резко замерла.
— Они прощаются с нами, — тихо вымолвила Мирослава, так и не двигаясь, и лишь болезненным взором смотрела на души мужа и сына у окна. — Роман говорит, что мы должны сжечь их тела и немедленно бежать из этих мест, здесь опасно.
— А батюшка видит меня?
— Да, — мертвенным голосом произнесла Мира. — Он благословляет тебя в сей миг. У них осталось всего несколько мгновений. Ибо они выпросили у Высших сил немного времени, чтобы дождаться нас и попрощаться.
— Но я не хочу прощаться! — с болью выпалила Слава и приблизилась к душе Ярослава. — Ярик, я люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя, сестрица, бегите, — отчетливо услышали они обе в зловещей тишине голос Ярослава, который поднял руку вверх и, как будто прощаясь, начал перемещаться назад спиной к окну.
— Прощай, сынок, — тихо прошептала Мирослава и, благословив сына рукой, глухо добавила: — Жди меня в небесном Ирии. Мы обязательно встретимся позже…
Ярик кивнул, а в следующую секунду его тело как бы прошло через стену дома и исчезло в кромешной тьме улицы. Душа же Романа медленно приблизилась к девочке, и Слава явственно в своих мыслях услышала голос отца:
— Не сдавайся, моя девочка. Даже если тебе будет казаться, что все потеряно, борись до конца…
Прозрачный силуэт отца чуть склонился над ней, и Слава, хотя и не почувствовала его прикосновения, но ощутила тепло на своем затылке. Затем душа отца отлетела от нее и направилась к матушке. Девочка увидела, что Роман-дух обнял Миру, и уже через миг душа его начала удаляться вслед за душой Ярика. Глазами, полными слез, Слава следила за исчезающим в ночном мраке силуэтом отца и ощущала, что сердце сжимается от острой терзающей боли.
Спустя некоторое время Мирослава с дочкой стояли у края цветущего поля. Печально, со слезами на глазах они, не отрываясь, смотрели на полыхающий дом, в котором догорали тела Ярослава и Романа. В какой-то момент Мира тихо велела:
— Пойдем, Слава, нам пора…
Молодая женщина накинула капюшон темного плаща на светловолосую головку Славы. Взяв за руку дочь и держа под уздцы двух коней, Мирослава устремилась в сторону дальнего села, надеясь уже к утру остановиться на ночлег далеко от этих мест.
— Кристиан, так что же произошло? — проскрежетал Верховный, сверля юношу жутковатым ледяным взором. — Лионель говорит правду?
— Да, ваше святейшество, — твердо вымолвил юноша. — Я чувствовал самоцвет очень явственно. А потом вдруг его энергия исчезла, словно он провалился под землю.
— И нынче ты не ощущаешь его света?
— Нет.
— Ты уверен?
— Да.
— Вы потеряли камень.
— Но мы уничтожили всех, — выпалил Лионель.
— Девка осталась жива. Ведь Кристиан упустил ее, — зло выплюнул Верховный.
— Я не смог догнать ее, — соврал, не моргнув глазом, юноша.
Он выдержал подозрительный, проникающий в самое нутро леденящий взгляд Верховного. Кристиан был одним из немногих, кто мог блокировать убивающий взор жреца и не отводить глаз.
— Ты не справился с порученным тебе заданием, мальчишка. И не доказал, что готов служить нашему Повелителю, — вынес вердикт Верховный, сверля жутковатым взором юношу.
— Девка слишком мала и вряд ли представляет опасность для нас. Главное, что ее братца теперь нет в живых, и Светлые потеряли своего витязя, — встал на защиту Кристиана Лионель, стоявший рядом с юношей.
— Вы с братом Бертраном постарались и уничтожили мальчишку, главного нашего врага, и его родителей, — согласился жрец-карлик. — Но Кристиан не оправдал возложенного на него доверия. И должен искупить свою вину…
— Я готов, — не задумываясь, отчеканил юноша, думая о том, что готов пострадать за то, что оставил девочку в живых, ибо жизнь его волка стоила того.
— Месяц в подземелье с крысами на хлебе. Думаю, это будет хорошим уроком для тебя, мой мальчик, — приказал жестко Верховный. — А ты, Лионель, не переставай искать. Возможно, надо будет еще раз наведаться к Тоболу, чтобы найти великий кристалл Инглии.
— Слушаюсь, ваше святейшество.
Глава III. Новая жизнь
Казанская губерния, Астрахань, 1717 год
(Великая Тартария, Астрахань, 7225 лето С.М.З.Х)
Июнь, 14.
Утро едва занималось, и прохлада еще наполняла окружающие поля и леса. Пришпоривая резвую кобылу, Слава старалась нагнать Гришу, который скакал чуть впереди. Девятнадцатилетний юноша был всего двумя годами старше девушки. Темно-каштановые его вихры трепал ветер, бивший в лицо, и его худощавое жилистое тело смотрелось весьма гармонично на спине поджарого резвого жеребца. Слава же, ощущая свежие порывы ветра от бешеной скачки, чувствовала, что ее душа ликует от радости и счастья. Девушка обожала прогулки верхом на Ласточке, так завали ее кобылу буланой масти. Эту лошадь, еще два года назад подарил ей отчим, Тихон Михайлович Артемьев, в доме которого они жили вместе с матушкой.
Тем страшным августом, когда они простились с Яриком и Романом, Мира и Слава долго скитались по пыльным дорогам, ища пристанище. Зиму они провели в Уфе. Однако Мира помнила, как душа Романа перед отходом велела им с дочерью следовать на юг страны, ибо только там они с малышкой могли бы укрыться от Темных. Уже весной 1707 года Мира и Слава добрались до далекой прибрежной Астрахани.
Именно здесь на четвертый день после приезда на рынке Мирослава случайно повстречалась с одним из местных дворян, который занимался рыбным промыслом. В тот день молодая женщина, не имея денег на пропитание и оставив малышку Славу в грязном хлеву неподалеку от причала, пыталась устроиться на службу в лавку местного бакалейщика. Толстый неприглядный лавочник ни в какую не хотел брать на работу Миру, уверяя, что ему нужен молодой расторопный парень, а не баба. Мира же почти молила о том, чтобы он сжалился, и была готова выполнять любую работу.
Лавочнику же не нравились ее молодость
