В мире полно прославленных городов [12]
Доставив последнюю телеграмму в приемную адвоката, юноша дошел до стоявшего на Бакмэн-плейс многоквартирного дома, поднялся на лифте на шестой этаж, отыскал нужную ему квартиру, нажал на кнопку звонка и замер в ожидании. Через несколько секунд дверь отворила женщина, блондинка. Увидев юношу, она распахнула дверь пошире, но осталась стоять на пороге, холодно оглядывая его с головы до ног. Женщина была очень красива, и юноша, почувствовав, что краснеет, потупился, ожидая, когда она заговорит.
— Где ты оставил велосипед? — в конце концов спросила она.
— У нас нет велосипедов, — ответил юноша. — Мы пешком ходим.
— Поэтому ты так быстро до нас и добрался?
— Я старался прийти поскорее, — сказал юноша. — Хотя до вас мне пришлось зайти еще в четыре места.
— Я спросила без всякой иронии. Ты пришел раньше, чем мы ожидали. Можешь подождать несколько минут? Муж сейчас занят.
— Могу, — ответил юноша.
— Тогда входи.
Женщина отступила от порога, и он прошел следом за ней в гостиную. И, войдя, сразу увидел, как роскошно она обставлена, и почувствовал витавший в воздухе легкий, словно долетающий издалека, но острый и сладкий запах. Он оглядывался вокруг, уважительно дивясь размерам гостиной, богатству мебели, попадавшейся ему на глаза, куда бы он ни повернулся. Здесь было и несколько фотографий, а взглянув поверх плеча женщины, он увидел дымившуюся в серебряной пепельнице сигарету.
— Ну и как тебе здесь — нравится? — саркастически осведомилась женщина.
— Извините, — сказал он. — Я просто осматривался.
— Извиняться не за что. Осматривайся сколько хочешь. Это привилегия, которую мы предоставляем пролетариату.
Она пересекла гостиную, взяла дымившуюся сигарету, раздавила ее в пепельнице. И неторопливо повернулась к юноше.
— Готова поспорить, ты живешь точно в такой же квартире.
Юноша промолчал. Он стоял посреди гостиной, ему было жарко, неловко, он медленно покручивал в руках свою шапочку.
— Ведь так? — спросила женщина.
— Нет, — негромко ответил он.
— Почему? Твоя красивее?
Юноша не ответил.
— Твоя красивее?
— У нас дома не так красиво, — сказал юноша.
Женщина отвернулась, взяла из белой, слоновой кости, шкатулки сигарету. На столе стояли среди стаканов две бутылки — виски и содовая. Женщина раскурила сигарету и, снова повернувшись к юноше, выпустила из уголка рта дым.
— Хорошая у нас квартира, верно? — спросила она.
— Да, — ответил юноша. — Очень хорошая.
— Ты, наверное, думаешь, что в такой всякий был бы счастлив. — Поскольку он молчал, женщина спросила снова: — Ведь так?
— Не знаю.
Теперь он смотрел в пол.
— Не виляй. Тебе отлично известно, что именно так ты и думаешь. Разве ты не знаешь, какой силой обладают деньги?
Юноша оторвал взгляд от пола, встретился с ней глазами.
— Почему вы надо мной насмехаетесь? — спросил он. — Я же вам ничего плохого не сделал.
Женщина подняла руку, провела ладонью по щеке, оставив на ней бледный, мгновенно исчезнувший след, сжала губы, отчего на лице ее появилась гримаска нервного сожаления.
— Извини. Я не хотела над тобой насмехаться. Просто мне немного не по себе. Я должна разговаривать с тобой, пока не подойдет муж, а что сказать — не знаю.
Юноша улыбнулся, поняв — ее что-то гнетет. Женщина была очень красива, и он почувствовал жалость к ней.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Сидней.
Из соседней комнаты донесся мужской голос:
— Кто там?
— Посыльный, — ответила женщина.
— Каков собой?
Женщина окинула юношу взглядом. Тот стоял неподвижно, медленно вертя в руках шапочку и гадая, зачем он им понадобился.
— Красивый, — сказала женщина. — Но очень юный.
Несколько шагов по плиточному полу — и в гостиную вступил худощавый, средних лет мужчина в темно-синем халате, с полотенцем вокруг шеи и бритвой в руке. Он холодно кивнул юноше, оглядел его с головы до пят. Женщина присела на стоявшую в углу комнаты софу, сбросила туфельки и подобрала под себя ноги.
Мужчина нахмурился.
— Он похож на девушку.
— Уж такое мое везение, — с горечью отозвалась женщина.
— Я отошлю его. — Мужчина подошел к юноше поближе, улыбнулся. — Послушай, возвращайся в свою контору и скажи там, чтобы прислали кого-нибудь постарше. У нас особое поручение, для него требуется человек не такой молоденький. Ты понял?
Юноша кивнул, повернулся к двери.
— Пусть остается, — сказала женщина. — Думаю, с ним получится даже лучше.
— Ты вправду так думаешь?
Женщина кивнула.
— Ладно.
Он снова повернулся к юноше.
— Я через несколько минут вернусь. Дай ему выпить, Скелли, — сказал он женщине и покинул гостиную.
— Присядь, Сидней. — Юноша пересек гостиную и опустился в кресло, лицом к женщине. — И чувствуй себя как дома. Никто тебя здесь не обидит.
Он положил шапочку на столик у кресла, с любопытством огляделся по сторонам. Он чувствовал себя неловко оттого, что женщина наблюдала за ним. На глаза ему попалась фотография красивого паренька в форме футболиста, и он подумал: не ее ли это сын? Нет, женщина выглядела слишком молодо, чтобы быть его матерью. Стоявший в гостиной сладковатый запах слабел, юноша машинально втянул его носом.
— Что такое? — спросила женщина.
— Ничего, — ответил он.
— Да не бойся ты меня. К чему ты принюхиваешься?
— Тут пахнет чем-то сладким, — сказал юноша. — На духи похоже.
— Благовония. Я жгла их перед твоим приходом. Выпить хочешь?
Он покачал головой.
— Я так и думала. Для спиртного ты слишком юн.
— Вообще-то я иногда выпиваю, — сказал юноша.
— Виски?
— Время от времени, — соврал он. — Но мне больше нравится пиво.
— У меня есть на кухне. Принести тебе бутылку?
— Нет, спасибо. Нам во время работы выпивать запрещено.
— Ты куришь?
— И курить тоже запрещено.
— А ты возьми да и покури, — сказала женщина. — Я тебя не выдам. Вам хорошо платят?
— Прилично.
— Сколько ты получаешь в неделю?
— Не очень много, — ответил юноша. — Я выхожу на работу только после школы. А те, кто весь день работает, получают очень немало.
— Сегодня и ты получишь очень немало, — сообщила женщина, вставая с софы, чтобы раздавить в пепельнице сигарету. Она налила в стакан немного виски, добавила содовой и, равнодушно посмотрев на стакан, быстро крутанула его. Потом подняла к губам и в один глоток осушила. Юноша не отрывал глаз от ее лица. Выражение его лица нисколько не изменилось.
— Сидней, — произнесла женщина, опуская стакан на стол, — ты очень милый мальчик. Уверена, все девочки в школе от тебя без ума.
Юноша, покраснев от смущения, отвел взгляд в сторону.
— Ты встречаешься с девушками?
Он кивнул.
— И, я уверена, со многими.
— С несколькими, — ответил юноша. Ему нравилось, что она так о нем думает.
— И многого ты от них добиваешься?
Юноша, решив, что неправильно ее понял, снова обратил взгляд, теперь уже вопросительный, к ней.
— Ну ты же понимаешь, о чем я. Или ты все еще девственник?
Лицо его вспыхнуло от смущения, он уставился на участок ковра между ножками круглого столика, который стоял у большого окна.
— Если тебе не хочется, можешь не отвечать.
— Мне не хочется.
— Ладно, не отвечай. Но если ты девственник, то виноват в этом только ты сам. Девушки в твоей школе по тебе с ума сходят.
— Ничего они не сходят, — неловко улыбнувшись, возразил он.
— Сходят-сходят. Приглядись к ним получше, сам увидишь. Ты очень милый мальчик, Сидней. Мне хотелось бы посмотреть на тебя в холодный день. Готова поспорить, на холоде твои щеки и губы становятся алыми.
Сидней виновато улыбнулся. Он и сам знал, какими алыми становятся в холодные дни его губы и щеки, какой он миловидный и чистенький — в сравнении с его одногодками. Пока отец был жив, его, Сиднея, далеко от дома не отпускали, и потому свободу, позволявшую ему приглядываться к миру, он получил лишь недавно. Мир начал неторопливо раскрываться перед ним огромной, загадочной панорамой, и каждое новое открытие доставляло юноше наслаждение.
Он указал на фотографию паренька в футбольной форме, спросил:
— Это ваш сын?
— Нет, — ответила женщина. — Это сын мистера Ингэлла. — И, увидев недоумевающее лицо юноши, добавила: — Я его вторая жена.
— А…
— Обычно он проводил с нами каждые полгода, но сейчас учится в колледже. И не был здесь почти шесть лет.
Она протянула руку к шкатулке, достала новую сигарету, нервно пристукнула ею по тыльной стороне ладони. Потом сняла со стола зажигалку и повернулась к юноше, явно колеблясь, отчего лицо ее впервые за время их разговора стало по-настоящему мягким.
