воды. Вокруг нас падает золото, что, достигнув воды, растает. Здесь, наверху, мы живем нашими ненавистными жизнями. Я вижу это в твоих глазах, ты тоже её ненавидишь, Шольц! А вот он — выход.
Она махнула рукой куда-то за перила моста.
— Танцуя на твёрдой земле, мы не вознесемся, но если мы полетим…
Этель вплотную подошла к перилам и начала перелезать через них. Сердце моё сжимается. Она собирается прыгать. Инстинктивно подскакиваю к ней и хватаю за руку.
— Этель, что с тобой? Не надо! Не делай этого, это не выход.
— Конечно, это не выход. Это вход! — при этих словах она хватает меня за руки и начинает тащить за собой.
Она полностью перестала держаться на мосту, пытаясь затащить меня за собой. Я пытаюсь встать в более устойчивую позицию, но вместо это проскальзываю ногами по льду и на скорости ударяюсь коленной чашечкой об прутья перегородки. Разряд боли проносится по телу, я на секунду теряю хватку. Еще немного, и я бы выпустил Этель. Что делать? Мысленно проклинаю себя за то, что никогда не уделял внимание спорту. От напряжения по телу словно начинают бегать насекомые.
— Мы будем танцевать, падая в свете фонарей. Вот она, высшая точка техно-инферно. Нас закружит с ветром, мы будет плясать в буре.
Это я довёл её до такого. Боже, я это моя вина. Я должен держать её. Только не отпустить, только не ослабить хватку. Спасти её от моего безумия. Мимо проезжают машины. Почему никто не остановится? Никто не поможет. Некоторые из них даже сигналят, когда проезжают мимо. Они что, издеваются? Вдруг одна машина останавливается рядом. Неужели мне помогут?
— Вы что здесь делаете? — спрашивает мужчина в деловом костюме, — а ну быстро пошли отсюда.
— Тогда помогите, она сейчас упадет.
— А что ты на меня переводишь, засранец, я вам сказал убираться отсюда, дальше — не мое дело.
— Ты издеваешься что ли, придурок?
— Как ты меня назвал? — сердито сказал он.
— Почему ты не прыгаешь со мной, пророк? Не бойся, прыгай вниз. Я верю тебе, поверь и ты мне! Это наш путь, не ты ли говорил об этом, — кричит снизу Этель Мейер.
— Нет, Этель. Ты просто умрешь, если спрыгнешь, — кричу я ей, а потом поворачиваюсь к вышедшему мужику, — либо помогай, либо затаскивай свою задницу обратно в машину.
— А чего этого бояться? — продолжает Этель, — Ты все равно когда-нибудь умрешь. Но разве это будет смерть? Ты же сам вещал мне про вознесение? Или ты врал мне?
— Я не врал тебе и дело не в страхе, — кричу я ей, а потом снова обращаюсь к ублюдку, вышедшему из машины, — Так, проваливай отсюда, потому что, когда я спасу Этель, а я сделаю это, я тебе устрою ад на земле. Не веришь мне? Хочешь проверить, сукин сын?
Мужик фыркает и садится в машину, после чего уезжает. Ну, хоть не столкнул. Вдруг прут ограды проскальзывает по коленной чашечке, и теперь я упираюсь в него своей промежностью. Повезло, что это произошло медленно, иначе, от боли я мог бы разжать руки. И все равно напряжение неописуемое, что моральное, что физическое. Чувствую, что по щекам моим от боли начинают течь слёзы. По горлу словно обухом топора ударили, а легкие готовы вот-вот разорваться.
— Ты ошибаешься, Этель. Но я прощаю тебе это, ибо путь наш обманчив Он сложен, очень сложен, но ведет к свету. Отдав жизнь, ты ничего не добьёшься. Рая достичь невозможно, не ценя свою жизнь, разбрасываясь ею!
Я смотрю её в лицо, с него сошла улыбка. Гляжу в её глубокие глаза, всегда полные печали. Они словно закутаны какой-то пеленой. Не дай мне тебя отпустить, Этель! Не дай мне потерять хватку! Я не брошу тебя. Никогда не брошу. Лучше самому потерять разум, ослепнуть от бредовых идей, которые зародились в глупом споре. Я довел тебя до такого, значит мне и нести ответственность.
— Ты прав, — вдруг кричит она, — Господи, что я делаю?! Что я делаю?
— Все будет хорошо, я вытяну тебя, но и ты должна мне помочь в этом!
Из всех сил тяну её наверх. После нескольких неловких попыток, Этель зацепляется ногой за край моста. Последний рывок, тяну на себя, перетягивая Этель за перила. Валюсь на землю, а сверху на меня падает Этель.
— Прости, прости меня, — всхлипывает она, — я не знаю, что на меня нашло. Словно это и не я. Да, это та, другая Этель, плохая, жалкая, брошенная, никчемная. Но я не буду такой, обещаю. Я больше не буду той Этель, не буду слабой. Я обещаю. Не покидай меня, прошу. Прости меня, — он захлебывается в рыданиях.
— Всё хорошо, — говорю я, обнимая её, — все хорошо. Послушай, по секрету, я тоже когда-то был самоубийцей. Но оставил это в прошлом. Какая бы горечь не переполняла меня теперь. О, поверь, она бывает очень сильной. Но я не сверну со своего пути. Знаешь почему, Этель? Посмотри наверх. Тучи рассеялась, взгляни на эти звезды. Мы стремимся не к темноте загробного мира, но к свету звёзд. В пасмурную погоду небо кажется нам черным, беспросветным, но за этой пеленой скрывается бесконечный свет вселенной. Разве это не мило, существа, чьё предназначение — копаться в грязи, стремятся к звёздам. Это грустно, но не так как то, что жители поднебесья всё больше стремятся зарыться в грязь. Я предпочту продираться сквозь грязь и корни к свету. Это наша красота, это наш путь.
— Как прекрасно. Кажется, я несколько лет не поднимала голову к небесам. Обычно они так обжигают глаза.
— Сегодня мы стали еще на шаг ближе к цели. Не стоит нам идти ни в какое “Большое красное здание”. От глупого перебора мест мы не приблизимся к цели. Но мы уже сделали шаг вперед. Просто взгляни на красоту вселенной. Мы открыли ей свои сердца. Звёзды водят по небу бесконечный прекрасный танец, мы же его повторим. А пока… Предлагаю встать с холодного асфальта и прогуляться по городу. Я знаю несколько красивых парков…
***
Ночь — поганое одинокое время. Никого рядом нет. Не с кем даже поговорить. Да, можно поговорить с самим собой, но и он хамит. Несколько минут назад я вернулся домой после того, как проводил Этель до её квартиры. Мы гуляли долго, до самой ночи. По пути домой, мои ноги заявили о себе, в особенности, ушибленное колено. Я шел, думая только о том, как бы побыстрее оказаться дома. Но вот я здесь, на едине со своими
