скамейке у дома и курила трубку. Я присел рядом, и мы немного поболтали.
— Должно быть, забавный вышел разговор.
— Ну, до определенного момента. Потом она сказала, что всякий раз, когда идет в уборную, матка выпадает ей в руку, и я хотел у вас спросить, можно ли что-нибудь с этим сделать.
Он смущенно покраснел, и я подавила смешок.
— Что-нибудь придумаю. Завтра схожу и поговорю с ней. А пока не мог бы ты выловить Мэнди и Орри из ручья и узнать, останется ли Сайрус на ужин?
* * *
Спускаясь к ручью с холма, Роджер заметил среди деревьев Джема, Жермена, Эйдана и нескольких других мальчишек — они размахивали палками на манер мечей или же притворялись, что стреляют из них, как из мушкетов, то и дело выкрикивая: «Ба-бах!»
— Это все весело, пока кому-нибудь не выбьют глаз, — пробормотал он, вспомнив наставление миссис Грэм из собственной юности.
Однако какой смысл запрещать или читать им нравоучения? В конце концов, они мальчишки и совсем скоро станут достаточно взрослыми, чтобы вступить в ополчение или армию.
А треклятая война стремительно движется в их сторону.
— Тысяча семьсот восемьдесят первый, — пробормотал Роджер и скрестил пальцы. — Йорктаун случится в октябре тысяча семьсот восемьдесят первого. Два кровавых года. С другой стороны, всего лишь два года.
Неужто они столько не продержатся?
При виде Мэнди и Орри в ручье, насквозь вымокших, покрытых грязью и водорослями и радостно щебечущих, словно пара синиц, Роджер слегка успокоился. Он также заметил, что Фанни и Сайрус теперь сидят ближе друг к другу.
Фанни что-то показывала, и Сайрусу, который был выше девочки на добрый фут, пришлось изогнуться так, чтобы случайно ее не задеть. Роджер кашлянул, не желая застать их врасплох, и Сайрус резко выпрямился.
— Не бойся, a charaid, — успокоила его Фанни, тщательно и совсем неправильно выговаривая «a charaid». Улыбнувшись, Роджер заметил, как Сайрус тоже улыбается, хотя и украдкой. — Это всего лишь Роджер Мак.
— Он самый, — дружелюбно подтвердил Роджер. — Миссис Клэр интересуется, останешься ли ты на ужин, a bhalaich.
Сайрус порозовел оттого, что его застали рядом с Фанни, и в результате позабыл все английские слова. Он ответил по-гэльски, что благодарит хозяйку и с удовольствием остался бы, но брат Хирам велел ему вернуться до темноты, а путь неблизкий.
— Тогда ладно. Oidhche mhath[134].
Повернув голову, Роджер заметил в траве сверток: Фанни показывала Сайрусу свои сокровища. Среди них Роджер краем глаза уловил блеснувший кулон и развернутый лист бумаги с карандашным рисунком, который Фанни попыталась заслонить от него. Должно быть, портрет ее покойной сестры; Бри ему рассказывала. Значит, парень на пути к успеху, если уж Фанни делится с ним столь личным.
— Удачи, a bhalaich, — пробормотал Роджер себе под нос и улыбнулся.
Улыбался он не только из обычной благосклонности к юным любовникам, но и потому, что рисунок Фанни напомнил ему причину благодушного настроения.
Коснувшись кармана бриджей, Роджер ощутил шорох бумаги и края сломанной сургучной печати. Не то чтобы ему не верилось. В конце концов, он ожидал чего-то подобного. Но одно дело — думать, что все постиг, и совсем другое — осознать свое полнейшее неведение. А вместе с тем прийти к пониманию, что это-то, еще не постигнутое, возможно, и есть самое важное в жизни.
Негромкий крик заставил его повернуть голову — отцовский инстинкт сработал незамедлительно, — однако возмущенный визг Мэнди прекратился почти сразу же: она толкнула Орри, и тот навзничь упал в воду — очевидно, уже не в первый раз.
Ну, может быть, второе по важности, — подумал он, слегка улыбаясь.
Его приемный отец (фактически приходившийся ему двоюродным дедом) был пресвитерианским священником. Он так никогда и не женился, хотя служителям разрешалось вступать в брак — их даже поощряли к этому, поскольку жены помогали решать организационные вопросы общины.
Роджер никогда не спрашивал преподобного, почему тот не женился, и сам до сих пор не задавался этим вопросом. Возможно, он попросту не встретил подходящую женщину и не желал довольствоваться компаньонским браком. А может, чувствовал, что будет трудно совмещать обязательства перед Господом с обязательствами перед женой и детьми.
Сначала Ты дал мне жену и детей, — мысленно обратился Роджер к Богу. — Поэтому вряд ли потребуешь оставить их ради исполнения Твоих замыслов.
Какими бы те ни были.
Вот правда, которую он до поры до времени прятал в кармане. Письмо преподобного Дэвида Колдуэлла — друга и высокопоставленного пресвитерианского старейшины. Он провел церемонию бракосочетания Роджера и Бри и очень помог Роджеру подготовиться к рукоположению. Было и утешением, и радостью знать, что Дэви Колдуэлл все еще в него верит.
Генеральная ассамблея Пресвитерии собирается в мае следующего года в Чарльстоне. Разумеется, я замолвлю за тебя словечко в части, касающейся результатов твоих семинарских экзаменов и пройденных испытаний для вступления в сан. Однако тебе будет не лишним войти в контакт с несколькими старейшинами, которые примут участие в Пресвитерии, прежде чем ты встретишься с ними официально в Чарльстоне. Ибо для поддержки штанов человек может использовать не только пуговицы, но и ремень.
Слова преподобного Колдуэлла вызвали у него улыбку. Однако за юмором и чувством благодарности к Дэви Колдуэллу скрывалось… что? Роджер не знал, как назвать этот странный трепет в груди и приятную пустоту в животе. Предвкушение? Только хуже: как будто он стоит на краю пропасти и вот-вот прыгнет, не зная, взлетит или разобьется о скалы. Конечно, он не питал иллюзий. И все же мечтал взлететь.
…Священных высей нерушим покой;
И, в храм небесный с трепетом войдя,
Я до Творца дотронулся рукой[135].
Сколько Роджер себя помнил, пожелтевшая копия этого стихотворения была приколота к огромной пробковой доске в кабинете преподобного, и теперь ему впервые пришло в голову, что, возможно, тот хранил ее в память об отце Роджера, который, подобно автору строк, погиб на войне, летая на «спитфаере». По крайней мере, он так думал.
В очередной раз тронув карман, Роджер вознес краткую молитву за душу отца — где бы она ни находилась, а также за преподобного Колдуэлла и его доброту.
Письмо доставил из Кросс-Крика Бобби Хиггинс. Роджер сунул нераспечатанный конверт в карман и пошел заниматься делами по хозяйству. Он хотел прочесть послание вдали от людских глаз, что и сделал
