– Обвинять легко, – продолжала она на первом занятии, когда уже собрались и другие пары. – Обвинять порой даже душа требует. Особенно, когда приёмные дети не слушаются, когда закатывают истерики, когда вытворяют что-то плохое. Ты такой же, как твоя мать-алкоголичка, такой же, как отец-вор. Такой же плохой, и ты должен быть благодарен мне за то, что я вытащил тебя из грязи. Порой эмоции сильнее нас. Но вы должны помнить одно. Вполне возможно, родители любили этих детей, любили сильно, но зависимость оказалась сильнее. И нам стоит их простить и… поблагодарить. Моя дочь приёмная. От неё отказалась биологическая мать, она была ВИЧ-инфицированной и не могла оставить ребёнка, но она сделала для неё очень и очень много. Всю беременность принимала специальные препараты и предупредила о своём статусе врачей, чтобы те сделали ей кесарево. Она оградила своего ребёнка от ВИЧ, и я благодарна ей за это. Я благодарна всем женщинам, которые отказались от своих детей в роддоме или донесли их до больницы, а не бросили в мусорку, не оставили в мороз на улице. Конечно, любой из вас сделал бы для этих детей больше, но не в их ситуации… Постарайтесь понять, те люди сделали всё, что могли. Некоторые поступали куда хуже…
– Мы его сдали, а через неделю он сбежал, – вновь произнесла Полина. Глаза у неё увлажнились. – Искали всем домом. Пришлось писать в общий чат жильцов. Теперь на меня все пальцем показывают. Все осуждают. Говорят, смалодушничала и предала. А они ведь не знают, каково это. Каково идти утром на работу и думать, что он натворит сегодня.
– На каждый роток не накинешь платок. Осуждают, потому что дураки. Умные осуждать не будут.
– А ещё мне очень страшно Тимошу потерять. Он, конечно, совсем малыш был, когда мы его взяли. Ему меньше от детского дома досталось. Не было такой депривации. Но на брата он всё равно смотрит. Как бы по его стопам не пошёл. Хотя, конечно, он старается. А Савва… Савва – это моя боль и самое моё большое наказание. Столько его по логопедам таскала, по психологам, по кружкам развивающим, а всё равно ничем не помогла. Деньги, силы, время – всё в пустую. Думаешь, не любила его? Любила. И терпела. Без конца терпела. Но и этого мало оказалось.
– Я могу тебе чем-то помочь? – хотела было спросить Лана, но в самый последний момент передумала. Чем она поможет? Полине грамотный психолог нужен. Или время. Или и то и другое сразу.
– Спасибо, что выслушала. – Полина улыбнулась и сделала небольшой глоток кофе. Лана последовала её примеру. Латте оказался холодным. Они разговаривали так долго, что странно даже, как он коркой льда не покрылся. – Я сегодня совсем расклеилась, даже не спросила, как вы.
– И мы потихоньку.
– Ребёночка не родили?
– Пока не родили, но планируем.
– Ну, и правильно. – Полина встала и, накинув плащ, оставила на столике купюру в пятьсот рублей. – Сегодня я тебя угощаю. Я же позвала.
Лана улыбнулась и тоже надела свой плащ. Из кофейни женщины вышли вместе и вместе дошли до автобусной остановки. Автобус Полины пришёл первым. Глядя ей, вслед Лана думала о Савве. На личико он наверняка стал, как картинка. Пройдёт два-три года, и за ним выстроится очередь из молоденьких глупышек, падких на внешность и брутальность. Лишь бы он не наделал им детей. Таких же, как сам.
Глава 11
Первые выходные сентября Облонские решили провести на даче у Александры Фёдоровны. Начало осени выдалось сухим и тёплым. Влад копал картошку, а Лана помогала свекрови собирать яблоки и обрезать от ботвы морковь.
Александра Фёдоровна родила Влада в двадцать пять. Он был её вторым ребёнком. Первый умер, едва появившись на свет. С Владом она уже береглась даже от лёгкого дуновения ветра. «Лучше перебдеть, чем недобдеть», – говорила она себе и месяцами лежала на сохранении. Влад родился недоношенным и слабым, врачи никаких гарантий не давали, но оказался живучим. Александра Фёдоровна его выходила, а после молилась, будто на икону. Участвовать в третий раз в лотерее под названием «Дети» она зареклась и каким-то образом умудрилась договориться с районным гинекологом о пересечении труб. Однако новая беда долго ждать себя не заставила. Когда Александре Фёдоровне исполнилось тридцать пять, погиб горячо любимый муж Сергей. Он работал на металлургическом заводе, в доменном цеху, и однажды домна взорвалась. Скончался на месте. Александра Фёдоровна осталась вдовой с десятилетним сыном на руках.
Второй раз замуж она так и не вышла. Жили с Владом вдвоём. Чтобы дать сыну образование, Александра Фёдоровна впахивала на двух работах. Утром в детской поликлинике отоларингологом, а вечером дежурным педиатром в больнице.
Когда Надежда Константиновна впервые её увидела, то ненароком шепнула дочери: «Такая вам жизни не даст. Года не пройдёт – разведётесь». Но Надежда Константиновна ошиблась. У Ланы со свекровью были хорошие отношения. В дела сына и невестки Александра Фёдоровна не лезла, советы по поводу и без повода не давала, с проверками чистоты полов и ковра через день не ездила.
Про бесплодие знала, поэтому перед ней Лана тоже чувствовала себя виноватой. Александре Фёдоровне, как любой шестидесятилетней пенсионерке, хотелось внуков, но кроме Влада, получить ей их было неоткуда. Со своими родителями Лана не «парилась». Те каждые два-три года радовались новому приплоду от Валюшки, а оттого с Ланы ничего не требовали. Александра Фёдоровна тоже не требовала, но ждала. Лана это видела по её глазам. В них всегда немым укором стоял один и тот же вопрос: «Когда?»
И как на него ответить Иоланта не имела ни малейшего представления. Сегодня она сидела на низкой табуретке и кидала в таз толстенькие оранжевые корнеплоды. Те со звоном ударяли по железу и время от времени даже подскакивали. Деревья стояли ещё зелёные. Лана повернула голову и наткнулась взглядом на сухой кустарник. Когда-то им была широкая и вполне крепкая красная смородина. Лана принесла её от соседей в тот год, когда вышла замуж за Влада. Красную смородину она обожала с детства. Ела на огороде у бабушки, да только, когда бабушка умерла, огород продали, а вместе с ним продали и красную смородину. Спустя пятнадцать лет Лана решила исправить ситуацию. Она была уверена, что её дети будут любить смородину так же, как она, а потому посадила ту около забора на даче свекрови и сама всё лето за ней ухаживала. Первый год Облонские часто ездили к Александре Фёдоровне. Первый год у них только на деревню и хватало денег. И вот сейчас, спустя десять лет, смородина засохла. «Как я, – с грустью подумала Лана. – Видимо, отчаялась ждать…»
Александра Фёдоровна проследила за взглядом невестки и почесала между бровей рукояткой ножниц.
– Я уж замучилась её поливать, – произнесла она, будто оправдываясь. – И удобряла, и подкармливала, а она сохнет и всё, зараза такая.
Лана выдавила искусственную улыбку. Её тоже удобряли и подкармливали, а она всё равно сохла. Вот ведь две сестры по несчастью…
– Ты не переживай. Я к Лиде вечером схожу и попрошу новую. Посадим в углу. Рядом с чёрной. А эту выкорчуем и крыжовником заменим.
– Крыжовника ведь и так полно.
– Крыжовника много не бывает. Влад из него очень варенье любит. И так его горстями ест.
– Ясно…– Лана хмыкнула и хорошенько прокашлялась. – Знаете, с ЭКО ничего не выходит, поэтому мы с Владом хотим усыновить ребёнка.
После рассказа Полины о Савве Лана только укрепилась в своём желании взять малыша из детского дома. Она не испугалась и не передумала. Школа приёмных родителей ко многому её подготовила. Ещё больше она без устали узнавала сама. Из статей и благодаря форумам об усыновлении. Знала и про депривацию, и про проблемы со здоровьем, и про отставание в развитии. Просто детей слишком много, а работников мало. Отставание неизбежно. Чем раньше ребёнок попал в систему и чем больше времени там провёл, тем больше возникнет проблем в будущем. Всего неделю назад одна из коллег Ланы взяла под опеку девочку. Та не являлась её родственницей, а родные дети коллеги уже учились в средней школе, поэтому какие мотивы ею двигали, Лана не понимала. Возможно, она тоже копила плюсики в карму. Тем не менее всё случилось. Инна стала мамой приёмного ребёнка. Девочке было почти четыре. Слабовидящая, с развитием в лучшем случае на два с половиной года. Врачи диагностировали у неё ЗПР. Лана в отношении своего будущего ребёнка, конечно же, надеялась на другое. Она искренне верила, что ей повезёт больше, чем Полине, и больше, чем Инне, поэтому так яростно и «охотилась» за отказником.
