белая Сова из Ордена. Попала черт знает кем, а вышла опасным хищником… Эх, баллада так и просится!
– Кстати о балладах. На чем ты играешь? – поинтересовалась я.
– Я пока только пою, на лютню все денег никак не соберу… Куда-то все время деваются эти маленькие кругляшки, ума не приложу, куда.
– Скучно… а есть, не знаешь ли, такие инструменты… ну, с шестью струнами?
– Есть шестиструнные лютни, для особо ленивых, которым по двенадцати пальцами скакать лень. А что?
– Приобрести бы мне тоже, – мечтательно вздохнула я, укладываясь на землю, положив руки под голову. Только когда я уперлась затылком в раздробленную руку, вспомнила, что вряд ли смогу на чем-то играть. Хотя, кто знает, вдруг мне попадется кто-то вроде Люки и сумеет правильно срастить мне кости? В этом мире, как бы плохо не было, всегда можно надеяться на чудо.
– А ты что… играть умеешь? – заинтересованно спросил сказочник.
– Ага, – киваю, решив не расстраивать сказочника своими проблемами. – Я б вам Высоцкого спела… Хотя, тут, наверное, не оценят.
– Кого-кого?
– Ну… бард такой. Из моих краев.
– А, такого я точно не слышал, – заметил Али. – Глухое это место, твои Великие Равнины.
– Не то слово, какое глухое, – улыбаюсь, наблюдая за дымом от костра, стремящимся вверх, сквозь деревья к небу. Вдохнув полной грудью свежий лесной воздух и дым, наслаждаюсь неповторимым ароматом… Вдохнув еще раз, я поняла, что аромат до боли знакомый… а после третьего раза стало ясно, что у меня или галлюцинации, или же…
– Трубка! – поняла я.
Посмотрев на Арланда, я увидела, что он оперся спиной о ближайшее дерево и умиротворенно раскуривал свою белую костяную трубку.
– Да, – умиротворенно улыбнулся инквизитор.
– Дашь? – попросила я.
Он покачал головой.
– Хватит с тебя. К такому лучше не привыкать.
Посмотрев на него внимательнее, я поняла, что ничего не добьяюсь.
– Молись, как бы я не научилась поджигать зачарованные инквизиторские костюмчики, – проворчала я, перебираясь на свою импровизированную кровать. – Не знаю, как вы, а я спать хочу. До завтра.
– Радужных кошмаров, – пожелал мне Али.
– Спи спокойно, – присоединился к нему Арланд.
Под рокочущие голоса разговорившихся спутников я быстро уснула, даже не заметив этого.
Мне приснился странный сон.
Одиноко. Пусто. Холодно.
Бесконечно или временно, целиком или частично – уже давно не имеет значения. Бесконечно одиноко, так пусто, временно холодно… застывают хрупким льдом остатки моего последнего сокровища – моей памяти. Внутри или снаружи все исчезает – не понять. Но происходит что-то и ничего, долго и быстро, ощутимо и незаметно. Давно. Или недавно. Не понять.
Помню момент. Только один. Ни больше, ни меньше. Беспокоюсь. Почему? Не знаю.
Помню мгновение жара, обжигающего и удушливого… убивающего. А потом паралич, вспышка и крик… Пронзительный, полный отчаяния крик ребенка. Кажется, нежные связки вот-вот разорвутся, но кричат еще долго.
Надрывно, знакомо…
«Я иду к тебе, сынок!» – говорит память, и я иду.
Иду сквозь такой пустой, несуществующий мир. Набор смутных красок, цветов, воспоминаний, и не больше. Тянет, утягивает, хочется дойти… Куда? Зачем? Не знаю, память молчит.
Одиноко. Пусто. Холодно. И ничего больше. Ничего вокруг нет, мир изменился, стал иллюзией, а я, как птица в сетке, запуталась в обманках и не могу выбраться. Брожу по жутким лабиринтам без цели, куда память ведет. Редко натыкаюсь на невидимые преграды.
Я часто вижу привидений.
Они проходят совсем рядышком и не видят меня. Они живут своей, отдельной жизнью. Их существование так суетливо, так знакомо… так далеко и необычно. Я наблюдаю за ними, но не могу ничего понять. Ни кто они, ни откуда они взялись, ни что они делают, ни зачем… Их много, десятки или сотни, они почти каждый раз разные… или я их не запоминаю.
Так странно.
Я часто вижу одно место. Не помню, где оно, не помню, зачем оно.
Коридор. Недолгий, маленький коридор. С одной стороны стена из камня, с другой большие, высокие окна с красивыми рамами. Мне так нравились эти рамы.
За окном всегда гроза, всегда дождь, всегда ночь.
Я вижу паутину, вижу пыль… Хочу убрать, стереть, потрогать… Не могу, не получается. Все это иллюзия, обманка. Как и весь мир. Но это место – лучшая иллюзия. Все как настоящее… настоящее, о котором я почему-то знаю.
Иногда в том месте я вижу приведение. Оно мне нравится, это мое любимое приведение.
Оно меняется, каждый год оно выглядит иначе. Оно двигается плавно и грациозно. Красиво. Люблю наблюдать за тем, как привидение танцует.
Оно предлагает мне станцевать с ним. Я соглашаюсь, мы танцуем вместе.
Сначала привидение меня боялось. Оно приходило на место
