в компании мула Кларенса и двух любознательных лошадок.
Роджер знал о Пресвитерии в Чарльстоне. Некоторое время назад он написал Колдуэллу о своих планах относительно рукоположения и вскользь упомянул, что примерно через месяц приедет с женой и детьми в Чарльстон, чтобы вернуть Жермена в лоно семьи. О необходимости достать оружие для Джейми Роджер умолчал: он все еще гнал от себя эти мысли.
Он раздумывал, не пройтись ли к Дому собраний и посидеть там, размышляя о планах на жизнь. Но ему хотелось уединения, поэтому Роджер перешел ручей по камням-ступеням и свернул к холму за домом, намереваясь дойти до Зеленого источника. Однако на глаза ему попался сад Клэр, совершенно безлюдный; неожиданно для себя он открыл калитку и вошел.
Роджер редко бывал в саду, и его сразу же поразило дыхание ранней осени, столь непохожее на чистый запах леса. В воздухе пахло свежевскопанной землей и перепревшим навозом, горьким душком ботвы, капустой и едким луком, а поверх всего плыл аромат поздних цветов — более сильный, чем сладкие пьянящие ароматы середины лета, с легкими нотками смолы и аниса.
У одной из стен палисадника густо росли подсолнухи, а сразу под ними Роджер заметил прямые стебли эхинацеи в окружении золотарника и других цветов с неизвестными названиями. Особенно ему понравились фиолетовые (кажется, космея), вокруг которых порхали крошечные бело-желтые бабочки, а еще несколько красных и желтых цветков. Надо будет спросить у Клэр.
— Это для пчел, — как-то за ужином сообщила она.
Теперь пчелы с удовольствием кружили среди цветов; Роджер слышал их гудение, похожее на вибрацию отпущенной струны.
— Эй, — тихо сказал он им, поддавшись внезапному порыву. — Я получил письмо от Дэви Колдуэлла. Думаю, все готово. Думаю… надеюсь, меня посвятят в сан. Служитель слова и таинства — так они… то есть мы это называем. Я имею в виду, пресвитериане, — добавил он на случай, если пчелы католические и не разбираются в подобных тонкостях.
Роджер полагал, что «посвящение» ничего не значит для пчелы. В конце концов, все они появлялись на свет из восковых сот с непоколебимым чувством собственного предназначения и не нуждались в решениях или церемониях. Однако было приятно высказать это вслух.
— Посвящен, — повторил он. — Я поеду в Чарльстон и все выясню. Клэр говорит, такие вещи всегда хочется знать. Брианна и дети тоже едут; они с удовольствием посмотрят на океан и прогуляются босиком по пляжу. — Если поблизости не будет кучи британских военных кораблей… — А потом мы отправимся в Саванну. Бри собирается написать чей-то портрет.
Долетавшие от ручья слабые звуки детского крика и смеха успокаивали, как и жужжание пчел, и Роджер был готов простоять так целую вечность, в состоянии счастливого умиротворения.
Внезапно послышался более громкий визг. Мысли о покое тут же вылетели у него из головы. Он вскочил на ноги, оглядываясь в поисках источника крика, раздавшегося вновь, и бросился прочь из сада, словно ему в спину воткнули вилку.
Роджер увидел его, как только выбежал из-за деревьев на берег ручья: белый квадрат, кружась, плыл по течению. Возможно, его подхватил ветер.
Но прежде чем Роджер добрался до кромки берега, с противоположной стороны в воду нырнуло длинное тело Сайруса. Вытянув руку, парень сжал в огромной ладони промокший лист, и мгновение спустя оба ушли под воду.
— Нет! — кричала Фанни. — Нет! Нет! Нет!
Она тоже полезла в ручей в тщетной попытке дотянуться до Сайруса и рисунка, но здесь было глубже и течение тащило ее за юбки; девочка едва стояла на ногах, туфли скользили по грязи и тине.
Роджер скинул обувь, перебрался на другую сторону вброд и схватил Фанни за талию.
— Тише, — увещевал он девочку, торопливо подтягивая ее к берегу. — Все будет хорошо.
Однако Фрэнсис, которая прекрасно знала, что не будет, продолжала визжать, безотчетно пытаясь спасти последнее, что осталось от сестры.
Господи, направь меня… Куда, интересно? Роджер отпустил Фанни; девочка рухнула на колени, свернулась, как увядший лист, и замолкла, судорожно хватая ртом воздух.
— Папа, папа!
Мэнди, которой строго-настрого запрещалось переходить ручей в одиночку, только что преодолела его по камням, подобно кузнечику, и теперь ухватила Роджера за ногу, скуля от страха.
С вершины холма донеслись голоса: мальчишки бежали на крики прямо через… вот черт…
— А ну марш из сада! — взревел Роджер.
Хруст ломающейся под ногами ботвы мгновенно смолк. О потенциальном ущербе он подумает позже — сейчас Роджер сосредоточился на том, чтобы оторвать Мэнди от промокшей ноги и найти слова утешения для Фанни.
Та дышала, будто загнанная лошадь. Переживая, как бы она не задохнулась и не потеряла сознание, Роджер присел рядом на корточки и положил руку на узкую, ходившую ходуном спину.
— Фанни, — мягко сказал он, — ты насквозь промокла. Пойдем в дом. Мы найдем тебе сухую одежду и какое-нибудь горячее питье.
Он потянул Фанни за локоть, пытаясь заставить ее подняться, но девочка только крепче прижала сцепленные руки к скрюченному телу и покачала головой. Она уже не хватала ртом воздух, глубокие вдохи уступили место всхлипываниям.
Хлюпающий звук возвестил о приближении Сайруса: с высокой нескладной фигуры текла вода, лицо превратилось в мертвенно-бледную маску.
— Хозяйка… — Он осекся и сглотнул, не зная, что сказать дальше.
— Это не твоя вина, a bhalaich, — начал Роджер, но Сайрус уже поборол замешательство и рухнул на колени перед Фанни.
— Хозяйка… — повторил он неуверенно.
Однако Фанни его будто не замечала. Тогда Сайрус протянул к ней сжатую ладонь и медленно распрямил пальцы.
Бумага у него в руке превратилась в мокрый смятый шарик. Роджер услышал, как парень снова сглотнул.
С таким звуком, будто ей в живот воткнули гвоздь, Фанни вырвала у него остатки бумаги и прижала к груди, всхлипывая так, словно ее сердце было готово разлететься на части.
Или уже разлетелось. Бедняжка…
— Mo chridhe bristeadh, — прошептал Сайрус. Лицо его исказилось от горя. — B’fhearr gu robh mi air bathadh mus do thachair an cron tha seo ort. — «Мое сердце разрывается. Лучше бы я утонул, чем позволил такому несчастью обрушиться на тебя».
Фанни застыла, не произнося ни слова. Роджер беспомощно переглянулся с Сайрусом. Однако прежде, чем он снова попробовал сдвинуть Фанни с места, появились мальчики — им не терпелось разузнать о случившемся. Жермен нес фланелевый узелок с остальными сокровищами Фанни, подобранными на берегу ручья.
— Кузина… — осторожно начал он, и рука с узелком замерла между Фанни и Роджером. Фанни не повернулась,
