— я, Надин папа или же картина? Потому и ответ мой не вполне определённый, допускает несколько различных толкований:
— Не могу!
Будто бы не знаю, как платье натянуть на холст, а уж как туфли приспособить, на это даже моего воображения не хватит.
А папа смотрит куда-то в сторону и спрашивает:
— Почему?
— Да потому, что это произведение искусства.
Тот отмахнулся:
— Подобной пачкотнёй когда-то был завален весь Арбат.
Парирую:
— Я в этих вернисажах не участвовал.
— А зря, могли бы прилично заработать. Кстати, сколько я вам должен за труды?
Ну вот опять!
— Я Наде уже говорил, что своих картин не продаю.
— А я согласен оплатить только драпировку.
Сразу видно — сквалыга! Как только сподобился произвести на свет такое прелестное создание? И тут меня осенило…
— Послушайте! Вы же не родной её отец!
— Допустим. И что это меняет?
В самом деле, какая мне разница, кто участвует в разборке — отец, отчим или его шофёр, по совместительству охранник? Важно найти приемлемый консенсус:
— Как-то у нас получается не по-людски. Давайте, как принято, сядем за стол и всё не торопясь обсудим.
И не успел он ответить, как я достал из бара бутылку коньяка, бокалы, а Наде взглядом указал в сторону кухни, мол, сооруди закуску.
Коньяк хороший, так почему бы не выпить? Возможно, именно так и рассуждал папаша. И вот я пытаюсь объяснить, чем искусство отличается от картинок в журналах для мужчин:
— Искусство служит для пробуждения возвышенных чувств, ну а картинки… Вы и сами понимаете.
— Так-то оно так, но каково мне сознавать, что некто любуется дочерью без разрешения отца?
— А если это произойдёт на пляже?
— Там она не вполне обнажена.
— Вы категорически не правы! Во-первых, неполная нагота ещё больше возбуждает, поскольку остаётся нераскрытая тайна, а мужчины очень любознательны. Во-вторых, а этом портрете есть только спина и одна грудь, не говоря о голове. Я полагаю, что против наличия головы вы не возражаете?
После второй рюмки он уже не возражал, а после третьей перешли на «ты».
— Вот ты холост, а мне-то каково? Только и думаю о том, как бы кто дочку не обидел.
— Я понимаю.
— А тут ещё разошлись с женой.
— Что так?
— Да вот, минутной слабости мне не простила. Надя очень по этому поводу переживает, а у меня ответственная работа, бывает, что только к ночи приезжаю домой. Мне бы Надю выдать за хорошего парня, но она уж очень привередливая. За неё и сын нашего министра сватался, да всё попусту. Ну что мне делать, подскажи!
А я молчу, потому что в такую ситуацию никогда не попадал. Можно сказать, повезло, что не женился. Хотя кто знает…
Видя моё замешательство, Матвей, так звали Надиного отца, высказал идею — в иных обстоятельствах я бы пришёл к выводу, что он сошёл с ума:
— Может, возьмёшь на себя роль наставника? Я вижу, ты холост, делать тебе нечего, так помоги!
Вот ведь свалились оба на мою больную голову! Постарался его разубедить:
— Я тебе честно скажу, Матвей, без обиняков. Очень трудно удержать себя в руках, если рядом с тобой красавица, с которой не связан родственными узами.
— Понимаю. Но может быть, попробуешь? У вас ведь уже установились доверительные отношения. Вот и голышом тебе позировала.
— Да не было этого!
Пришлось рассказать, какой способ придумала Надя, чтобы не пришлось разоблачаться. Матвей доволен:
— Она у меня умница! Если бизнесом займётся, непременно преуспеет.
Ну можно ли хорошему человеку отказать?
— Ладно, я попробую.
— Вот и договорились! За это надо выпить, — а потом искоса посмотрел на портрет и говорит: — Но вот это меня несколько смущает. Может, стоит маску к лицу ей прилепить? Ну знаешь, как на венецианском карнавале.
Почему же я сам не догадался? Разом все возражения снимаются, и никто теперь не будет подозревать меня в том, что испытываю к Наде некие не вполне дружеские чувства.
— Матвей, ты голова! Я так и сделаю.
В итоге провели за разговорами всю ночь, ну а Надя на кухне прикорнула, на диванчике.
Утром проснулся, с похмелья побаливает голова. И никак не пойму, сон в руку или всё на самом деле было.
Глава 13. Тайная Надежда
У одной девицы — два отца, и неизвестно, какой настоящий. Это уже было во французском фильме, впрочем, потом выяснилось, что оба ни при чём. Но тут ситуация иная — один обеспечивает дочь материально, а другому досталась роль наставника и исповедника. Что-то мне не очень нравится такое разделение труда — я бы предпочёл, чтобы Матвей сам тянул обе эти лямки, то есть в полной мере исполнял обязанности отца.
А тут ещё пришло сообщение из Франции — некий Культурный фонд предлагает устроить выставку моих картин. Ну и кое-что из книг понравилось, так что могут посодействовать в издании. Я сначала решил, что это чей-то розыгрыш, но потом покопался в интернете и убедился, что такие благотворительные акции для этого фонда не в новинку. Соблазняет то, что обещали оплатить и дорогу, и проживание в гостинице.
Ночью Наде об этом рассказал, а та сразу:
— Соглашайся!
— Я французского не знаю, да и английский подзабыл.
— У меня с этим всё в порядке.
Вот ведь полиглот!
— Но я за границей сроду не был.
— Я тоже. Только в Испании и на Сейшелах отдыхала, да и то с отцом. А в Париже побывать не довелось, — и вот уже готова на колени встать передо мной: — Поедем! Такую возможность упускать нельзя.
Эта её настойчивость вызывает подозрения. Может, там живёт её любовник, а отец в Париж не отпускает. Тогда чем может всё закончиться? Она останется во Франции, а мне по возвращении в Москву придётся отвечать и перед отцом, и перед законом — якобы Надю склонил к побегу, либо и того хуже, выполнял роль перевозчика, как в американском фильме. Нет уж, тогда лучше там остаться! Но у неё вполне законная причина, если замуж собирается, а я с какого боку, что-то вроде посажённого отца? Это не причина для предоставления французского гражданства. Да что тут говорить, у меня и в мыслях ничего такого нет, чтобы Родину предать!
Вот незадача! В Париже давно хотелось побывать, но осложнений опасаюсь. Что называется, и хочется, и колется! А посоветоваться не с кем, поскольку Надя — лицо заинтересованное. Разве что Стёпу пригласить для консультации — наверняка всё ещё служит в ФСБ, но даже если ушёл в отставку, что-нибудь подскажет. Всё потому,
