Я ответил следующим образом: «Мне неинтересны дилетантские суждения разного рода гастролеров, которые с умным видом говорят большие глупости... Что же касается конкретно госпожи Тэтчер, я посоветовал бы ей обратить внимание на то, что у Англии вообще нет конституции — никакой. Но я ведь не пытаюсь им «советовать», как было бы хорошо, если бы Англия приняла конституцию...
Или возьмем другой вопрос — что это за прославленная британская демократия, когда верхняя палата парламента формируется некими наследственными джентльменами-дворянами? Іде же здесь демократия? — Непорядок! — Срочно отмените эту «палату», пусть эти джентльмены занимаются охотой на лис в своих поместьях! Или другая британская проблема — десятилетиями идущая война в Северной Ирландии, в Ольстере. Так что у Англии множество своих внутренних проблем, и их политикам следует искать пути их решения, а не соваться дилетантски в дела чужие. Мы лучше всяких «заезжих бабешек» знаем, как надо решать наши проблемы...»
Вся страна была в восторге от словосочетания «заезжая бабешка». Ну а радикал-демократы неистовствовали: «Как посмел Руслан Имранович так высказаться об уважаемой леди!»
...Принимал я позже, спустя какое-то время, делегацию палаты общин британского парламента. Один из депутатов, прощаясь, говорит: «Господин спикер, некоторое время тому назад вы задали нелегкую работу для всего нашего парламента, не говоря уже о госпоже Тэтчер — мы искали точный смысловой перевод понятия «заезжая бабешка». Нам дали чуть ли не десяток толкований, пока мы не поняли истинный смысл. У вас хороший юмор...»
Балканизация России остановлена: Федеративный договор
...В 1989—1992 годах процессы прямого распада доминировали не только в отношениях между Союзным центром и Союзными республиками. Однако лидировала в стремительном развитии этих процессов Россия — здесь публично, с неимоверным пылом разного рода политиканы обсуждали вопросы о перспективах Уральской, Вологодской, Сибирский, Дальневосточной и иных республик, — которые, на их взгляд, должны были стать «преемниками» РСФСР. Не говоря уже о том, что ее автономии, а их было 21, должны были, по мнению тогдашних аналитиков, — получить «полную независимость». Юрий Афанасьев, Галина Старовойтова, Гавриил Попов и другие «теоретики» той эпохи, чьи взгляды абсолютно доминировали в столичной прессе (дело обстояло приблизительно так, как ныне происходит с идеями кремлевской бюрократии), — рассуждали о том, что на «территории РСФСР должно появиться 30—35 независимых государств». Высказывание Ельцина в адрес автономий... «глотайте суверенитет столько, сколько проглотите...» — не было импровизацией; он находился под сильнейшим влиянием взглядов этих людей. Но я тогда занимал слишком сильные позиции во власти, и никто не мог игнорировать меня, поэтому все то, что я говорил, мгновенно публиковалось...
У меня в тот период была совершенно другая позиция, покоившаяся на четких классических представлениях о том, что такое государство. С самого начала дискуссий относительно «суверенитетов республик» я публично заявил (можно сделать подборку газет и журналов того периода с моими статьями и интервью на эту тему), что «суверенитет республик, входящих в состав России, может быть достаточно обширным, но ограничиваться тем пределом, когда начинается распад государства России... Здесь следует руководствоваться отношениями между целостностью и частями этого целого, то есть между «государством как целым» и «его республиками как частями» этого «единого, целого и неделимого»... «Часть» не может стать равной «целому» — такова логика и диалектика...».
Помнится, возмущенный моей жесткой позицией в этом вопросе, председатель Верховного Совета Башкирии Муртаза Рахимов, человек прямой и честный, на одном из совещаний, которое проводил Михаил Горбачев в Кремле, пожаловался ему на меня. Он тогда сказал примерно следующее: «Михаил Сергеевич, вы разберитесь с Хасбулатовым. Председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин нам, автономиям, дает столько суверенитета, «сколько мы можем проглотить», а его первый заместитель, Хасбулатов, отнимает этот суверенитет у нас он утверждает, что в таком случае следует ждать распада РСФСР, ссылается ла Аристотеля, Платона и Гегеля. Но нам, республикам, Гегель ни к чему — нам нужен суверенитет...» ... Горбачев благодушно улыбается, чертит руками круги, говорит, что «поправит Руслана», «не беспокойтесь»...
В общем, дела обстояли очень плохо... Общество, находившееся в окончательном упадке в результате «гайдаровских» реформ, даже не замечало, что дело идет к стремительному распаду Российской Федерации. Сепаратистская активность Татарии и особенно Чечни, ее главаря, отставного генерала Дудаева, преподносилась столичной печатью как «героическая борьба с остатками империи». Такие газеты, как «Известия», «Московский комсомолец», «Московские новости», «Комсомольская правда», десятки других столичных изданий были переполнены восторженными описаниями каждого жеста, мимики, слов... Дудаева — этого «последнего доблестного солдата Империи», ведущего «неравный бой с Хасбулатовым, цепляющимся за ...прогнившую Российскую Империю...» Таковы были слова и мысли публикаторов этих газет, ныне «забывших» эту свою позицию и полагающих, что История тоже предаст ее забвению. Наивные люди! История ничего не забывает. Уйдут в небытие доминирующие ныне в политической жизни страны ельцинисты, и все станет предметом беспристрастного анализа со стороны теперешних наших ребятишек — студентов, которые сами разберутся в правде 90-х годов.
Несмотря на все баталии вокруг экономической реформы, мы в Верховном Совете не могли не заниматься еще более сложной проблемой, какой представляла собой задача сохранения единства страны. Еще на II Съезде народных депутатов, осенью 1990 года, я делал Доклад относительно Союзного и Федеративного договора. Тогда мои слова оказались вещими. В частности, мною было сказано, что если мы не сумеем в ближайшее время подготовить и заключить Союзный договор, страну ждут большие беды. После распада СССР процессы дезинтеграции перекинулись на
Россию — автономные республики требовали чуть ли не полной самостоятельности, области и края провозглашали себя «республиками», шантаж регионов центра приобретал всеобщий характер.
Слабое до беспомощности, крайне неэффективное и не авторитетное федеральное правительство само являлось источником роста сепаратизма и регионализма республик, областей и краев. И можно со всей ответственностью заявить: если бы центр политического процесса в 1991—1993 годах плавно не переместился бы из Кремля в Парламентский дворец — не было бы сегодня единой России. И скорее всего, реализовалась бы идея некоего конгломерата полуколониальных государственных образований (30—35 субъектов) на территории России, как прогнозировали в своих тогдашних публикациях и зарубежных выступлениях лидеры радикал-демократов. Только такое расчленение России, полагали они, может «окончательно» решить вопрос о «русской империи». Забегая вперед, скажем, этими концептуальными идеями руководствовались они, когда открыто поддержали мятежный режим генерала Дудаева. Они хихикали в прессе, когда грозненские мятежные власти приняли смехотворное решение о «лишении депутатского мандата Р.И. Хасбулатова»...
Правительство и президент, столкнувшись с неодолимыми для них препятствиями, вообще отказались от задачи разработать и подписать более или менее приемлемый Федеративный договор. Страна неумолимо двигалась в направлении распада. Зарубежные печатные органы 1992 года были переполнены статьями, авторы которых с тревогой писали о неминуемом хаосе в России, который наступит в результате феодализации Российской Федерации. Вот в такой обстановке я лично взялся за разработку Федеративного договора, который скрепил бы все субъекты России в едином конституционном акте, в котором были бы четко определены права, полномочия и взаимоотношения на трех уровнях: республики, области и края, автономные области.
Не буду описывать все проблемы и трудности, которые приходилось преодолевать. Сообщу лишь, что приходилось приглашать к себе лично чуть не всех руководителей регионов
Отсутствуют стр. 66-67
совершенно уверенным в полном успехе всего этого предприятия.
Другой фактор успеха — это правильная тактика в отношении Кремля. Если бы «подключил» людей Ельцина — это был бы неминуемый провал. Ельцин поручил бы это «дело», например, Сергею Шахраю, тот неумолимо начал бы конфликтовать с лидерами провинций, последние, в свою очередь, раздраженные таким отношением, просто покинули бы Москву. Поэтому я строго запретил Ярову никого из Кремля не приглашать, проекты наших рабочих документов никому не показывать. Эта тактика дала блестящий успех...
