– Что вы предлагаете, Болислав Илларионович? – генерал впился глазами в худощавое лицо ученого.
– Я предлагаю перед выборами Президента провести еще один эксперимент. По совершенно нейтральному предмету. Ну, скажем, реклама какого-нибудь шампуня или прокрутка какого-нибудь малоизвестного шлягера.
– Как вы на это смотрите, Эдуард Аристархович? – Скобликов повернулся к директору института.
– А почему бы и нет? – Полянский пожал плечами.
– Хорошо, у меня нет возражений, – генерал утвердительно слегка ударил ладонью по столу. – Теперь о конспирации, уважаемые. Вот мы сейчас сидим здесь пять человек. О наших экспериментах не должен больше знать никто, даже твои подчиненные, Валерий Адольфович. Любая утечка по вашей вине будет классифицироваться как измена Родине. Докладывать, товарищ полковник, будешь лично мне только по ВЧ[6]. Ну, и последнее: для конспирации нам надо наши эксперименты как-то обозвать, что можете предложить?
– А давайте нашу операцию назовем «Дьявол», – предложил Полянский.
– Почему «Дьявол»? – генерал недоуменно посмотрел на директора института.
– Потому что это дьявольски интересно.
– Ну… что ж, дьявол так дьявол. Все остальное в рабочем порядке, – генерал Скобликов встал, давая понять, что совещание окончено.
Генерал Скобликов и полковник Бойко сидели в кабинете последнего за бутылкой коньяка. Они были давно знакомы. И сейчас, отбросив правила профессионального этикета, беседовали как старые друзья.
– …Понимаешь, Валера, я не сторонник старого строя, и слава богу, что мы больше к нему никогда не возвратимся. Но проблема в другом – идеи нет! Вот тогда идея была. Согласен, ложная идея… Но ради нее бросались на дзот. А сейчас?! Ты знаешь, какая сегодня самая страшная вещь у нас в Москве – двадцатники уходят.
– Какие двадцатники, Костя?
– Ну, опера, у которых двадцать лет выслуги. Представляешь, он классный профессионал, ему года сорок три – сорок четыре, то есть ему еще пахать и пахать, а он уходит…
– Значит, ее надо придумать, идею.
– Придумать… – хмыкнул Скобликов, – вон один, губошлеп, придумал «саморегулирующийся рынок» – всю страну по миру пустил. Ладно, наливай!
– Слушай, Костя, а вот наша разработка, если все пройдет удачно и мы получим это оружие… куда оно пойдет?
– Не знаю, Валер. Даже страшно подумать.
– А если все получится как запланировано, будете Президенту докладывать?
– А как же, обязаны. Кстати, в этом случае есть шанс пробить тебе генерала. Да… а как вы решили проблему с этим коттеджем, что рядом с вами строил какой-то бизнесмен?
– Не поверишь, Костя, и смех и грех. В общем, разработали небольшую комбинацию. Сначала поработали наши технари вокруг этого коттеджа. Теперь в соседних деревнях только и говорят о том, что в нем поселилась нечистая сила. Потом наш экстрасенс в церкви выпустил в хозяина коттеджа отрицательную энергию: его парализовало. Затем мой зам подослал к его жене нашу агентессу, цыганку. Она ей так лапши на уши навесила, что та надавила на своего отца, мэра города, кстати, и он подписал постановление о сносе коттеджа как незаконно построенного.
– Нормально! Нам бы такого экстрасенса под Лужкова… а порчу-то сняли?
– Сняли. Так теперь этот предприниматель самый верующий прихожанин в церкви.
– Молодцы. Вот еще что, Валера, – генерал согнал с лица улыбку, – по нашим данным, америкашки навострились на твой объект. Будь готов.
– Давно готов. Я еще удивляюсь, что они до сих пор у нас не проклюнулись, пора бы, больше года уже прошло после того беглеца.
– Если что, звони сразу, чем могу – помогу…
– Ладно, ну что, еще по пять капель?
– Давай. За будущее не пьют, но все равно, Валер, пью за твои красные лампасы, обещаю, будут. Ты только здесь не подкачай, – друзья с чувством чокнулись рюмками.
Глава IX
Тони Митчелл шел по маршруту. В центре города он зашел в два обувных магазина, в одном даже померил туфли. У входа в метро зашел в туалет, затем рядом в буфетике у эскалатора выпил чашку кофе. Сел в метро на кольцевой линии, сделал пересадку, доехал до площади Ногина. Пока чисто.
Он не любил метро, особенно московское. В нем чувствуешь себя песчинкой. Но в контрразведывательном плане метро имеет два преимущества: во-первых, оно лишает бригаду наружки оперативной связи, во-вторых, метро очень удобно для обрубания хвоста. Резидент сообщил ему на последней встрече, что ФСБ в центре города уже установила где-то камеры скрытого видеонаблюдения. Это плохо. Его физиономия наверняка лежит не в одном чекистском сейфе.
Как профессиональный разведчик, работающий в чужой стране, Тони имеет в Москве не один проверочный маршрут. Несколько маршрутов ему подарил коллега, которого он заменил, несколько маршрутов были его собственные. Сейчас он шел по своему маршруту.
Свой – он как-то надежней. Этот маршрут он использовал всего один раз, год назад, когда встречался с одним чиновником из московской мэрии. Но сейчас он помнит этот маршрут так, как будто только вчера по нему прошел. На своей станции он вышел, направляясь к эскалатору, вдруг заметил, что шнурок на правом ботинке развязался. Присел на лавочке, стал завязывать шнурок, незаметно бросил взглядом по сторонам. Ничего подозрительного нет: неприметных мужчин с напряженным взглядом или влюбленной парочки, неестественно целующейся. Перед выходом из метро купил газету «Вечерняя Москва», пройдя несколько шагов, оторвал у газеты правый верхний уголок. Это для условий связи.
Из метро Тони направился к обувному магазину, находящемуся от входа в метро на расстоянии метров триста, но, к удивлению, обнаружил, что на месте обувного магазина находится новый «очаг культуры» – казино.
«Прогорел, что ли», – подумал Тони про обувной магазин, но в казино заходить не стал: это не соответствовало легенде маршрута. Взглянул на часы. До встречи полчаса. «Тогда на троллейбусе не поеду, пройдусь пешочком». Неторопливой походкой человека, который просто гуляет и наслаждается весенней погодой, пошел по улице к месту встречи.
«…«Оборотень» – сорок семь лет, кадровый разведчик, работал по линии ГП[7] в Австрии и Швейцарии, в настоящее время заместитель начальника отдела в центральном аппарате ФСБ, полковник, курирует территориальные подразделения ФСБ, занимающиеся контрразведывательным ограждением особо важных объектов… имеет перспективы роста.
…В Швейцарии имел инцидент с местной полицией, связанный с незаконной валютной операцией (достоверных данных не получено), инцидент был замят по дипломатическим каналам. Умен, самолюбив, хитер и двуличен, имеет друзей в Государственной думе, свободно владеет французским, немецким, английским языками, женат, двое детей…» Тони еще раз на память прокрутил текст оперативного досье человека, которого он сейчас будет вербовать.
Таких агентов у нас давно не было. Это настоящая удача! Если только не подстава[8]. Да нет, не похоже. По всем канонам разведки таких секретоносителей на подставы не кидают – слишком большой риск! И этого Оборотня (таков псевдоним будущего агента) доверили ему, Тони Митчеллу! Ну что ж, поиграем, игра стоит свеч!
Точно в 18.00 Тони вошел в кафе, находящееся в полуподвале, огляделся. Зал небольшой, в нем всего столиков десять, половина из них не занята. На всех столиках, где сидят посетители, горят свечи, а вот в углу, где за столиком сидит один мужчина, свеча не горит – значит, он! Таков был его инструктаж вчера по телефону. Так, сидит спиной ко входу: грамотно. Митчелл подошел к столику:
– Вы не возражаете, если я присяду к вам? Не люблю в центре зала…
– Присаживайтесь, я все равно заказа еще не делал…
Тони Митчелл сел за стол, положил на него газету так, чтобы мужчина увидел надорванный правый верхний уголок газеты. Они посмотрели друг другу в глаза. Русский выглядел моложе своего возраста. У него круглое лицо, без морщин, глаза карие, немного навыкате, нос прямой, чуть скошенный подбородок – не красавец, но и не урод. Единственно броской деталью в его облике были коротко стриженные волосы – они были совершенно седые, однако они не старили его обладателя, а, наоборот, придавали ему некоторую импозантность.
Подошла официантка, положила на стол два комплекта меню в массивных папках, зажгла свечку.
– Как добрались, нормально? – спросил русский Митчелла.
– Да, на улицах было чисто. А вы принесли свои рисунки?
– Конечно.
Они понимали друг друга с полуслова, хотя виделись впервые в жизни. Оборотень держался настороженно, но спокойно. Он тоже внимательно рассмотрел американца, перед этим скосил взгляд на газету, положенную Митчеллом на стол, затем достал пачку сигарет:
