- Я сказал тебе, блядина, собирай свое отродье и вали отсюда, — услышала я, придя из магазина с хлебом.
- Куда я пойду? – причитала мать, стоя на коленях перед мужчиной, который был примерно ее возраста, — Это же сестра твоя, как ты можешь?
- Не рассказывай мне сказки, что он мог тебе заделать? Он был старик, — кричал мужчина, — вот от кого родила, к тому и вези.
- Я не нагуляла, она его дочь, ну хочешь, тест сделай! – кричала и плакала мать, цепляясь за руки незваного гостя.
- Зачем я буду тратить деньги? Тут и так все ясно! Выметайтесь! Даю месяц! – выдал холодным тоном мужчина и оттолкнул от себя маму, она не устояла на коленях и упала на спину, по пути стукнулась об край стола головой.
- Мама, — взвизгнула я, влетая в комнату, — уходите! – орала, что есть мочи на мужчину, — И не приходите больше никогда, я в полицию позвоню! – верещала я, обнимая маму, у которой сочилась кровь, стекая по волосам.
- Это ты от сюда сваливай, причем быстрее! Это мой отец, и моя теперь квартира! – выплюнул зло мужчина, развернулся и хлопнул входной дверью.
Я помогла маме встать, она рыдала как ненормальная. Я пыталась успокоить, но она никак не успокаивалась.
- Мама, мамочка, милая, — гладила я ее по израненной голове, — все будет хорошо! Папа говорил, что придет белая полоса. Мы обязательно справимся.
- Что ты городишь! – выдала она, скривившись, — Он выставит нас за дверь. Мы пойдем побираться.
- Ты чего? Кто это? – удивилась словам матери.
- Это твой брат. Он, в отличие от тебя, рожден в официальном браке. А вот ты, — мать замолчала, а потом заплакала с удвоенной силой.
Потом вперемешку с всхлипами я узнала, что хоть меня отец и усыновил, признав права отцовства, но мы все равно тут никто, так как мама не прописана и не являлась официальной женой. Отец не хотел ссориться с сыном и принял условия, которые он выдвинул, что жить он может с кем угодно, а вот женой должна оставаться только его покойная мать. Так они и жили. Меня нажили. Да вот вырастить не судьба.
В тот вечер я резко повзрослела, как мне казалось. Казалось, потому что это были еще цветочки.»
- Приехали! – раздался, как набат в голове голос начальника, сфокусировала взгляд, он стоял предо мной с протянутой рукой, опираясь на открытую дверь такси.
Инстинктивно подала ему руку, выбираясь из салона автомобиля.
- Холодная, — сжал мою ладонь и посмотрел в глаза, — ты и правда замерзла?
- Замерзла и устала! Давайте ужинать и спать! – прохрипела я, измотанная воспоминаниями.
Глава 10
Ярослава
- Может быть она тогда головой хорошенько стукнулась, — предприняла попытку оправдать мать, стоя у окна своей комнаты после душа, — Нет, — стукнула себя по бедру, — осекая, — нет, и еще раз нет, просто она была слабая и безвольная, слабая, — повторяла я слова своего психотерапевта, — А я буду сильной, сильной и успешной, я все смогу, и даже счастливой стану, слышишь, папа, стану, обязательно придет белая полоса.
Я пыталась отвлечь себя от нагрянувших воспоминаний, но они не хотели уходить, как старое кино, всплывали перед глазами обрывки того кошмара.
« - Ярослава, ты такая замечательная, — обняла меня учительница, — ты такое солнышко.
Я чувствовала искреннюю любовь окружающих. В школе я старалась отогреться, всем угодить за их безмерное внимание и сочувствие. А вот дома, дома я ужасалась происходящему. Потому что моя нежная, тонкая и звонкая мать стала пить. Это было очень страшно. Каждый раз, приходя со школы, заставая ее в причудливых позах под столом, на ковре в зале, и даже в коридоре, я прибывала в шоке и страхе, что она может умереть вслед за отцом.
Каждое моё возвращение превращалось в кошмар. Я кидалась к ней, старалась разбудить. И молила Бога, чтобы у меня получилось. А потом плакала навзрыд от счастья, что сегодня она открыла глаза. С каждым днем, жизнь становилась сложнее. Мама не сдавала на нужды школы, забывала купить мне принадлежности. Радовало одно, что не появлялся мой брат. Но как выяснилось позже, зря мы радовались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Учителя стали догадываться о том, что происходит у нас дома. А точнее им пришлось вникнуть, потому что в один прекрасный момент к ним пришли из органов опеки. Женщины долго заседали в кабинете зауча, потом с милейшими улыбками разговаривали со мной, с детьми из класса, учительницей.
Уже тогда холодный пот стекал по спине. Я до конца не понимала, что происходит, но каким-то шестым или не знаю каким по счету чувством, я понимала, что все летит в непроглядную тьму. Так и получилось. Когда я открыла дверь квартиры, заходя вместе с моими сопровождающими из органов опеки. Всю дорогу я умоляла нас оставить в покое, ни ходить, ни узнавать. Я плакала, просила, но женщины шли с непроницаемыми лицами вслед за мной. На мои попытки петлять дворами, они меня осекали, говоря, что мой адрес совершенно в другой стороне.
- Мама, — кинулась уже привычно я к матери, которая лежала на полу в кухне около стола, на котором стояла бутылка водки, — мамочка, — пыталась добудиться, — проснись, мама, беда! – плакала я навзрыд.
Но она даже не шевелилась. Я пыталась открыть глаза пальчиками, и тут же убрала их от маминого лица. Посмотрела на женщин, которые цокали языками в дверном проеме, они описывали, по всей видимости «убранство» стола, так как их взор был устремлен именно туда, а ручка бегло скользила по листу бумаги.
- Помогите, — пропищала я, — Я прошу вас, я умоляю, помогите, — стонала как зажатый между дверью и косяком котенок.
- Что тут сделаешь? Проспится, придет на разговор! – посмотрела снисходительно на меня женщина, — А ты пока вещи собирай, недолго ты с ней, — указала она краем ручки с колпачком на маму у меня на коленях, — заберем.
- У нее брат ведь есть! – тихо промямлила вторая женщина.
- Нет у нее никого, он по судам скачет, аннулирует отцовство. Последнее заседание, и останется она с прочерком в графе, без брата, без матери и без жилплощади, — сухо произнесла женщина.
Вторая только вздохнула, а я не понимала ничего. Только было безумно страшно, а еще холодно, потому что мама была холодная, и я почему-то описалась.
- Эй, ты чего? – удивилась вторая женщина, что была помягче, — не маленькая, — указала она на струйку, что потекла к ним под ноги.
Подошла ко мне, и попыталась разбудить мать, чтобы та не лежала в луже. Но после нескольких манипуляций, она крикнула:- Симка, вызывай скорую, она мертвая! Боже Святый.
Ярослав
Состояние Ярославы все больше вызывало поводов для беспокойства. И порождало все больше вопросов. Я видимо слишком сильно старался выкинуть ее из головы и не появляться в офисе у Степана, что пропустил абсолютно все, что связано с ней.
- Может я вообще ее себе придумал? – задался вопросом в своем номере, после того, как мы поужинали в гробовой тишине и поднялись к себе.
Ярослава вообще была потерянной. Безжизненной. Мне казалось, что если я загляну к ней в глаза, то там будут мелькать ее мысли. Так сосредоточена она была, так погружена внутрь себя.
- Это может не любовь? Точнее выдуманная любовь к выдуманной мной Ярославе? – продолжал разговор сам с собой, стоя у окна в своей комнате.
Я запутался в чувствах, ощущениях, а главное, меня напрягало и изматывало чувство постоянной тревоги за Славу. Я не мог его унять, и убедиться в том, что с ней все в порядке не мог. Она была закрыта, как броненосец в момент защиты. Не была даже лазейки. Перестать переживать за нее у меня тоже не получалось. Каждый раз сердце щемило, стоило бросить взгляд на ее потерянное лицо.
- Перестань нервничать, — похлопав по плечу, выдал мне заказчик, когда Ярослава зависла над местом, где будет детский комплекс развлечений, — это гормоны, молодость. Как ты только решился на ребенка после недолгих отношений? Я вот до сих пор брыкаюсь. Вот такие закатывания глаз и тому подобное, кому надо? – уже переключился на себя Вилен Иванович.
