— За исключением наместника этого города, конечно.»
Тут подошла Грета с кувшином «Святой Маргариты из Гриччио». Пришлось рассказывать и ей. Потом история пошла гулять по таверне и люди неизбалованные свежим юморком от души поржали.
Отсмеявшись, и глотнув освежающего вина со вкусом сливочного йогурта и нотками карамели, Кая неожиданно попросила — «А расскажи что-нибудь такое» и стрельнула глазками, — «про отношения у Создателей».
— Хех, — развел я руками, — жизнь Создателей очень разная, в целом, по странам. У них нет многоженства, большая их часть бедна, но меньшая фантастически богата — богаче королей. Они более умны и эгоистичны, завистливы, но несчастливы так же. Отношения не длятся долго: они капризны и избалованы от мужчин до женщин, экономически более независимы и институт брака угасает. Ценят комфорт и развлечения, любят вкусную еду и театральные представления (я просто не смог сформулировать концепцию кино для Каи). Войны редки, но более разрушительны. Думаю, ими манипулируют более успешно, чем нами и в этом смысле они даже более несвободны чем мы.
— Это очень странно, — удивилась Кая, — казалось, Создатели — это боги, но над ними оказывается есть свои боги. Нескончаемая иерархия.
— Причем этих богов, — усмехнулся я, — они часто выбирают сами. Некоторым так кажется. А некоторым богам даже кажется, что их любят.
Эта концепция у Аисаки не уложилась и пришлось её тормошить, чтобы вывести из задумчивости.
Тут я кинул взгляд на небольшую сцену с музыкантами и решил попробовать немного музыки: чего только не сделаешь, чтоб лисодевочка не грузилась.
— Не позволишь попробовать? — спросил я подойдя к сцене у Фирэлатра, барда с эльфийским корнями.
Странствующий музыкант бродил в поисках музы и приключений по всему Шайну, но на зимний сезон оставался в Самуре. Злые языки намекали на причину в виде Греты, но лично мне было все равно. Играл он неплохо, но вы же понимаете — средневековые заунывные баллады, немного не то для попаданца. Современная культура всегда ответ на современные технологии и быт, интересно если впрыснуть её до начала изменений — что будет?
Гитара из огненного клёна, гриф из черного дерева, струны с серебряным покрытием, ремонтный артефакт: полуэльф если и влюблен, то в свой инструмент.
— Попробуй Джерк, — скрыл улыбку Фирэлатр.
Звучание было чистым, я подтянул немного E и A, попробовал бой «ми-ми-нор, соль-мажор, ре-мажор и ля-мажор», взял в качестве медиатора монетку и повернулся ко второму музыканту с флейтой.
— Кэр, дружище, я отыграю два такта как вступление, потом поддержи меня «re-re-mi-fa-do-la», — я тихонько напел ему.
Лохматый, похожий на медвежонка, Кэр, местный трубач взвода королевской стражи, серьезно кивнул в ответ.
Таверна, пятном человеческих и других разумных тел слилась в одно целое, среди которых было важно только одно лицо, с копной рыжей гривы и таких милых глаз. Я ударил по струнам.
— Я вдоль пустых дорог, иду как одинокий пилигрим Путь меня ведет, здесь мой дом, и я иду один Вдоль пустых аллей, по бульвару сломанных надежд Пока мир во сне, я смогу пройти этот рубеж.
«Boulevard Of Broken Dreams» из далеких нулевых всегда бьет наотмашь, словно реквием по мечте. Путь авантюриста — сплошные потери. Но иногда на этом пути встречаются друзья.
Когда я закончил в зале было тихо. Одинокая муха, недоуменно жужжа пролетела целой и невредимой к выходу. Лица наемников и авантюристов, решительные и суровые, мужские и женские были задумчивы. Ну, кроме Сильвии и Ксироса. Эти вовсю тискались в тёмном углу. Не то, чтобы песня их не задела, думаю дело было просто в том, что оба были в возрасте и глуховаты.
Меня постучали по плечу, обернувшись я увидел фанатично горящие глаза Фирэлатра.
— Продиктуй слова, Джерк, — умолял он, вооружившись зачарованным стилосом и свитком.
Разделавшись с ним, я вернулся за столик к Аисаке и был атакован женской половиной таверны, вплоть до Греты. Все прям воспылали скорректировать мою версию «разбитых мечт», предлагая дружить семьями, совместные походы на монстриков и подобную чушь.
Кая долго терпела, а потом вдруг одним хищным движением перетянулась через столик и впилась мне в губы неумелым, но яростным поцелуем. Отчего зафыркавшие девицы, с завистливыми глазами покинули пределы нашего столика.
— Должен будешь, — жестко сказала Кая после поцелуя.
Я немного не понял в какой валюте и кому, но на всякий случай немедленно закивал. Слова как-то кончились: вкус её губ жег память и щекотал воображение.
Аисаки немного успокоилась, мы еще с часок поболтали, потом засобирались в номера. Все же нас ждал ранний подъем и тяжелый день. Немного расслабились, хорошо отдохнули. Завтра покажет чего мы стоим.
Подходя к своему номеру Кая пропела: «пульс мой ощутим, значит я могу еще идти», резко повернулась и безбашенно предложила:
— Как насчет совместной медитации перед битвой?
— Согласен, — ответил я, — но, предупреждаю сразу, с такой техникой незнаком.
— Аха, — как-то странно ответила она, — даже не знаю достоинство это или отклонение. Заходи.
Я просочился вслед за ней в комнату. В отличие от моего аскетичного номера у Аисаки был шкафчик, — вместо моего одиозного гвоздика в стенке, на который я вешал накидку и другие вещи, — тумбочка, занавеска и ковер.
— Я счас, — бодро кинула Аисаки, схватила корзинку с чем-то и свалила.
Оставшись один, я недолго думая упал на кроватку, отчего-то более мягкую чем моя, сладко пахнущую яблоками и расслабился, провалившись в тягучую полудрему, а затем крепкий сон. Меня не разбудили ни возня вокруг меня, ни горячие приятные касания чего-то влажного, ни воркующий голосок Каи, наполненный странными обертонами.
Извини, Аисаки, день был непрост: продвинулся по карьерной лестнице, изобрел ультимейт-пуху, набегался по самое не балуй, убил десять бандюков. Сделанное явно выходило за рамки обычного даже с попаданческой точки зрения. И это я еще не знал, что ждет меня завтра.
Глава 8
Телу было тепло, щекотно, уютно и приятно. По ногам пробегали волны истомы, а шею обдувал влажный ветерок.
Еще не до конца проснувшись, я раскрыл глаза и упал в солнечные омуты.
Диспозиция была
