Тактический отдел «Тристрама» все еще не был так хорошо смазан и опытен, как был на «Гексапуме» накануне Битвы у Моники, но он был неизмеримо лучше, чем было раньше. В самом деле, подумала, он был также хорош, как когда «Бойкая киса» была в Нунцио, и она почувствовала теплоту твердых достижений, как она определяла эти улучшения, и знала, что это ее рук дело. Тем не менее, была еще одна причина, чтобы сохранить это удовлетворение экипажем; опасно то, что она видела во многих лучших тактических офицерах, с которыми она служила и также обнаружила живущим глубоко внутри нее. Абигайль Хернс убила достаточно людей несмотря на свою молодость, чтобы отрицать существование чувства острой необходимости убивать их еще больше, и все же она не могла отрицать этого слабого, хищного возбуждения. Это осознание летальности оружия, находящегося в готовности в ее руке, как клинок землевладельца. У нее на самом деле нет желания использовать его, и все же… и все же…
«Это «все же» всегда присутствует. не так ли, Абигайль? — думала она, вспоминая разговор в Нунцио с Рагнхильд Павлетич. — Всегда присутствует этот голод проверить себя, доказать, что ты только немного лучше, чем следующий человек. Или — давай будем честными — чем кто–либо другой».
Она посмотрела на кресло капитана, в котором сидела Наоми Каплан, выглядя даже спокойнее, чем любой из ее подчиненных. Однако, в отличие от любого другого на мостике «Тристрама», Абигайль видел коммандера Каплан сидящей в кресле офицера–тактика. Она видела лицо Каплан перед битвой, и она знала, что она видела сейчас.
— Простите, шкипер, — сказала лейтенант О’Рейли. — У нас есть ком–запрос с флагмана. Это коммодор вам, мэм.
— Переключи его на мой дисплей, Ванда, — ответила Каплан. Была почти бесконечно малая задержка, а потом она улыбнулась небольшому частному ком–экрану.
— Добрый день, коммодор. Что я могу для вас сделать?
Коммодор Рэй Чаттерджи, командующий 301–й эскадрой эсминцев, улыбнулся ей с флагманского мостика своего флагмана, КЕВ «Роланд». Его улыбка, возможно, была немного более напряженная, чем у нее, но, опять же, он был ответственным за все четыре корабля своего первого подразделения (капитан Джейкоб Завала и второе подразделение Чаттерджи были направлены в Пекуод, чтобы сменить «Репризу» и лейтенант–коммандер Дентон вернулся на Шпиндель, чтобы передать адмиралу Хумало и адмиралу Золотой Пик свои впечатления из первых рук о ситуации в Пекуоде), а Каплан приходилось беспокоиться только о «Тристраме».
— Я тут подумал, Наоми, — сказал коммодор, — и хоть это всегда довольно рискованное занятие в моем случае, может мы попадем во что–то на этот раз. Определенно, я хочу держать, по крайней мере, один или два козыря скрытыми в рукаве. Просто в качестве меры предосторожности, вы знаете.
— Сэр, учитывая то, что происходило в Пекуоде, я видела бы в пользу в сохранении пульсера или двух, припрятанных в рукава. И желательно по одному в каждом ботинке!
— Ну, это может быть немного излишним, — заметил мягко Чаттерджи. — В конце концов, это должна быть дипломатическая миссия. Но я нашел все, что мы имеем на Новую Тоскану, и что больше всего меня поразило – у них практически нет стоящих упоминания сенсорных систем в космосе.
Каплан кивнула. Любая среднезажиточная звездная нация — или, по крайней мере, любая среднезажиточная звездная нация, которая была обеспокоена военными махинациями в своих окрестностях — имеет развитые сенсорные системы космического сканирования. А в случае такой звездной системы, как Мантикора, эти системы могут охватывать тысячи километров вокруг себы и способны с острой чувствительностью улавливать такие вещи, как гиперследы и часто даже импеллерные сигнатуры за световые месяцев от планеты системы, в значительной степени опережая возможный диапазон любого судового сенсора.
Но Новая Тоскана не была «среднезажиточной» по стандартам Мантикоры. Фактически, несмотря на зачастую расточительный образ жизни ее олигархов, Новая Тоскана была немного больше чем район ужасной бедности по меркам Старого Звездного Королевства, и она не имела ничего даже отдаленно напоминающего современные системы космического сканирования.
— Эти люди сделали все, что могли, чтобы быть слепыми вне гиперграницы, — отметил Чаттерджи. — Я не стал бы ставить, что они не могут видеть ничего за пределами этого диапазона, но шансы не очень хороши для них, а их имеющееся решение выдыхается как только вы отходите на двадцать–двадцать пять световых минут от планеты.
— Вот это я оценила, да, сэр, — согласилась Каплан, со все еще почти осторожной ноткой в голосе, и он снова улыбнулся, тонко, когда понял, что она уже догадалась, к чему он клонит. Ну, в таком случае, предположил он, он может продолжать и подтвердить ее подозрения.
— То, что я намерен делать, — продолжил он, — это такой переход нашей группировки, чтобы сблизить «Тристрам» с кормой «Роланда» и посмотреть, не сможем ли мы использовать его след для прикрытия вашего. Сделаем наш переход в двадцати двух световых минутах — если они захотят, пусть обманываются, что наша астронавигация является ненадежной, мне с этого ни тепло, ни мягко, но это даст нам дополнительные полторы световые минуты, чтобы поиграть с ними. Однако, как только мы осуществим наш альфа–переход, я хочу, чтобы вы перешли на полный стелс.
— Сэр, при всем уважении…
— При всем уважении бла–бла–бла, — прервал Чаттерджи с тем, что было гораздо ближе к улыбке. — Откуда я знаю, что вы собираетесь сказать?
Каплан плотно сжала челюсти, хотя блеск в глазах сообщил ее невысказанные мысли достаточно хорошо.
— Лучше, — подтвердил Чаттерджи. Затем выражение его лица стало спокойным.
— Я не устроил этот мозговой штурм только, чтобы затруднить вашу жизнь, Наоми, уверяю вас. Проблема в том, что никто не имеет понятия что задумали и чего добиваются новотосканцы, но мы знаем, что они сфабриковали инциденты. На самом деле, мы знаем, что они готовы взорвать один из своих грузовиков — на борту которого, я чертовски надеюсь, в то время действительно не было экипажа — и обвинить в этом нас. Я не думаю, что они бы сделали это, если бы считали, что не смогут найти булыжник, или по крайней мере какие–то «сенсорные данные» в поддержку своей клеветы, а коммандер Дентон, к сожалению, не был в состоянии дать нам действительно убедительные доказательства противного.
Я склонен сомневаться в том, что они собираются попробовать что–то с тремя мантикорскими эсминцами, усевшимися прямо здесь, наблюдающими за ними, как ястребы, но я также не склонен делать ставку на это. Итак, то, что мы собираемся сделать, это использовать «Роланда», «Ланселота» и «Галахада», чтобы сбросить платформы «Призрачного Всадника» по пути следования. О, мы выпустим несколько наших активных платформ, чтобы освещать нам дорогу, но другие будут полностью пассивными, не будут включены даже их приводы, а вы будете контролировать всех их по ту сторону гиперграницы, используя связь на скорости света, чтобы не было никаких необъяснимых гравитационных импульсов, плавающих вокруг системы. Новотосканцы не будут знать, что мы полностью осмотрели всю их звездную систему и записали все, что увидели. Если они пытаются что–нибудь скрыть за пределами нашей известной дальности датчиков, скрытые платформы должны накрыть их на этом, что, вероятно, весьма укрепит руку послу Корвизар, если они пойдут на что–то и попытаются рассердить ее. Таким образом, в некотором смысле, я почти подстрекаю их не останавливаться и дерзать, если это позволит нам поймать их за руку, ворующими печенюшки из банки. А вы станете той, кто будет следить за этим для нас.
Каплан молчала секунду или две, а потом едва заметно вздохнула.
— Очень хорошо, сэр. Мне это не нравится, но я понимаю логику, и я думаю, что кто–то должен взять это на себя. Но в следующий раз, когда вы придумаете что–то вроде этого, мы не могли бы мы разыграть в карты, или бросить кости, или подбросить монету, или что–то в этом роде, чтобы увидеть, кому достанется роль бабушки в качалке на веранде, в то время как остальные дети играют на улице?
— Боже мой, коммандер! Я и не думал, что у вас такой дар к образности. Но я полагаю, что могу по крайней мере, принять ваше предложение к сведению.
Чаттерджи нахмурился на мгновение, потом улыбнулся.
— Хотя лично я всегда предпочитал «камень, ножницы, бумага», когда дело доходило до серьезных решений командования.
* * *
— Они прибыли, миз Анисимова.
Алдона Анисимовна быстро села в шезлонге на террасе своего временного таунхауса в Ливорно. Она нежилась в тепле звезды класса G3 Новой Тосканы, как большая светлая кошка, почти час, и у ее пропитанного солнцем мозга заняло минуту или две, чтобы уловить смысл объявления Кириллоса Талиадороса.
