собирая в Москву древние славянские книги, Никон теперь (1654) вторично посылает Арсения Суханова на Восток собирать древние греческие книги. Благодаря сочувствию и содействию афонских монахов, Суханову удается вывезти с Афона до 500 книг. С таким же сочувствием к Никону отнеслись и патриархи Антиохийский и Александрийский; они со своей стороны присылали древние книги в Москву.
Одновременно с собиранием новых материалов для работ по исправлению книг, во главе исправлений были поставлены новые лица – киевский иеромонах Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и греки: Дионисий, «святогорец» с Афона, и Арсений-Грек, учившийся в Риме и Венеции. Последнего, когда он был в Малороссии и Греции, греки и южане считали за еретика-католика, а потому, по прибытии в Москву, он был послан на три года в Соловки на испытание. Когда соловецкие монахи признали его православным, Никон взял его к себе в справщики. Но молва о его еретичестве продолжала ходить по Москве, и его присутствие соблазняло многих приверженцев старины (например, Неронова).
Первая исправленная книга, «Служебник», труд новых справщиков, была наконец выпущена в 1655 г. Эта книга предварительно была прочтена на духовном соборе, нарочно для того созванном, и одобрена присутствовавшими на нем греческими иерархами: патриархом Антиохийским Макарием и автокефальным митрополитом Сербским Гавриилом.
Одновременно с исправлением книг совещались и об исправлении обрядов, для чего созывались соборы, и на соборе 1656 г. впервые занялись вопросом о двоеперстии. Между тем в народе проявлялся ропот на новшества: новых книг местами не хотели принимать, считая их испорченными. Но людей, могущих стать во главе протестующих, пока не было. Только Иван Неронов, который был в ссылке в Спасо-Каменском монастыре, стал как бы центром движения против Никона на Севере, где он восстановлял народ на патриарха. Затем ему удалось бежать из ссылки в самую Москву, здесь он долго скрывался от Никона и энергично пропагандировал против него. На соборе 1656 г. Неронов (хотя и не был сыскан) был осужден и предан анафеме вместе со своими единомышленниками. Хотя потом Неронов сам явился к Никону и был Никоном прощен, хотя эта распря окончилась примирением, тем не менее некоторые исследователи (митрополит Макарий) это анафематствование считают за начальный момент раскола.
Так дело шло до оставления Никоном патриаршего престола в 1658 г. Осмысливая все обстоятельства исправления книг и обрядов и протесты против этих исправлений за время 1653–1658 гг. (с начала их до удаления Никона), мы можем сказать, что Никон вполне сознательно приступил к делу исправления и был в нем активным деятелем, но он не решался своей властью делать много и почти на все свои меры требовал санкции соборов, и не только русских, но и восточных. Эта санкция всей католической церкви касательно частных дел Русской церкви придавала делу особую торжественность и сообщала ему характер общецерковного искоренения ересей в Русской церкви. Взгляд на старые русские обрядности как на ереси несомненно существовал в то время и сказался на соборе 1656 г. (против Неронова).
Гораздо легче относился к отступлениям Русской церкви Константинопольский собор 1654–1655 гг.
В свою очередь, в глазах поклонников старинной обрядности поправки Никона прямо были ересями, и протестовали эти люди против Никона именно потому, что он вводил «еретические» новшества.
Но, обращаясь к протестам против Никона, мы должны заметить, с другой стороны, что в промежуток времени с 1653 г. по 1658 г. противодействие Никону не выражалось резко и в больших размерах. Только Неронов со своими резкостями явился определенным протестантом. Замечательно, что противодействие исправлению проявлялось раньше, чем принимались меры исправления: протестовали тогда, когда еще существовали лишь проекты реформ (мы видели, что московские священники подали царю еще в 1653 г. челобитье против Никона в защиту двоеперстия, хотя двоеперстие стало возбраняться лишь с 1655–1656 гг.). Это противодействие Никону исходило первоначально из одного кружка священников, которые были влиятельны при Иосифе и потеряли вес при Никоне; явилось оно частью по личной неприязни к Никону, частью из чувства национальной гордости, оскорбленной тем, что дело исправления переходило в нерусские руки. Далее это противодействие патриарху, повторяем, не перешло до 1658 г. в открытый раскол, не проявлялось резко, хотя протестовавшему кружку тайно сочувствовали многие (об этом свидетельствует, между прочим, Павел Алеппский, дьякон патриарха Макария Антиохийского, бывший с патриархом в 50-х годах XVII в. в Москве и оставивший любопытные записки).
Так стояло дело в момент удаления Никона с патриаршего престола в 1658 г. После же удаления Никона противодействие реформам церковным быстро разрастается.
По удалении Никона во главе Русской церкви стал митрополит Крутицкий Питирим. В деле исправления первое место занимали те же справщики, оно велось в том же направлении, но без Никона не было прежней энергии. Протест против исправления, значительно подавляемый личными свойствами, громадной властью и влиянием Никона, становится с его удалением все яснее, смелее и настойчивее. Во главе его, как и прежде, стоит Неронов, человек неглупый и резкий, интриган, способный на донос; он был прежде избалован московскими властями и был влиятелен по своему положению (протопоп московского Казанского собора). В деле противодействия иерархии он то приносит ей раскаяние, то от нее отпадает; нужно сказать, что он играл роль между протестующими больше благодаря своему положению, нежели личным достоинствам. Другой вожак – протопоп Аввакум. Это был крупный самородок, очень умный от природы, не необразованный человек. «Аще я и не смыслен гораздо, неученый человек, – говорил он сам про себя, – не учен диалектики и риторики и философии, разум Христов в себе имам, яко же и апостол глаголет аще и невежда словом, но не разумом». Подобная самоуверенность речи вызывалась в Аввакуме не самомнением. Аввакум – фанатик (он видит видения и верит в свое непосредственное общение с Богом); но он честен и неподкупен, он способен слепо проникаться одним каким-нибудь чувством, готов на мучения. Он спокойно говорит в одной из своих челобитных царю: «Вем, яко скорбно тебе, государь, от докуки нашей… Не сладко и нам, егда ребра наши ломают и, развязав нас, кнутьем мучат и томят на морозе гладом… А все церкви ради Божия страждем», – добавляет он и дальше повествует о всех своих страданиях за веру. Он и умер, верный себе, мученической смертью. В его чрезвычайно интересных сочинениях проглядывают иногда нетерпимость, изуверство, но есть в них и очень симпатичные и вызывающие к нему уважение черты. Из новых вожаков, выдвинувшихся уже после удаления Никона, известны следующие лица: епископ Вятский Александр, прежде произносивший анафемы против Неронова, а потом приставший к протестующим; поп Лазарь, сосланный в 1661 г. за обличение новшеств, личность очень несимпатичная (известный серб Юрий Крижанич, знавший Лазаря, рисует его очень неприглядными чертами); Никита, по
