Учитывая, что Г.М. Маленков в 1951 году занимал пост заместителя Председателя Совета Министров СССР (а председателем являлся сам Сталин), записка вполне могла восприниматься им (да, видимо, и воспринималась) как угроза. Маловероятно, что Берия не отдавал себе в том отчета. На попытку дешевого шантажа в условиях, когда «все знают обо всем», это тоже не тянет. Надо полагать, со стороны Л. Берии такие действия были попыткой своеобразной самообороны – ведь он, являясь главой НКВД – МВД, был первым на роль козла отпущения в связи с идущими процессами.
Развернувшуюся с мая по июнь 1953 года политическую кампанию правильнее было бы назвать «гонкой за право первым начать «оттепель». И первым проигравшим в ней стал Лаврентий Берия, арестованный 26 июня 1953 года. Характерно, что с докладом о его «преступных антипартийных и антигосударственных действиях» выступил на июльском пленуме ЦК КПСС все тот же Маленков.
Июльский пленум (1953 года) стал первым партийным мероприятием, на котором были вслух подняты вопросы о пороках в партийном руководстве, нарушениях ленинских норм партийной жизни и был открыто поднят вопрос о разоблачении культа личности. Представление о том, как это происходило, может дать фрагмент стенограммы пленума [2]:
«Тевосян (член ЦК КПСС, министр металлургической промышленности СССР):
Я хотел бы обратить внимание… что после смерти товарища Сталина стало постепенно исчезать имя товарища Сталина из печати. С болью в душе приходилось читать высказывания товарища Сталина без ссылки на автора.
Вчера из выступления товарища Кагановича мы узнали, что этот мерзавец Берия возражал против того, чтобы, говоря об учении, которым руководствуется наша партия, наряду с именами Маркса, Энгельса, Ленина называть имя товарища Сталина. Вот до чего дошел этот мерзавец. Имя нашего учителя товарища Сталина навсегда останется в сердцах членов нашей партии и всего народа, и никаким берия не удастся вырвать его из нашего сердца. (Аплодисменты.)».
В заключительном слове Г. Маленков охлаждает пыл не разобравшихся в положении дел товарищей:
«Здесь на Пленуме ЦК говорили о культе личности и, надо сказать, говорили неправильно. Я имею в виду выступление т. Андреева. Подобные же настроения на этот счет можно было уловить и в выступлении т. Тевосяна. Поэтому мы обязаны внести ясность в этот вопрос.
Хрущев: Некоторые не выступившие вынашивают такие же мысли.
Маленков: Прежде всего, надо открыто признать, и мы предлагаем записать это в решении Пленума ЦК, что в нашей пропаганде за последние годы имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории…»
Совместные действия против Л. Берии, как наиболее опасного из претендентов на «десталинизацию» СССР, сплотили членов Президиума против явной угрозы и позволили заключить что-то вроде внутреннего пакта (который вряд ли был где-либо зафиксирован). По крайней мере, в дальнейшем члены Президиума выступали с общей позицией по вопросу осуждения культа личности. Также в качестве компромиссной фигуры руководителя Советского государства был выбран Н.С. Хрущев, ставший в сентябре 1953 года Первым секретарем ЦК КПСС (решение было принято единогласно).
Что же касается Л. Берии, то, кроме посягательства на светлое имя Сталина, он был обвинен в измене родине и как «агент иностранного капитала», а также агент иностранных разведок, планировавший использовать МВД против Коммунистической партии, расстрелян. Это были первые, но далеко не последние обвинения в его адрес. Их многократные наслоения в период разоблачения культа личности Хрущевым, перестройки Горбачева, демократизации при Ельцине и привели в итоге к созданию абсолютно демонической фигуры из предыдущей главы.
Глава 12 История разоблачения: XX съезд
Специальный доклад Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС называют «поворотным пунктом в истории страны». Для нашей темы он интересен в первую очередь как первооснова многочисленных мифов о сталинских преступлениях. Доклад Хрущева, будучи чисто политическим, не преследовал цели разобраться в происходившем в 30—50-е годы. Его задачей было максимально возможно на тот момент очернить Сталина.
В предыдущей главе мы отмечали, что «десталинизация», начавшаяся непосредственно со смерти И.В. Сталина, имела черты классической дворцовой интриги и преследовала глубоко прагматичные цели. Вопросы управления страной и поиска внутренних врагов были благополучно решены партийной верхушкой осенью 1953 года, однако запустить машину пропаганды и обрушить поток «откровений» на общество никто не решался в течение еще 2 лет.
И дальше управлять страной так, как будто Сталин жив, было невозможно. В этой связи подталкиваемый, с одной стороны, необходимостью, с другой – желанием получить всю полноту власти Н.С. Хрущев решился на публичное разоблачение «отца народов». «Эти вопросы созрели, и их нужно было поднять. Если бы я их не поднял, их подняли бы другие. И это было бы гибелью для руководства, которое не прислушалось к велению времени», – писал впоследствии Хрущев в своих воспоминаниях.
В штыки проект выступления встретили Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов – все те, кто в будущем станут «сталинистами». Свою «группу поддержки» в лице Булганина, Первухина и Сабурова Хрущев в воспоминаниях характеризует как людей, которые не знали о репрессиях 30-х и не принимали в них участия – в отличие от первой группы. Это утверждение крайне спорно, сам Никита Сергеевич в начале 30-х занимал не последние должности в партийной иерархии столицы, а с 1938 года возглавлял Центральный Комитет Компартии Украины.
Забегая вперед, отметим, что «антипартийную группу» «сталинистов» – Молотова, Кагановича, Маленкова и «примкнувшего к ним Шелепина» – Хрущев разгромит уже в 1957 году. Самого Хрущева снимут через семь лет, причем те, кто являлся его опорой в десталинизации – Брежнев, Суслов, Подгорный, Семичастный, Игнатов.
До сих пор остается открытым вопрос о причинах неожиданной смелости Хрущева, радикальной позиции, которую он занял в конце 1955 – начале 1956 года. Оппозиция проекту его доклада со стороны старых товарищей была вызвана скорее не боязнью сообщить правду, а излишним радикализмом, вложенным в него, при очевидном презрении к фактам. Причины, по которым Хрущев был уверен, что разоблачения не ударят по нему самому, объясняют обычно чисткой архивов, проведенной по его приказу с 1953 по 1956 год. Впрочем, подтверждений этой информации нет.
Представляя себе сложность разоблачения Сталина, Хрущев пошел по пути уничтожения одного высшего авторитета другим. В.И. Ленин, как символ Советского государства, подходил на эту роль как нельзя лучше.
Сегодня, когда вокруг репрессий навернуто невероятное количество фактов, их образ распространен на всю советскую историю, а Ленин обвинен в не меньшем терроре, сложно осознать и принять, что изначально в вину Сталину ставили именно несоответствие гордому званию коммуниста. Эти факты доказывались с привлечением многочисленных цитат из Маркса и Энгельса. Была проделана огромная идеологическая работа, чтобы доказать, что Сталин презрел принципы коллегиальности руководства ВКП(б) и нормы ленинского управления партией. Многие последующие годы люди, обличая Сталина, искренне верили в то, что основным его преступлением является именно отход от ленинского пути.
Глава 13 Формирование мифа: Ленин против Сталина
С трибуны XX съезда Хрущев заявил [3]: «В декабре 1922 года в своем письме к очередному съезду партии Владимир Ильич писал:
«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью».
Это письмо – важнейший политический документ, известный в истории партии как «завещание» Ленина, – роздано делегатам XX съезда партии. Вы его читали и будете, вероятно, читать еще не раз. Вдумайтесь в простые ленинские слова, в которых выражена забота Владимира Ильича о партии, о народе, о государстве, о дальнейшем направлении политики партии.
Владимир Ильич говорил:
«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.».
В продолжении доклада Хрущев указывает на два новых документа, которые способны дополнительно «пролить свет» на личность Сталина. Приведу обширную, но важную цитату:
«Эти документы – письмо Надежды Константиновны Крупской председательствовавшему в то время в Политбюро Каменеву и личное письмо Владимира Ильича Ленина Сталину.
