не видели президента Российской Федерации вблизи, а появляясь на телевидении почти каждый день, он обычно выглядит крайне официально и зажато, а его речь была построена на одних клише. Здесь, в зале, мы поняли, что это действительно харизматический лидер, умеющий подобрать правильные слова, чтобы привлечь внимание аудитории. Один из сидевших рядом ученых шепнул Ренэ на ухо по-русски: «Пожалуйста, не удивляйтесь, это многоликий человек, он отлично освоил мимику, и он иначе разговаривает с бывшим колхозником, еще иначе с рабочим, и также по-иному с представителями интеллигенции». Я же, когда мы в своем кругу обсуждали каждую деталь этой встречи, сказала, что, несмотря ни на что, мне мешал его холодный стальной взгляд, даже когда он так блестяще шутил. На что один из младших коллег ответил: «А если бы вы не знали о его кегебешном прошлом, вы бы тоже это отметили?» Я не нашлась, что сказать в ответ. Не будем оценивать деятельность президента России, которому вскоре предстояло стать премьером, а теперь и вечным президентом. Это выходит за хронологические рамки нашей книги.
Затем участники разошлись и разъехались заседать в своем кругу. Опять-таки нет смысла пересказывать представленные доклады. Они опубликованы в сборнике, изданном в Москве в 2003 году под названием «Российско-польские научные связи».
Запомнились, прежде всего, комические эпизоды. Мой отец как-то рассказывал, что в городке, где он жил, ничего необычного не происходило. Поэтому в издаваемой там газете завели рубрику: «Почти несчастный случай». Подобное произошло и во время Дней польской науки. Два молодых любителя истории решили ночью побывать на Красной площади, хуже того, зайти за ограждение мавзолея Ленина (как известно, Сталина ночью вынесли из него еще при Хрущеве). Их обоих поймали охранники, проверили документы и чуть не засадили за хулиганство. К счастью, с этим «почти скандалом» как-то разобрались, и я узнала о нем уже постфактум.
Заседания нашей секции, как всегда, проходили довольно ровно: одни доклады были более интересными, другие – менее. Но один из «наших» профессоров должен был рассказать о ходе обсуждений смешанной комиссии, созданной, вероятно, при Горбачеве или, возможно, при Ельцине, для разъяснения вопросов пакта Молотова-Риббентропа и Катыни. С польской стороны в состав входили Чеслав Мадайчик и Ярема Мачишевский. С российской стороны ее представляли, в частности, Олег Ржешевский, историк-специалист по Второй мировой войне, а также присутствовавшая на заседании Инесса Яжборовская. Наш докладчик профессор Танты, как говорится, путался в показаниях: якобы участвовал в обсуждениях комитета, но не до конца, участвовал, но не всегда, и так далее. Он долго растекался мыслью по древу, на самом деле он не столько говорил, сколько уклонялся от прямого ответа в крайне комичной манере, постоянно говоря о секретности сведений и о том, что он не имеет права распространяться о многих вещах, хотя и хотел бы. Очень уж он был похож на приват-доцента Никудыкина-Нитудыкина, «который весьма образно объяснил то, о чем он не будет говорить в своем докладе, и умолк – за недостатком времени» на торжественном вечере памяти незабвенного Козьмы Пруткова. Польские участники конференции смеялись до слез, особенно когда товарищ Яжборовская поблагодарила оратора за его активное участие в смешанной комиссии. Характерно, что он не опубликовал свою статью в вышеупомянутом сборнике.
Далее же нас ждали исключительно приятные вещи: чудесный прием в зале с фонтаном в новом здании Российской академии наук и вручение почетных дипломов – они вручались профессору Станиславу Былине и мне (ранее среди польских гуманитариев профессор Януш Тазбир был удостоен такого диплома). В глаза бросалось богатство прекрасных блюд – холодных и горячих, а также всевозможных прохладительных и хмельных напитков. Было много людей и места для них было предостаточно; в этой неформальной обстановке обсуждения продолжились в малых группах, мы оказались рядом с академиком Сигурдом Шмидтом, прекрасным ученым и человеком, пользующимся большим уважением. Он говорил о важности краеведения в переломную эпоху. Подобным образом, как он утверждал, это происходило сразу после революции, и повторяется сейчас: наука перемещается в провинцию и там расцветает в форме краеведения; он посоветовал нам искать сотрудников для работы с польскими ссыльными за пределами столиц, что мы, собственно, успешно делали на протяжении многих лет. Мы также получили от него в дар несколько интересных брошюр на эту тему и пожалели, что он встретился нам на пути так поздно.
Пятидесятилетие Польской академии наук в Москве. Прощание
Второй юбилей – на этот раз пятидесятилетие Польской академии наук – был организован в Москве в октябре 2002 года. На арендованном самолете прилетела тогда большая группа польских ученых. Меня сопровождал Ренэ, без которого я в последнее время никуда не выезжаю (конечно, обычно оплачивая счета за второго человека). Он себя плохо чувствовал, к еде не прикоснулся, еле достал пальто из отделения для ручной клади и, надев его, пошел к терминалу. И тут начался полный бедлам: Станислав Былина, директор Института истории ПАН, не смог найти свою верхнюю одежду. Все было тщательно осмотрено, но тщетно. На улице холодно. Другого выхода не было – профессор Былина надел то, что осталось, – слишком громоздкое и не по погоде легкое. Высказывались разные предположения, местные рассказывали о шайке воров, рыщущих в самолетах и меняющих свои поношенные куртки на приличные пальто иностранцев. Кто-то даже заметил молодого человека, который первым вышел из самолета и моментально исчез. Думали заявить о пропаже, но в конечном итоге этого не сделали.
Передо мной программа-приглашение от имени польского посла Стефана Меллера и постоянного представителя ПАН при АН России Эугениуша Дурачиньского на конференцию, в которой принимали участие гуманитарии: историки, экономисты и литературоведы. Открытие состоялось 14 октября в зале посольства на улице Климашкина. Первым выступил и.о. президента ПАН, академик Ежи Колодзейчак (его выступление раздали в виде брошюры на русском языке). С докладами также выступили директора институтов ПАН, после чего последовал коктейль, а следующий день был посвящен секционным заседаниям. Потом нас отвезли в эксклюзивный модный ресторан на Тверском бульваре, так хорошо нам известный в прошлом, когда мы жили здесь напротив у Августа и Раисы Явичей. Сам интерьер был красиво и современно отреставрирован (как говорят сейчас, здесь произвели «евроремонт») – блюда были вкусными и изысканно сервированными, официанты были во фраках, а за столиками сидели так называемые новые русские, хорошо одетые, в сопровождении прекрасных дам. Новые времена. Это был открытый для всех ресторан, отпугивавший среднего москвича своими высокими ценами. В Москве также есть закрытые клубы, куда возможен вход только при предъявлении членского билета, а в Казани нам даже показали элитную баню с иллюминацией, в которую
