ИЗ КНИГИ «ПЕСНИ»
НА ПОСЕЩЕНИЕ НОВОДЕВИЧЬЕГО МОНАСТЫРЯ
Скажи, громкоголос ли, нем лиЗеленый этот вертоград?Камнями вдавленные в землю,Без просыпа здесь люди спят.Блестит над судьбами РоссииЛитой шишак монастыря,И на кресты его косыеПродрогшая летит заря.Заря боярская, холопья,Она хранит крученый дым,Колодезную темь и хлопьяОт яростных кремлевских зим.Прими признание простое, —Я б ни за что сменить не смогТвоей руки тепло большоеНа плит могильный холодок!Нам жизнь любых могил дороже,И не поймем ни я, ни ты,За что же мертвецам, за что жеПриносят песни и цветы?И всё ж выспрашивают нашиГлаза, пытая из-под век,Здесь средь камней, поднявший чаши,Какой теперь пирует век?К скуластым от тоски иконамПоводырем ведет тропа,И чаши сходятся со звоном —То черепа о черепа,То трепетных дыханий вьюгаУходит в логово свое.Со смертью чокнемся, подруга,Нам не в чем упрекать ее!Блестит, не знавший лет преклонных,Монастыря литой шишак,Как страж страстей неутоленныхИ равенства печальный знак.
1932
АНАСТАСИЯ
Почему ты снишься, Настя,В лентах, в серьгах, в кружевах?
(Из старого стихотворения)1
Не смущайся месяцем раскосым,Пусть глядит через оконный лед.Ты надень ботинки с острым носом,Шаль, которая тебе идет.
Шаль твоя с тяжелыми кистями —Злая кашемирская княжна,Вытканная вялыми шелками,Убранная черными цветами, —В ней ты засидишься дотемна.
Нелегко наедине с судьбою.Ты молчишь. Закрыта крепко дверь.Но о чем нам горевать с тобою?И о чем припоминать теперь?
Не были богатыми, покаюсь,Жизнь моя и молодость твоя.Мы с тобою свалены покаместВ короба земного бытия.
Позади пустынное пространство,Тыщи верст — всё звезды да трава.Как твое тяжелое убранство,Я сберег поверья и слова.
Раздарить налево и направо?Сбросить перья эти? Может быть,Ты сама придумаешь, забава,Как теперь их в дело обратить?
Никогда и ни с каким прибасомНаши песни не ходили вспять, —Не хочу резным иконостасомПо кулацким горницам стоять!
Нелегко наедине с судьбою.Ты молчишь. Закрыта крепко дверь.Но о чем нам горевать с тобою?И о чем припоминать теперь?
Наши деды с вилами дружили,Наши бабки черный плат носили,Ладили с овчинами отцы.Что мы помним? Разговор сорочий,Легкие при новолунье ночи,Тяжкие лампады, бубенцы…
Что нам светит? Половодье разве,Пена листьев диких и гроза,Пьяного попа благообразье,В золоченых ризах образа?
Или свет лукавый глаз кошачьих,Иль пожатье дружеской руки,Иль страна, где, хохоча и плача,Скудные, скупые, наудачуВьюга разметала огоньки?
2
Не смущаясь месяцем раскосым,Смотришь ты далёко, далеко…На тебе ботинки с острым носом,Те, которым век не будет сноса,Шаль и серьги, вдетые в ушко.
С темными спокойными бровями,Ты стройна, улыбчива, бела,И недаром белыми рукамиТы мне крепко шею обняла.
В девку переряженное Лихо,Ты не будешь спорить невпопад —Под локоть возьмешь меня и тихоЗа собою поведешь назад.
Я нарочно взглядываю мимо, —Я боюсь постичь твои черты!Вдруг услышу отзвук нелюдимый,Голос тихий, голос твой родимый —Я страшусь, чтоб не запела ты!
Потому что в памяти, как прежде,Ночи звездны, шали тяжелы,Тих туман, и сбивчивы надеждыУбежать от этой кабалы.
И напрасно, обратясь к тебе, яВсё отдать, всё вымолить готов, —Смотришь, лоб нахмуря и робеяИ моих не понимая слов.
И бежит в глазах твоих Россия,Прадедов беспутная страна.Настя, Настенька, Анастасия,Почему душа твоя темна?
3
Лучше было б пригубить затяжкуТой махры, которой больше нет,Пленному красногвардейцу вслед!Выстоять и умереть не тяжкоЗа страну мечтаний и побед.
Ведь пока мы ссоримся и ладим,Громко прославляя тишь и гладь,Счастья ради, будущего радиВыйдут завтра люди умирать.
И, гремя в пространствах огрубелых,Мимо твоего идут крыльцаВетры те, которым нет предела,Ветры те, которым нет конца!
Вслушайся. Полки текут, и вродеТрубная твой голос глушит медь,Неужели при такой погодеГрызть орехи, на печи сидеть?
Наши имена припоминая,Нас забудут в новых временах…Но молчишь ты…
Девка расписная,Дура в лентах, серьгах и шелках!
1933
«По снегу сквозь темень пробежали…»
По снегу сквозь темень пробежалиИ от встречи нашей за версту,Где огни неясные сияли,За руку простились на мосту.
Шла за мной, не плача и не споря,Под небом стояла как в избе.Теплую, тяжелую от горя,Золотую притянул к себе.
Одарить бы на прощанье — нечем,И в последний раз блеснули и,Развязавшись, поползли на плечиКрашеные волосы твои.
Звезды Семиречья шли над нами,Ты стояла долго, может быть,Девушка со строгими бровями,Навсегда готовая простить.
И смотрела долго, и следилаПапиросы наглый огонек.Не видал. Как только проводила,Может быть, и повалилась с ног.
А в вагоне тряско, дорогая,И шумят. И рядятся за жизнь.И на полках, сонные, ругаясь,Бабы, будто шубы, разлеглись.
Синий дым и рыжие овчины,Крашенные горечью холсты,И летят за окнами равнины,Полустанки жизни и кусты.
Выдаст, выдаст этот дом шатучий!Скоро ли рассвет? Заснул народ,Только рядом долго и тягучеКто-то тихим голосом поет.
Он поет, чуть прикрывая веки,О метелях, сбившихся с пути,О друзьях, оставленных навеки,Тех, которых больше не найти.
И еще он тихо запевает,Холод расставанья не тая,О тебе, печальная, живая,Полная разлук и встреч земля!
1933
ТРОЙКА
Вновь на снегах, от бурь покатых,В колючих бусах из репья,Ты на ногах своих лохматыхПереступаешь вдаль, храпя,И кажешь морды в пенных розах, —Кто смог, сбираясь в дальний путь,К саням — на тесаных березахТакую силу притянуть?Но даже стрекот сбруй сорочийЗакован в обруч ледяной.Ты медлишь, вдаль вперяя очи,Дыша соломой и слюной.И коренник, как баня, дышит,Щекою к поводам припав,Он ухом водит, будто слышит,Как рядом в горне бьют хозяв;Стальными блещет каблукамиИ белозубый скалит рот,И харя с красными белками,Цыганская, от злобы ржет.В его глазах костры косые,В нем зверья стать и зверья прыть,К такому можно пол-РоссииТачанкой гиблой прицепить!И пристяжные! Отступая,Одна стоит на месте вскачь,Другая, рыжая и злая,Вся в красный согнута калач.Одна — из меченых и ражих,Другая — краденая знать —Татарская княжна да блядь —Кто выдумал хмельных лошажьихРазгульных девок запрягать?Ресниц декабрьское сияньеИ бабий запах пьяных кож,Ведро серебряного ржанья —Подставишь к мордам — наберешь.Но вот сундук в обивке меднойНа сани ставят. Веселей!И чьи-то руки в миг последнийС цепей спускают кобелей.И коренник, во всю кобенясь,Под тенью длинного бича,Выходит в поле, подбоченясь,Приплясывая и хохоча.Рванулись. И — деревня сбита,Пристяжка мечет, а вожак,Вонзая в быстроту копыта,Полмира тащит на вожжах!
1933
СОЛЯНОЙ БУНТ (М., 1934)
