где я. Но немного все же поправлю тебя. Я и плод своего воображения и независимый от тебя итог жизненных сил. Понимаешь, каждый Бог любого человека и не человека тоже с одной стороны, результат его воображения, деятельности его мозга, чувств, эмоций и всего, что его существует. С другой стороны, я итог многообразия многих людей. И не только их, но пока не будем уходить за пределы Земли. Поэтому я - каждый как бы составляю из двух частей – я-единый и я-многообразный. Это как компьютерная программа – в каждом устройства своя единоличная, но в целом единая. Понял ли?
- Да, Господь Наш Всемогущий и Могучий, - скромно потупился Макурин, стоя у дверей в это помещение.
- И проходи уже, сядь напротив меня, - сказал Бог, усмехаясь - смелее немного, ведь это твой сон!
«М-гм, а что делать? - пристыжено подумал Макурин, - не уподобляться же беспомощному младенцу?»
Он уже смелее, хотя и не переступая грань вежливости, прошелся в зал, где никак не виднелись стены (он не видел их!). Сел на вдруг оказавшееся рядом неким подобием одновременно стульчика и скамейки, положил на колени руки, готовясь слушать и понимать Господа.
А тот смотрел на него, не пытаясь ни как бы возгордиться над человеком, ни стать таким же, как он. Он был тем же Богом, и этого было достаточно.
- Однако пойдем дальше, - заговорил Господь, - из моих слов у тебя не должно появиться чувство какой-то моей слабости или пассивности. Бог не только результат массовой разумной деятельности человека. Со своей стороны, вся имеющаяся Вселенная, все существующее человечество - это итог моих размышлений, мое почти творчества.
- Так это, люди появились нечаянно? - удивился Макурин. Небо, а тем более нечто вроде резиденция Бога, не то место, где можно было показывать гордость и чванство, но все-таки эмоции тоже имеют какие-то границы!
- М-м, нет, конечно, - отказался от такого категорического тезиса Бог, - давай так, я отвечу тебе на этот вопрос, и потом мы будем говорить только о тебе. Ато через чур сложно тебе. Ты хоть и из толерантного XXI века, но все же человек и тебе трудно работать с такими категориями многогранных и многозначимых понятий.
Вообще-то Макурин легко понимал нить разговора и знал приводимые философские термины, но спорить с Господом он не решился. Пусть другие дураки лезут в драку, он лучше постоит в стороне. По крайней мере, целее будет.
Его божественный собеседник одобрительно кивнул головой, что-то почувствовав в олове. Ха, может ему просто не хочется говорить с человеком? Диалог бога и человека, по меньшей мере, выглядит смешно. Или оскорбительно для Господа. Это как для людей говорить с муравьями. Хочется сразу же отправить такого познавателя в сумасшедший дом и запереть его там покрепче.
- Говоря в общем ракурсе, создание человечества в целом и даже отдельного человека в частности требует очень много времени и усилий. Лично я не готов просто так удалить их в корзину.
Макурин на миг подумал, что будет со всеми людьми и ему откровенно поплохело. Раз и уничтожить все человечество? Нет, только не это!
- И потом, мой маленький друг, ты хорошенько подумал, почему люди появились на свете и почему они не могут исчезнуть?
- А-а? - вопросительно посмотрел Макурин на Господа. То есть не то, что у него не было совсем ответа, наоборот, даже несколько, но пусть он лучше сам ответит. А то будет его вариант неправильный, или даже оскорбительный. Интересно, а за оскорбление Иисуса Христа много дают тюремного срока? Или просто отправят в кромешный ад после смерти и мучайся, сколько хочешь?
- Я ведь общий итог умственной деятельности людей, - продолжил Господь, - и хоть без них я не исчезну, но значительно ослабну. Да и потом, а моральный подтекст? Не могу уничтожить своих же детей, не сатана же.
Господь быстро перекрестился, лицо его исказилось, словно он перешел на нечестивую тему.
Однако сдержался. Одобрительно посмотрел на человека:
- А ты умненький, не стал сам отвечать, понял, что мне это неприятно, переложил на мои плечи. Мне и самому говорить тяжело, а уж от другого такое оскорбительно. Любой бы обиделся, даже я.
Теперь о тебе персонально. Живешь ты в XIX веке положительно, нравно, по православному канону. Ничего нехорошего сказать не стану. Твой отказ от монаршего престола могу только одобрить. Император Николай I оказался государем средним, не очень хорошим, но и не плохим. Добрый, нравственный, с поданными добрый, заботливый, но строгий. И главное, православная церковь его одобрила. Пусть правит, потом, после смерти, я его привечу.
По глазам твоим вижу, есть у тебя вопрос, - Бог немного лукаво посмотрел на Макурина, чувствуя его невысказанное томление.
- Да, Господь, - замялся Андрей Георгиевич, - я вдруг стал…, вернее, меня вдруг все окружающие стали верить…
- Ты превратился в святого? - закончил занего Бог трудное признание в высоком статусе.
- Да, - облегченно и даже почти радостно сказал Макурин, - снимите с меня, пожалуйста эту… - он замялся, не зная, как ее охарактеризовать. Потом робко предположил: - должность?
Бог к этой крохотной просьбе отнесся холодно.
- Не имею никакого желания чего-то снимать, сам это, в общем-то, ничего не навешивая, - сказал он, - ты хоть понимаешь, что такое святость?
Андрей, понимая, что влез в сферу очень деликатных отношений и его Всемогущий повелитель точно может рассердиться, и тогда ему так или иначе может нехорошо перепасть по шее, осторожно ответил:
- Святость – это для меня, прежде всего, быть добрым христианином, соблюдать моральные нормы человеческих приличий, быть приличным семьянином, патриотом и честным российским поданным.
Макурин остановился, судорожно подыскивая, не просмотрел ли чего. Нет, кажется, основные черты назвал. А если и опустил чего, то извините, не ходячий умный ноутбук, не сказал сразу. Он молча посмотрел на Господа, мол, я все. Что мог, то произнес, а больше и не знаю ничего.
Бог тоже помолчал, давая еще сказать. Не дождался, Макурин говорил очень аккуратно, понимая, что лучше не все договорить, чем ляпнуть невзначай. У него здесь, если что, кроме земного пути, есть еще две дороги – в ад и рай. И он хорошо помнил, что благими намерениями выстлана как раз дорога в страшный ад.
- Что же, это черты доброго среднего христианина, - сказал в ответ Бог, - так можно честно прожить недолгую жизнь, а
