Ведь, с другой стороны, если принять во внимание существование великанов из Живого Камня, то признаки организмов казались очевидными. Раз великанов было несколько, значит, функция размножения у Живого Камня была. Явно имели место целенаправленное движение и безусловная разумность этих каменных исполинов. Вот только Марина не знала, управляет ли этими великанами сам Живой Камень, либо это все-таки делают люди, которые находятся где-то внутри? В любом случае, присутствовала не только очевидная связность каменной структуры и ее способность к изменениям, к размножению, к движению, но и разумность. И это ставило перед биологией такие вопросы, которые не имели решения на уровне знаний сороковых годов двадцатого века.
Но, как бы там ни обстояли дела с физиологией живых камней, а не подлежит сомнению тот факт, что вокруг них новый и совершенно неисследованный мир. Предположительно, прошлое земли, примерно, от начала до середины плейстоцена, если судить по животным, встречающимся на пути. И Марина, удобно расположившись на носу лодки, с удовольствием рассматривала обитателей речных берегов, которые выходили к воде.
* * *
Когда впереди справа по борту показался распадок между скал с небольшим песчаным пляжем и кустами, капитан дал команду матросам замедлить ход и причаливать к берегу. Время приближалось к полудню. И вполне можно было сделать первый привал. С начала похода за пять часов лодки прошли уже немаленькое расстояние от точки отправления.
Выполняя указания Фадеева, матросы гребли неторопливо, экономя силы, но само течение реки за это время унесло лодки уже на двадцать пять километров. Да еще и гребля, пусть и спокойная, без напряжения, добавляла процентов тридцать к скорости потока. Потому, как только они причалили к берегу, Александр Фадеев сделал пометку в своем экспедиционном журнале, что пройдено за первый отрезок маршрута около тридцати трех километров на юго-запад. По своей капитанской привычке Фадеев хотел написать пройденный путь в морских милях, но вспомнил, что Игнатов просил вести записи в километрах.
К моменту первой остановки ученые давно уже проснулись. Солнце, поднявшееся высоко по небосклону, начало припекать, что делало сон в открытой лодке некомфортным. Сначала проснулась женщина-биолог, спавшая на носу лодки. Следом за ней пробудился Виталий Покровский, который сразу начал фотографировать странное зверье, появляющееся на берегу время от времени. Затем проснулись двое ученых на третьей лодке, геолог Алексей Быков и зоолог Георгий Иванченко. А Лев Мурашевский проснулся самым последним. Фадеев знал, что именно этот пожилой человек числился руководителем ученых из сорок первого года. То есть, в нынешней экспедиционной иерархии он занимал место заместителя Виталия Покровского.
А сам Фадеев радовался тому, что никакого начальства лично у него, в сущности, нет. Он сам себе командир, капитан речного каравана, пусть даже этот караван и состоит из небольших лодчонок. Зато какая красота вокруг! Впервые после освобождения из плена, Александр ощутил, что жизнь продолжается. И может быть, она теперь даже стала интереснее, особенно на контрасте с недавним пребыванием в концлагере.
Погода радовала летним теплом. К полудню сделалось жарко, как на курорте. И матросы гребли, сняв тельняшки, по пояс голыми. Присутствие дамы в экспедиции их совсем не смущало. Впрочем, Александру и самому было жарко. Но, он не снимал свою новенькую черную морскую форму, которую ему выдали перед экспедицией. Особенно капитана порадовала фуражка с золотым якорем на кокарде.
Едва лодки ткнулись носами в песок, пассажиры оживились. Лев Мурашевский, надев большую белую панаму, выскочил на берег раньше, чем старший матрос Данила Степанов закончил швартовку, закрепив лодочный канат морским узлом к огрызкам ветвей большого дерева, давно, судя по виду, вынесенного рекой на берег. Выяснилось, что Мурашевский просто очень хотел опорожнить мочевой пузырь, едва терпел, потому и проявил подобную прыть, сразу побежав к кустам, разросшимся в распадке в глубине пляжа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Последовав его примеру, туда же кинулись и остальные пассажиры. Вот только страшный рык, донесшийся через минуту с той стороны, заставил Фадеева выхватить из кобуры пистолет. Одновременно со своим командиром к оружию кинулись и матросы, похватав из лодок «светки», как в морской пехоте ласково прозвали самозарядные винтовки Токарева СВТ-40. Одна только Марина Варламова не участвовала во всей этой суете просто потому, что ждала, когда мужики справят нужду, чтобы потом сходить туда самой в спокойной обстановке, когда желающих посетить кустики уже не будет. Но, вместо этого, на берег выскочила из-за кустов огромная зверюга черного окраса, похожая на пантеру. Вот только клыки у этой твари имелись, вроде бы, подлиннее, да и сама она выглядела покрупнее.
От страшного зверя в разные стороны разбегались научные работники. Вправо убегал Покровский, влево метнулся прыжками зоолог, а геолог бежал прямо к лодкам. Лев Мурашевский, придерживая брюки, которые не успел застегнуть, тоже попытался пуститься наутек, но упал, запнувшись о камень и растянувшись на прибрежном песке кверху голыми ягодицами, на которые не успел натянуть штаны. И в этот момент пантера прыгнула на людей.
Разинув пасть, зверь уже летел в прыжке прямо на Виталия Покровского, который оказался ближе всего, когда несколько пуль одновременно попали. Фадеев стрелял из своего «ТТ», а его матросы били из винтовок метров с десяти. Пантере пули врезались в живот, в лапы и в грудь, но свой прыжок она завершила. Вот только Виталий проявил удивительную прыть, вовремя отпрыгнув с траектории приземления зверя. Пантера приземлилась на простреленную переднюю лапу и зарычала. Раненая зверюга развернулась, готовясь к новому прыжку на Покровского. И тут ее настигла очередная порция свинца, попавшая в голову и ставшая смертельной. Хотя пантера и была ранена в голову, получив смертельные ранения, она все же смогла прыгнуть еще раз, едва не достав научного руководителя экспедиции. Но, к счастью, не достала, забившись в агонии после очередного залпа морских пехотинцев, которым ее успокоили навсегда. Покровскому на этот раз просто повезло.
Геолог и зоолог из сорок первого года, отбежавшие к самому берегу, стояли бледные и взъерошенные, наблюдая за тем, как подыхает хищная тварь, которая едва их не сожрала. Лев Мурашевский по-прежнему лежал кверху пятой точкой. Покровский от страха намочил штаны, да так и стоял в шоковом состоянии, впав в ступор и пока еще не замечая этого факта. Моряки застыли с дымящимся оружием в руках, но на их лицах читалось напряжение. И только Марина Варламова вышла из лодки в соломенной шляпке, как ни в чем не бывало. Девушка подошла к умершему зверю и, внимательно его рассмотрев, проговорила:
— Это же самая обычная пантера, только крупная. А если кто-нибудь покрупнее на нас нападет из здешних хищников, то что тогда будем делать?
Глава 8
Радиолокатор, установленный на голове великана, вовремя засек приближающиеся самолеты противника, и каменные исполины рассредоточились на берегу Сямозера, готовясь к отражению воздушной атаки. В их сторону на этот раз летели сразу три эскадрильи, двадцать семь «Юнкерсов Ю-87». О типе машин уже с достаточно большого расстояния свидетельствовали их неубираемые шасси со специальными обтекателями, придающие издалека этим самолетам вид хищных птиц, готовящихся схватить добычу сильными лапами. Потому и прозвали красноармейцы эти немецкие пикировщики «лаптежниками». А сами немцы называли их «штуками», сокращая полное название, поскольку Sturzkampfflugzeug по-немецки — это пикирующий боевой самолет.
Боевые великаны вышли на открытое место недалеко от озерного берега, навели свои зенитки по азимутам целей и открыли заградительный огонь. Трассеры прочерчивали небо, разрывы создавали в вышине вспышки и дымные облачка. Но, на этот раз заградительный обстрел вражеских машин имел нулевую эффективность. Николай Сомов, командовавший группой великанов, сразу понял, что немецкие пилоты избрали новую тактику. Если раньше вражеские пикировщики неосторожно подлетали к каменным исполинам на небольшой высоте, то теперь они все летели значительно выше двух тысяч метров. Видимо, поняв примерную дальность стрельбы великанских зенитных пушек, пилоты люфтваффе на этот раз приближались осторожно. Они старались оставаться там, куда не добивали «зушки», до самого момента пикирования на цель. Хитрые немцы быстро учились, они явно сделали правильные выводы из прошлого столкновения своих самолетов с каменными великанами. И это совсем не радовало подполковника.
