— Дядя Руслан, а можно мне на нём сидеть?
— Конечно, сейчас к столу отнесу.
— Я сам!
Таща за собой кресло-мешок, Гриша не заметил появление незнакомого человека. Старик и мальчик встретились у стола.
— Низковато будет, — опустив на пол мягкий табурет, сказал забавный старичок в бабочке.
— Зато удобно, — ответил ребёнок и, раскинув руки в стороны, с улыбкой плюхнулся на так понравившееся ему мебельное изделие.
Обед удался.
Вкусная еда и непринуждённое общение… Руслан сделал вывод, что принимать гостей дело не сложное.
В этот раз Гриша больше общался не со своей взрослой подружкой Сашей, а с ещё боле взрослым новым знакомцем. Старик с ним не сюсюкал, обращался по имени отчеству, и, желая его впечатлить, мальчик по памяти зачитывал стихи, которые учил ещё для утренников в детском саду, и козырял словосочетаниями на английском языке.
И всё было отлично, пока за Адоевыми не приехало такси. Попрощавшись с Сашей и Олегом, женщины принялись убирать посуду, а Гриша потащил кресло назад в комнату. Руслан пошёл следом за ним, чтобы помочь, если он устанет. Ему хотелось, спросить нравится ли мальцу здесь, а лучше пообещать, что никогда не обидит ни Женю, ни его самого. В этом была ирония: когда ты молод, то просишь руки своей избранницы у её родителей, а когда в отношения вступают зрелые люди, то нужно добиться симпатии у детей своей избранницы.
Напомнив себе, что давить на мальчишку, нельзя, и все серьёзные разговоры с ним должна начинать Женя, Руслан молчал. Жаль, что нашёлся кое-кто менее щепетильный.
Звонок от таксиста, ожидающего у подъезда, застал Женю уже у двери. Одетые они с Гришей прощались с гостеприимным хозяином квартиры, его мамой и приятелем этой самой мамы.
Много старики за столом не пили, но видимо и этих крох им хватило, чтобы стать менее проницательными и деликатными. Они с умилением глядели на то как, Руслан с Женей обменялись скорее лёгкими касаниями, чем поцелуями, не дав им хотя бы иллюзию уединения. А напоследок старик решил сделать комплимент.
— Вы, Женечка, отличного мальчика растите. Григорий Андреевич замечательный человек, и будет заботливым старшим братом.
— Спасибо, — выдавила из себя Женя и, схватив сына за руку, ретировалась.
И в лифте, и в такси Гриша молчал. Посчитав, что последняя реплика его не зацепила, и притих он, потому что наелся и устал, Евгения расслабилась.
А на следующий день вместо того, чтобы завтракать блинчиками с вареньем, Гриша подошёл к маме, пытаясь что-то разглядеть в районе ее живота, и, дождавшись, когда она отставит свой кофе и посмотрит на него, сказал:
— Мам, знаешь, есть специальные штуки, — нахмурил лобик он и понизил голос почти до шепота. — И другой выход… Тебе необязательно рожать.
84. Неромантические признания
— … Тебе необязательно рожать.
В образовавшейся после этих слов тишине сигнал входящего звонка на Женин телефон показался особенно громким. Разговор с сыном намечался серьёзный, и, наверное, не стоило отвлекаться, но Женя рванула в комнату, хватаясь за чужой звонок, как утопающий за соломинку.
— Так что там с футболом? — сразу перешёл к делу Андрей, стоило бывшей жене ответить.
— Все его ругают.
— Кого? Гришу?
— Нет, футбол. Говорят, что наши играть не умеют.
— Жень, не придуривайся. Ты забыла, что наш сын будет заниматься футболом? Что он об этом сказал?
— Ничего. Как-то ваша беседа его не впечатлила, и о футболе он не вспоминает.
— Совсем ничего не сказал? — расстроился бывший муж.
— Сказал, что вы Софьей любите детей, в частности Гришу.
— Это хорошо. Может, мне с ним ещё о пользе спорта поговорить?
Первым порывом было напомнить Андрею, что они уже давно не вместе, она не должна подсказывать ему, что делать, а у их сына есть собственный телефон, чтобы его папочка мог говорить с ним напрямую, а не через Евгению. Но желание всё контролировать и уберечь ребёнка от того, что могут придумать Андрей и Софья пусть и под предлогом: «мы желаем добра», было сильней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Давай немного подождём, — ответила Женя и вернулась в кухню к сыну.
— Кто звонил? Дядя Руслан? — к счастью, без негатива спросил Гриша.
— Твой папа звонил.
— Я теперь буду с ним жить? — погрустнел он.
— Что? Нет! То есть если ты хочешь… — растерялась Женя, но потом категорически продолжила. — Всё равно нет. Можешь ночевать по выходным, но ты мой ребёнок и будешь жить со мной.
— Буду, — кивнул мальчик и, немного расслабившись, уточнил. — Всю жизнь что-ли?
— Лет десять точно. А потом можешь съехать, если заработаешь на своё жильё, или найдёшь богатую жену.
После этого Гриша, наконец, приступил к завтраку, разглагольствуя на тему о том, насколько должна быть богатой и красивой невеста, чтоб он решил жениться, но Евгения понимала, что важного разговора по душам не избежать.
Гриша безоговорочно был на первом месте, даже думая о втором ребёнка, она чётко ощущала, что дороже её первенца он для неё не станет, да и полюбить кого-то также сильно она не сможет, и неважно ребёнка или мужчину. После смерти отца и измены мужа что-то внутри изменилось, она не перестала любить папу, да и Андрей не стал ей сразу же безразличен, но образовалась пустота, и заполнена она её сыном. Пару раз, обнимая печального ребятёнка, в порыве материнских чувств Женя говорила, что любит его больше всех на свете. И Гриша отвечал ей тем же, перечисляя всех, кого любит, маму он ставил на первое место, второй в списке сердечных привязанностях шла Тонька, а потом уже остальные родственники.
Но материнством всё не ограничивалось, и вся любовь, которую способна вырабатывать женщина, не могла навсегда быть посвящена исключительно сыну. И дело не в том, что Женя была эгоисткой, хоть и определённо себя любила, уважала и баловала, а в том, что оказывается, помимо способности привязываться и доверять людям, она смогла сохранить веру в лучшее. Женя не просто умудрилась влюбиться в мужчину, чётко видя все его недостатки и представляя трудности, с которыми придётся столкнуться, связавшись с ним, но и вместо страха и логичного предчувствия проблем и разочарований, она ощущала умиротворённость.
Окончательно свои чувства Евгения осознала во время вчерашнего званого обеда. За столом, сидя между сыном и Русланом, она прониклась правильностью момента.
Когда на её левую ладонь, которую Женя расположила на краю своего стула, опустилась рука Руслана, она переплела их пальцы, зная, что долго касание не продлится, ведь он правша, и конечность вскоре ему понадобится. Но вместо того, чтобы сжать на прощание её пальцы и продолжить трапезу, мужчина перенёс её ладонь на своё бедро, и накрыл её уже левой рукой. Начни он передвигать её руку выше, Женя бы обязательно разозлилась, ведь обед с её сыном и его матерью не та ситуация, где можно побыть игривыми. Или будь на его месте кто-то, кто ощущает себя в этой компании лишним и нуждается в поддержке, она бы приписала этот жест к попытке почувствовать себя уверенней. Но это сделал самоуверенный хозяин квартиры, которому точно не нужно хвататься за чью-то руку, чтобы побороть стеснение. В исполнении Руслана это простое действие было показателем нежной привязанности.
И теперь уже рисуя в голове картинки общего будущего с этим мужчиной, Женя не могла так легко отказаться от него только из-за детского страха Гриши перестать быть единственным и самым любимым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Конечно, если Руслан позволит себе пренебрежение к её сыну или каким-то образом специально заденет его чувства, то независимо от того, как хорошо им вместе, всё закончится. Ребёнка Женя рожала в сознательном возрасте, понимая, что даже если её чадо поразит всех своей разумностью и самостоятельностью, первые восемнадцать лет их жизни будут накрепко связанны, и все важные решения, после которых последуют изменения, должны приниматься с оглядкой на ребёнка и его благополучие.
