– Граждане, – решительно сказала я, швыряя плед на пол, – вы думаете, со стороны это выглядит забавно? Я такого даже в зоопарке не видела.
Реакция нулевая. Девушка, увлеченная своими ощущениями, даже не шелохнулась, а ее партнер просто физически не смог бы мне ответить, благо его язык был задействован на полную катушку. Лишь третий сделал какое-то колебательное движение головой, подобное тому, что встречается у рахитичных младенцев с непомерно большой черепной коробкой и шеей, похожей на стебелек цветка.
Поняв, что от обдолбанной наркотой и впавшей в сексуальный столбняк братии ответа ждать не приходится, я направилась к выходу, благо после «проверок» Хала и его шефа спала одетой.
– Вы, очевидно, Марина? – задала я вопрос, носивший определенно риторический характер. – Ну конечно! – поспешила определиться я с мнением. – А это, очевидно, ваши друзья?
И я вышла из комнаты с твердым намерением потребовать от Маминова немедленно вжиться в ситуацию и принять по этому поводу надлежащие меры.
Откровенно говоря, я не знала, где именно находится спальня банкира. Мне бы найти Хала, и все. Не самой же в самом деле растаскивать это секс-пиршество, да еще и с участием сестры моего нанимателя. Представляю, что сказал бы Родион, если бы только знал, какие роскошные сцены предоставляют тут в мое распоряжение. Верно, он просто потер бы в затылке и передернул бы плечами: дескать, это вне моей компетенции.
Размышляя таким образом, я прошла по слабо освещенному коридору.
В конце коридора была только одна дверь – точно такая же, как и в отведенной мне комнате: большая, лаково отсвечивающая в рассеянном полумраке, темно-коричневая с изящной, под золото ручкой. Я повернула эту ручку и плавно открыла дверь. Первое, что мне бросилось в глаза, – это огромное ложе, на котором поместились бы человек десять, весьма завлекающе освещенное красноватым рассеянным светом. Но вот красный на моих глазах трансформировался в лимонно-желтый, потом сорвался до слепяще-белого и начал медленно потухать. Через пять секунд полумрак разогнал легкий сиреневый отсвет, медленно перешедший в фиолетово-синий. Да, Маминовы любят эти компьютерные эффекты. По крайней мере старательно внедряют их в интерьер своего нового дома.
Из электронного блока, висевшего над кроватью и обеспечивающего это световое сопровождение, зазвучала мягкая, ласкающая, определенно ориентированная на возбуждение чувственности музыка. Но, несмотря на эти райские условия, ложе было пусто. Зато из соседнего помещения, очевидно, смежного со спальней и не имевшего выхода в коридор, раздавались характерные, негромкие, сухие хлопки.
Я легко узнала эти хлопки. Трудно не узнать. Это были выстрелы из пистолета.
Я прошла через всю спальню к полуприкрытой белой двери, сквозь щель между ней и косяком просачивалась полоса яркого света.
Осторожно приоткрыв ее, я заглянула в помещение и невольно широко раскрыла глаза.
Это был тренажерный зал. У зеркальных стен стояло несколько тренажеров «Kettler», а посреди комнаты стояла молодая женщина в ночной рубашке с пневматическим пистолетом в руках и сажала пулю за пулей в щит на стене. В этом случае был интересен не сам факт стрельбы, а то, во что стреляла эта дама.
… А мишенью для этого милого стрелка служил фотопортрет Алексея Павловича Маминова в натуральную величину. Причем выполнено было изображение в цвете и столь высококлассно, что мало чем отличалось от оригинала.
А в женщине я узнала Лену, жену Маминова. Она тотчас же увидела меня в зеркалах и, резко обернувшись, наставила на меня дуло пневматического пистолета.
– Ты кто такая… ш-шалава, м-мать твою? – грубо спросила она, медленно приближаясь. – Отвечай, сука, а то шлепну, как последнюю тварь!
Ее бледное лицо с проступавшими там и сям красными пятнами, лихорадочно поблескивающие глаза, а главное, недвусмысленный запах изо рта тотчас убедили меня, что Елена изрядно пьяна.
– Че, этот козел приволок какую-то блядину? – продолжала она развивать плодотворную тему. – Что, у него еще стоит? А то я давно уже сомневаюсь, умеет ли он трахать еще что-либо, кроме мозгов!
– Вы все неправильно оценили, – спокойно произнесла я, медленно, почти незаметно для глаза приближаясь к Елене, – я нанята вашим мужем для совершенно иных целей.
Она тряхнула перепутанными волосами и придвинулась еще на два шага.
– Это какие еще цели? – громко пробормотала она. – Еще, может, скажешь, что ты его н-новая секретарша или… т-телохранитель!
При этих словах она разразилась резким, неприятным хохотом, не переставая держать меня на мушке.
– Вот видите, вы сами определили, Елена Леонидовна, – произнесла я, – да вы просто не узнали меня. Я Мария Якимова, мы познакомились с вами в загородном доме вашего отца, Леонида Ильича.
– А-а-а, – протянула она тоном, не предвещавшим ничего хорошего, – так вот вы где с ним спутались! Ну, это исправимо… – Дуло ее пистолета торчало в каких-то полутора метрах от моего лица. – Вы не смотрите, что это пневматика. Если эта пулька попадет вам в глаз, подохнете без околичностей. Вы говорите, у м-моего отца? Это когда убили Телемаха? Лучше бы шлепнули моего муженька!
Переход на «вы» тоже не сулил мне беззаботного существования. Разве что только на том свете.
– А я попаду, – не разжимая зубов, выговорила она, – вот хлебну еще водяры и попаду.
С этими словами она взяла бутылку «Smirnoff» и, запрокинув голову, хватила из горлышка здоровенный глоток. Я пришла в бешенство: ну и ночка! Сначала ко мне вламывается азиат-телохранитель, потом его шеф, банкир Маминов, начинает вести разговоры о моральной компенсации, рассуждает о своей семье… а потом и сами члены семьи преподносят милые сюрпризы: сестра Марина трется с двумя обколотыми педерастами, а жена Елена стреляет в портрет собственного мужа, а теперь грозит и меня пристрелить! Еще не хватало мне получить пулю от пьяной бабы, да еще из пневматического пистолета! Одним стремительным движением я преодолела разделяющее нас расстояние и молниеносным рывком перехватила пистолет в руке Лены. Легкий выверт – и женщина, охнув, выпустила рукоять и синхронно уронила на пол бутылку. Та подскочила на мягком ковре и покатилась, кропя бесцветной алкогольной жидкостью пол.
– Ах ты, сука! – прошипела та. – А ну отдай пушку, ты, шалава кривоногая!
– А вот это явно клевета, – мирно улыбаясь, ответила я. – Да, стреляете вы недурно. Захоти вы, Лена, убить Алексея Павловича, и киллера нанимать не нужно.
Я разглядывала мишень. Фотопортрет Маминова был аккуратно прострелен по нескольку раз в области сердца, переносицы, глаз, лба, шеи. Чрезвычайно много выстрелов было направлено в нижнюю часть его туловища, туда, где находятся мужские достоинства.
– Неплохо, – качнула головой я.
– Жалко, что это не он сам, – с неприкрытой ненавистью тихо выговорила Лена, медленно приближаясь ко мне, – а это не настоящий «ствол». Я бы из него… дуршлаг сделала.
– Успокойся, – произнесла я, – ты расстроилась, переволновалась, ну, выпила. Зачем же из-за ерунды делать трагедию?
– Да что ты знаешь, сука! – закричала Лена, кривя свой красивый, чувственный рот. – Да я его ненавижу! Да этот мудозвон вообще не мужик, а так – мешок с деньгами и дерьмом! Мы с ним за последние два года спали всего два раза, да и то носом к стенке!! Да если бы только не трахал, а то он… он смотрит на меня как на пустое место, ублюдок! Я себя уже женщиной и не чувствую, чтоб он сдох! Сделал из меня озабоченную неврастеничку, и ему на это срать с высокой колокольни. Завалил своими погаными бабками, хоть бы раз ударил кулаком по столу и сказал: нет, не получишь!! Да мне…
Она хотела сказать еще что-то, но запнулась и посмотрела на меня с сомнением и страхом, словно спрашивала: не успела ли она в запале гнева сказать что-нибудь губительно откровенное и смертельное – для себя?
– Я тебя убью, – тихо сказала она, подступая ко мне, – я вас всех ненавижу. Проклятая Россия!
– Ты говоришь, как иностранка, – произнесла я. – Разве Россия не твоя родина?
– Ты мне тут зубы не заговаривай! – прошипела Лена. – Нашлась мне тоже психоаналитик!
С этими словами она сделала в моем направлении движение, которое, быть может, ей самой показалось стремительным, выверенным и четким, но со стороны выглядело как неуклюжее нападение пьяной женщины. Естественно, через минуту Елена была крепко зафиксирована в моих руках, а ее собственные руки были заведены ей за спину и сжаты в мощный блок.
– Успокойся, ты! – резко выдохнула я. – Ну не понимаешь ты хорошего обращения, несмотря на все твое образование.
– Что это такое?! – вдруг прозвучал знакомый скрипучий голос, и Лена, вырвавшись у меня, отскочила к стене и вжалась в нее спиной. В ее глазах стоял растрепанный, трясущийся страх и ярость.
Глава 7
– Это что такое? – повторил Маминов.
