В твердыне нашего народа, в сословиях русской земли нет и тени того, что называется революционным элементом. Расчет поднять наши народонаселения какими-нибудь революционными призывами оказался невозможным, и расчет этот брошен.
Но если оказалось невозможным произвести в России настоящую революцию, то, может быть, еще не потеряна надежда произвести революцию фальшивую, к которой представляет все удобства организованное восстание в Польше? Для целей революции, равно как и в интересе враждебных нам держав, достаточно произвести у нас всякого рода замешательства и смуты в каком бы то ни было направлении и смысле. На это, несомненно, рассчитывают наши враги; это положительно имеется в виду европейскими правительствами.
Вот почему преимущественно считают они нас теперь слабыми, вот почему, несмотря на все симпатические признаки новой жизни, открывающейся для России, несмотря на все реформы, которым еще так недавно рукоплескала вся Европа, она обращается с нами так дурно и так презрительно, как никогда прежде.
Если мы хотим выйти из этого тягостного и оскорбительного положения, то мы должны немедленно доказать всю ошибочность расчета на поживу для иноземной революции в нашем отечестве и на слабость нашего сопротивления для отпора внешних врагов. Всякая комбинация, которая представит в совершенной очевидности способность страны в одно и то же время и встретить внешних врагов, и предупредить всякие замешательства внутри, подавить легко какое бы то ни было покушение на общественную безопасность, – всякая такая комбинация тотчас же даст нам возможность говорить с Европой языком великой державы.
Нечего заявлять, что мы сделаем то-то и то-то в будущем; надобно немедленно сделать что-нибудь в настоящем. Мы должны теперь же показать, что можем вполне удовлетворительно организовать и нашу внешнюю, и нашу внутреннюю защиту; мы должны теперь же на деле показать, что для охранения внутренней безопасности потребуется лишь незначительное количество военных команд и что вся сила нашей армии может двинуться наступательно и оборонительно против внешних врагов.
Словами и обещаниями никого мы в этом не уверим, но мы заставим серьезно об этом подумать всякого, если покажем на деле хоть какие-нибудь начатки подобной организации в нашем обществе.
Вот почему мы с особым сочувствием встречаем мысль, которая возникла в разных слоях московского городского общества и которую намерены поднять многие из членов нашей общей городской Думы в первое же за сим заседание ее, – мысль об организации местной стражи, которая в случае надобности могла бы заменить или усилить военный гарнизон города. Стража эта должна состоять из местных обывателей и вообще городских собственников, находиться под контролем Думы, но под управлением военного начальника, при некотором небольшом количестве военной команды, которая послужила бы для нее кадрами, между тем как остальные войска были бы в готовности двинуться при первой надобности.
Все практическое значение этой мысли состоит в том, чтобы немедленно же приступить к ее исполнению, а не откладывать ее до тех пор, пока войска действительно куда-нибудь потребуются. Главная цель этой организации и состоит именно в том, чтобы войска никуда не потребовались, а между тем ежеминутно готовы были бы двинуться без всякого замешательства, затруднений и лишних жертв.
Желаем полного успеха этому предположению, которое свидетельствует, как серьезно нашим обществом принимается современное положение дел и как мало походит пробудившийся в нем патриотический дух на ту гнилую апатию, которая не хочет шевельнуть пальцем, пока не грянет гром, и которая только в том и полагает патриотизм, чтобы с варварской расточительностью обещать страшные жертвы, которых можно было бы избежать благовременной энергией и которые действительно придется приносить благодаря этой апатии, неспособной ничего предусмотреть, ничего сообразить и ничего сделать без тукманки по лбу.
* * *
Пробудившийся патриотизм есть чистое золото, и грешно было бы не воспользоваться им. Такими минутами возбужденного народного чувства надобно дорожить, не давать ему испаряться, а постараться кристаллизовать его в каком-нибудь положительном деле. Возбужденное чувство не может долгое время оставаться без пищи, без занятия, без дела.
Предполагаемая организация может дать ему эту пищу, может дать ему это дело. Она сосредоточит его, она даст ему простую, но выразительную формулу, простой, но прекрасный символ.
Пример Москвы заразителен и обязателен. Он отзовется в целой России, и это новое выражение народного патриотизма более, чем что-либо, в настоящее время может улучшить наше положение в Европе, которая увидит перед собой великую страну, не только спокойную, но и вполне обеспеченную от всяких сюрпризов, свободную в распоряжении своими силами и вполне готовую к энергической обороне.
Патриотический тон стал необходимостью
(из статьи «Может ли быть вредна свобода и при каких условиях»)
Свобода, простая свобода без всякой примеси, никогда не может быть опасна, и вред, который может быть причиняем злоупотреблениями свободы, всегда перевешивается суммою добра, которая из нее проистекает. Свобода ведет к свету и истине; она служит лучшею пробой всякому делу, и никакое правое и сильное дело не имеет повода бояться свободы. Законная и бесспорная власть, сильная всею силою своего народа и единая с ним, не имеет повода бояться никакой свободы; напротив, свобода есть верная союзница и надежная опора такой власти.
Что такое свобода? Свобода есть откровенное, прямое и, стало быть, честное действие. Свобода есть личное мнение, которое не имеет надобности скрываться; свобода есть общественный интерес, который заявляет себя с полною откровенностью. Какая была бы, например, для России опасность в том, если бы даже самые неприязненные ей направления высказывались с полною откровенностью? Выходя на свет, они уничтожали бы сами себя. Враг без маски есть почтенный и добрый враг, который стоит друга.
Опасность действительная для государства начинается там, где в глазах людей начинает двоиться правительство. Злоупотребления простой свободы, каковы бы они ни были, суть ничто в сравнении с злоупотреблениями власти. Все дурные партии, противугосударственные или противуобщественные, оказались бы сразу несостоятельными и немедленно сложили бы свое оружие, если б они не находили себе питания и поддержки в правительственных сферах.
Говорят о вредных направлениях, возникавших в нашей литературе, говорят о лжеучениях, развращавших нашу молодежь, которые она распространяла. Но ответственность за такие направления отнюдь не может падать на свободу по той простой причине, что ее вовсе не было. Наша литература вся находилась в руках административных властей. Этого мало: можно доказать с документами в руках, что все те направления, которые оказывались у нас вредными, возникали, плодились и развивались именно благодаря влияниям и пособиям из административных сфер и часто в тех изданиях, которые создавались самою администрацией, служили ей органами и получали, прямыми или косвенными путями, внушения потом от нее.
