– А сейчас почему осмелилась? – поинтересовался Кинрю, который очень внимательно прислушивался к нашему разговору.
– Так мне за ее здоровье страшно, – сказала Луша, – а уж как графинюшка флигель-то подожгла!
– Вот! Я же говорила!
Я обернулся.
Словно из-под земли за нашими спинами возникла фигура Натальи Михайловны.
– Я же говорила, что она сумасшедшая!
* * *
Когда мы с Золотым драконом вернулись домой, Мира все еще не спала.
– Ну, что там стряслось? – взволнованно спросила она. – Все живы?
– Все, – ответил я. – Только горничная призналась, что не видела на стене никаких надписей. Вот так-то! Выходит, что вампир и в самом деле существует только в болезненном воображении графини Элен. К тому же теперь есть все основания предполагать, что именно она подожгла деревянный флигель и что…
– Ты в это веришь? – перебила меня индианка, удивленно приподнимая дуги черных бровей.
– Нет, – покачал я головой, присаживаясь на низенькую оттоманку. – Совсем не верю. Все это кажется мне более чем странным. Я, конечно, уговорил ее показаться Луневу, но мой внутренний голос подсказывает, что кто-то намеренно хочет свести Элен с ума или, по крайней мере, выдать ее за сумасшедшую.
– Но для этого должны быть причины, – заметила Мира, наливая мне в бокал яблочного вина. – Веские причины, – уточнила она.
– То-то и оно. Мне кажется, что все упирается в ее наследство, – проговорил я задумчиво, потягивая вино.
– Вы кого-нибудь уже подозреваете, Яков Андреевич? – Мира снова почему-то обратилась ко мне на «вы». – Разглядели уже Самеха – искусителя?
– Откровенно говоря, нет, – признался я. – Хотя в этом доме, как мне кажется, все могут быть заинтересованы в том, чтобы свести с ума бедняжку Елену… Разве что, кроме брата?
* * *
Утром я распорядился отправить человека за Алешкой Луневым. Я знал, что он в городе вот уже как неделю. Однако я так и не удосужился по причине постоянной занятости навестить его.
Мире было неприятно, что я послал за Луневым, но она старалась не показывать этого. Они с моим лучшим другом почему-то не ладили, и причина была вовсе не в Мире. Это Алексей ее и на дух не переносил. Хотя по складу своей души мой друг готов был помочь первому встречному, да и Мире бы последнюю рубашку отдал, случись в этом какая-нибудь нужда. Однако Лунев считал себя истинным патриотом и не понимал моей связи с иностранкой, да при всем при том еще и иноверкой.
Лунев застал Миру за клавикордами. Она намеренно переоделась в национальный костюм дочери магараджи и наигрывала на инструменте какую-то свою этническую мелодию. Сочетание и впрямь было экзотическое.
– Яков! – обрадовано воскликнул доктор, обнимая меня, словно после долгой разлуки. – Что случилось? – осведомился он, как только я пригласил его присесть за карточный стол. Я намеревался перекинуться с ним в фараон по старой памяти и ввести в это время в курс дела относительно графини Олениной.
– С чего ты, собственно, взял, что что-то произошло? – вкрадчиво поинтересовался я.
– Ну так у тебя же никогда не бывает времени на то, чтобы встретиться со старым другом без особенной на этот случай причины, – добродушно упрекнул он меня. – Или я ошибаюсь?
Мне даже стало как-то неловко под его пристальным взглядом.
– Не ошибаешься, – отозвался я и пересказал ему историю мадемуазель Елены.
– Ну, о ее помешательстве в свете слухи ходят уже около месяца, – ответил Алешка.
– Ты сможешь определить, больна ли она? – напрямую спросил я.
– Думаю, да, – ответил Лунев, хотя в голосе его слышалась неуверенность. – В таких случаях никогда не знаешь наверняка. Но, так или иначе, я обязательно постараюсь тебе помочь!
* * *
– Где Элен? – спросил я у графа Оленина, когда мы вместе с Кинрю и доктором Луневым около трех часов дня прибыли в особняк на Обуховском проспекте.
– Она вновь заперлась в своей комнате, – хмуро ответил хозяин дома. – Ни увещевания, ни уговоры, ни упреки Натальи Михайловны не возымели должного действия. Так это и есть ваш знаменитый доктор? – граф Владимир кивнул на Лунева.
– Он самый, – подтвердил я кивком головы.
– Ну что же, идемте, – протянул Оленин, – пока Елена не передумала. Вы, наверное, уже в курсе того, что творится под крышей этого дома? – осведомился граф у Лунева.
– В некотором роде, – ответил доктор уклончиво. – Но мне бы очень хотелось поближе познакомиться с пациенткой, – признался он.
– Скоро ваше желание исполнится, – заверил его Оленин.
Граф постучал в дверь сестры.
– Елена! Открой! Пришли Яков Андреевич и доктор! – Владимир снова несколько раз ударил кулаком в дубовую дверь.
В комнате послышались шаги, и через мгновение дверь открыла все та же горничная.
В будуаре Элен ничего и не изменилось. Только запах роз стал как будто еще острее, головокружительнее и приторнее. В комнате царил полумрак. Создавалось такое впечатление, словно мы попали в склеп, а не в спальню к молоденькой и очаровательной девушке.
– Как вы можете здесь находиться?! – взорвался Лешка. – Немедля откройте форточки! Раздвиньте шторы!
– Кто вам дал право здесь распоряжаться? – слабым голосом осведомилась Элен, сидя на постели и наблюдая за нами. – Кто вы такой?
– Алексей Лунев – доктор, – с поклоном представился мой давнишний приятель. – Вы изволили пожелать, чтобы я осмотрел вас.
– То была не моя воля, – со вздохом отозвалась девушка.
– Посещал ли вас Алекс? – осведомился я.
– Да, – кивнула Элен. – Он приходил, когда все разошлись.
– И как же он проник к тебе? – встревоженно осведомился граф. – Комната-то на втором этаже.
– Через окно, – развела руками графиня.
– Ну, на второй этаж-то и смертному человеку забраться не так уж трудно, – заметил я. – Кстати, – я выглянул в окошко, – тут и лесенка винтовая имеется, словно специально сделана на этот случай!
– Ну вот, и вы туда же, – вздохнул Оленин.
– Позвольте вам напомнить, Владимир Александрович, что вы сами попросили меня поучаствовать в этом деле, – отозвался я.
– А, делайте что хотите, – махнул рукой подпоручик.
– И что же он вам говорил? – снова обратился я к Елене.
Девушка теперь уже лежала на постели ни жива, ни мертва. Она, кажется, осознала, что сегодня может решиться ее судьба. На прикроватном столике я заметил связку отборного чеснока.
– Что скоро заберет меня из этого мира, – сказала Элен в ответ.
– Ну, ну, – попробовал ее утешить Лунев, – уж этого-то мы ему сделать ни в коем случае не позволим. – Вы разрешите мне остаться с больной, то есть… с графиней наедине? – обратился он ко мне и графу Оленину.
– Разумеется, – Оленин кивнул, и мы с ним покинули ее комнату.
– А где Наталья Михайловна? – вскользь поинтересовался я, оказавшись за дверью комнаты Элен.
– С визитами уехала, – ответил Владимир. – И Мари с собой взяла.
– Ах, вот оно что, – отозвался я, рассматривая лепнину на потолке. – А вы не могли бы рассказать мне о завещании вашего батюшки? – Наконец я осмелился задать графу Владимиру вопрос, который волновал меня больше всего.
– Вы думаете, что… – начал было Оленин и осекся. Его лицо залилось краской. Но в следующий миг он испуганно замахал руками и забормотал: – Нет, этого не может быть! Елену все так любят в нашей семье! Никто бы не осмелился.
Я понял, что заронил в душу Владимира въедливое семя сомнения.
– И все-таки, – настаивал я, – вы бы могли посвятить меня в некоторые подробности!
– Пройдемте в мой кабинет! – сдался, наконец, Владимир. Он открыл соседнюю дверь. Я поторопился за ним последовать. – Отец не обидел в своем завещании ни одного из нас, – произнес задумчиво граф Оленин, когда я уселся напротив него в глубокое кресло. – Но свои доли мои сестры должны получить только после замужества, – оговорился он. – Помолвка Элен расстроилась… И все-таки я не верю, что кто-то намеренно пытается… Нет, у меня даже язык не поворачивается! Как вы могли такое подумать?
– Я могу пока только предполагать, – развел я руками.
– Елена была у отца любимицей, – отозвался Владимир. – Ей он завещал наше родовое имение. Если с ней что-то случится, оно должно отойти в равных долях мне и Марии!
– Но тогда вы тоже можете подвергаться опасности, – заметил я.
– Да, – кивнул граф. – Если, конечно, Алекс из семейного мифа – это я не, – усмехнулся он.
– Ну, это кажется мне весьма сомнительным, – похлопал я его по плечу. – Во всяком случае, вряд ли вы тогда стали бы обращаться ко мне за помощью!
– Но не думаете же вы, что это Мари, – возмутился Владимир.
Мне невольно представилась эта черноглазая девушка, карабкающаяся по отвесной стене особняка с окровавленным ртом, и в болтающемся на ней белом бурнусе. От такой воображаемой картины я невольно поежился.
– Конечно, не думаю, – успокоил я графа. – Но ведь у нее, кажется, есть жених. По-моему, я видел его на том самом балу у Вяземских, когда Элен…
