людей, есть судьба, ожидающая их участь, но только у немногих имеется настоящее предназначение, которое меняет будущее народов и империй. И я верю, Андре, что такое предназначение есть у вас. Полагаю, точно так же, хотя и на свой, извращённый, лад считает мой брат.
— Прошу прощения, мадам, но я понятия не имею, о чём вы говорите.
— Знаю. Поэтому и нахожу вас столь привлекательным.
Иоанна с вызовом взглянула на него, и Сен-Клер, чувствуя, что неспособен выдержать этот взор, отвёл глаза в сторону. Раздражённый, он даже не сразу осознал, что уставился на Беренгарию.
— Вы находите её красивой?
Молодому человеку потребовалось несколько секунд, чтобы уразуметь, о чём спросила королева, ибо он не отдавал себе отчёта в том, что глядит на лицо спящей Беренгарии. Когда же до него дошла суть вопроса, он напрягся и расправил плечи.
— Боюсь, я ослышался, мадам.
— «Мадам» — значит «моя дама», а я — не ваша дама, Андре. Я могу делить с вами постель, доставлять вам наслаждение и наслаждаться сама, но не могу быть вашей дамой. А вот Беренгария может. И возможно, станет ею, хотя, конечно, втайне.
Последовала пауза, для Сен-Клера наполненная оглушительным стуком его сердца. Когда Иоанна заговорила снова, в её голосе как будто звучала усмешка:
— Вы бы хотели лечь в постель с королевой, мессир Андре?
Она выдержала ещё одну паузу, на сей раз короткую.
— Ну же, мессир, пришло время стиснуть зубы и перестать краснеть. Скажите только слово — и вы получите нас обеих. Мы втроём сможем наслаждаться друг другом и жизнью, и ничто не омрачит её гладкое течение.
Андре даже не попытался ответить, ибо всерьёз испугался — не лишилась ли королева Сицилии рассудка? Биение собственного сердца громом отдавалось в его ушах, он сидел неподвижно, не поднимая глаз, и в конце концов Иоанна потеребила его за запястье.
— Андре, смотрите на меня! Смотрите и слушайте! Посмотрите на меня!
Рыцарь медленно, с трудом, поднял глаза и встретился с её хмурым взглядом.
— Сладчайший Иисус! — воскликнула Иоанна, скорее обращаясь к себе, чем к Андре. — Вы ещё более невинны, чем я предполагала. Вас просто боязно отпускать на улицу одного, без охраны! Выслушайте меня, Андре, а если вы никогда в жизни не слышали ничего подобного, особенно от женщины, тем более выслушайте.
Она сжала его руку обеими руками, так сильно, что юноша вздрогнул и уставился на Иоанну.
— Вы меня слушаете? Хорошо. Внемлите женщине, не имеющей ни малейшего желания вас обманывать, королеве, которой нет нужды лгать. Беренгария — ваша, можете располагать ею, и мною тоже. Но если для меня это чистое удовольствие, ничего более, то с Беренгарией всё несколько сложнее. Вы должны будете подарить ей сына, наследника Ричарда.
Сен-Клер вскочил, но Иоанна оказалась на ногах первой и снова усадила его.
— Да выслушайте же вы до конца, тугодум! Неужто вы вообразили, что я стала бы шутить с подобными вещами? Это чистая правда. Так решил Ричард, его чрезвычайно заботит этот вопрос, и, хотите вы того или нет, всё будет именно так, как он задумал. Если потребуется, Ричард пустит в ход свою власть и прикажет вам исполнить его волю. Вы сами знаете, что с вами станется в случае отказа. Уж поверьте мне, я знаю, о чём говорю! Да и сами вы достаточно хорошо знаете моего брата: если он что-то вбил себе в голову, то не потерпит непослушания. Ричард не боится ни Папы, ни епископов, ни церковного осуждения; среди нынешних монархов нет никого, кто мог бы принудить его изменить своё мнение.
Иоанна всплеснула руками, словно отгоняя такие мысли, и уже мягче договорила:
— Но всё не так уж скверно, как вам могло показаться. От вас не потребуется ничего неприятного, особенно в отношении моей сестры Беренгарии.
Королева растопырила пальцы и глубоко вздохнула.
— Ричард увёл Беренгарию в свою спальню и провёл с ней брачную ночь. Все, кому положено, видели это и могут подтвердить, что королевская чета провела ночь в одной постели. Приличия, таким образом, соблюдены, однако Ричард и не подумал с ней совокупляться. Она не девственна, да никто и не ожидал от неё целомудрия. Но она обязана хранить чистоту по отношению к законному мужу, а это значит, что, поскольку Ричард ею не интересуется, Беренгарии придётся всю жизнь оставаться монашкой.
— Но это позор. Мать Ричарда доставила её на Сицилию, устроила эту свадьбу. Как может Элеонора не знать о пороках своего сына?
— Да кто вам сказал, что она ничего не знает? Уж не я ли?
— Не вы, но...
— Никаких «но», мессир Андре. Мою мать не проведёт ни один мужчина, и нет ничего такого, чего бы она не знала о своих сыновьях... Да и о дочерях тоже. У ж она-то всегда знает, что делает!
— Но если она всё знает, как она могла так поступить с этой юной девушкой?
Вопрос прозвучал столь наивно, что в голосе Иоанны появилась нотка нетерпеливого раздражения.
— Она могла поступить так с этой девушкой по той простой причине, что девушка эта — дочь своего отца, обязанная повиноваться ему во всём, в том числе в вопросе брака. А отец её — король Наварры, в то время как сын Элеоноры — король Англии, правитель огромной державы, включающей в себя Гасконь. Поженив Ричарда и Беренгарию, моя мать устроила воистину превосходный союз, продемонстрировав блистательную инициативу и лишний раз подтвердив, что она не зря всю жизнь славилась политической прозорливостью. В Гаскони не прекращаются смуты, но заняться ими Ричарду некогда. Весь край разоряют шайки разномастных разбойников, называющих себя благородными дворянами, но в действительности являющихся отпетыми головорезами. Эти люди не питают ни малейшей любви к Аквитании, а ещё меньше — к моему брату и всему его дому, как ни назови нашу семью,
