[21]
Насколько легенда прочно укоренилась в сознаніи современников видно из телеграфнаго отвѣта редакціи «Рус. Вѣд.» на запрос лондонской газеты «Daily Chronicle», который гласил, что Дума отказалась подчиниться указу о роспускѣ.
[22]
В воспоминаніях Шидловскаго предложеніе Некрасова охарактеризовано словами «военная диктатура», по Мансыреву это было (предложеніе президіуму Думы ѣхать немедленно к предсѣдателю Совѣта Министров и просить о надѣленіи Маниковскаго или Поливанова (эти кандидатуры были выдвинуты по отчету «Воля Россіи» октябристом Савичем) «диктаторскими полномочіями для подавленія бунта».
[23]
По словам того же мемуариста, Шингарев был в негодованіи: «подобныя вещи могут дѣлать лишь нѣмцы, наши враги».
[24]
Бюро прогрессивнаго блока было дополнено депутатами лѣваго сектора и вышедшими ранѣе из блока «прогрессистами». В Комитет вошли Родзянко, Милюков, Некрасов, Дмитрюков, Шидловскій, Шульгин, Львов Вл., Караулов, Ржевскій, Коновалов, Керенскій и Чхеидзе.
[25]
Это воспоминанія Кирпичникова, сколько протокол опроса, сдѣланнаго в полковом комитетѣ.
[26]
В иных работах Преображенскій полк появляется в Таврическом уже 26-го, при чем солдаты заявляют, что царь низложен и они себя во власть Думы (Зворыкин). Русскіе лапсусы породили ошибки и у иностранных обозрѣвателей, которые представляют возставшіе полки в порядкѣ (как «на парадѣ») вступающими на революціонную стезю, напр. Измайловскій полк в изображеніи Chessin.
[27]
В с.-д. журналѣ «Мысль» позже в 19 г. появилась статья Кричевскаго в которой на основаніи каких-то документов излагался план, выработанный еще раньше, в предшествующіе дни уличных волненій в штабѣ Преображенскаго Полка, о выступленіи в понедѣльник утром (т. е. 27-го) с цѣлью с оружіем в руках добиваться осуществленія министерства довѣрія. Полк отдавал себя в распоряженіе Гос. Думы, предполагались арест правительства и отреченіе Императора. Солдаты соотвѣтственно были информированы, и план 27-го начал осуществляться, но выступленіе оказалось уже запоздалым, так как народ стихійным порывом предупредил осуществленіе заговора.
[28]
Он добавлял: «прочел статью в англ. журналѣ «New Statements»; там прямо говорится о бывших попытках заключить сепаратный мир, а про Протопопова что он «организовал бунт».
[29]
Интересно как опредѣлил дневник «лозунги» происшедших безпорядков: «война до побѣды», «долой Императрицу», «дайте хлѣба».
[30]
Некрологическое преувеличеніе роли, сыгранной 27-го Линде, не имѣет значенія. Этот молодой философ-математик, цѣликом отдавшійся порывам «историческаго мгновенія», трагически погиб в качествѣ военнаго комиссара на фронтѣ под ударами разнузданной солдатчины в дни подготовки іюньскаго наступленія.
[31]
Как далеко это от той уличной толпы, которую изобразил 27-го перед Думой в своем «селянском» увлеченіи Чернов — толпа, от которой пахло «дегтем, овчиной и трудовым потом».
[32]
Не только Станкевича, но и Пѣшехонова поразили «тишина и безлюдіе», которыя он нашел в Таврическом дворцѣ, куда он пришел в 9 1/2 час. вечера, идя уже по пустым улицам города с далекой Петербургской стороны. Шел Пѣшехонов я о Литейному мимо пылающаго еще зданія Судебных Установленій и встрѣчал только «отдѣльных прохожих».
[33]
Милюков изображает его объединенным засѣданіем Временнаго Комитета и Временнаго Правительства, при чем добавляет, что Вр. Пр. охотно пошло на обсужденіе условій, выдвинутых Совѣтом. Надо ли говорить, что в момент когда происходило засѣданіе, Врем. Прав, еще не было сконструировано хотя и были уже намѣчены лица, которыя должны были в него войти.
[34]
Воспоминанія Керенскаго. дѣйствительно, показывают, что он плохо вникал в то, о чем говорилось, поэтому так легко на страницах его повѣствованій появляются необоснованныя утвержденія, в родѣ того, что, напр., программа соглашенія «демократіи» и «цензовиков» предварительно была выработана думским Комитетом.
[35]
На совѣщаніи присутствовал и предсѣдатель Совѣта Чхеидзе, входившій в состав думскаго Комитета, но роль его в часы ночного бдѣнія на 2-е марта совершенно неясна.
[36]
Напр., в біографіи кн. Львова, написанной Полнером.
[37]
Этот человѣк вообще спѣшил с иниціативой — по записи Гиппіус ему приписывается и редакція согласительных пунктов, написанных будто бы его собственной рукой.
[38]
Еще днем Суханов совмѣстно со Стекловым составил воззваніе к солдатам против самосудов и насилій над офицерами. Оно не было напечатано в «Извѣстіях», так как наборщики, отказались набирать его, найдя, что оно стоит в нѣкотором «протіворѣчіи» с одновременно набиравшимся «приказом № 1». Так, по крайней мѣрѣ, говорит Суханов.
[39]
Сцену увода Керенским Соколова (а не всѣх делегатов) для частной бесѣды, отмѣчает в воспомінаніях и Вл. Львов, ставя это внушеніе в связь с «приказом № 1», к составленію котораго Соколов был причастен (см. ниже). Возможно, что это было по линіи масонства, связывавшей обоих дѣятелей лѣваго крыла тогдашней предреволюціонной общественности. (См. мою книгу «На путях к дворцовому перевороту»).
[40]
«Праздничное, радостное возбужденіе» Пѣшехонов у себя на Петербургской сторонѣ отмѣтил раньше — 27-го.
[41]
Любопытно, что Булгаков, оказавшись в писательской средѣ Мережковскаго, нашел, что он «в первый раз сталкивался за эти дни с таким мрачным взглядом на судьбу революціонной Россіи». Дневник Гиппіус, если он точно в своих записях передает тогдашнія настроенія своего автора, отнюдь не дает достаточнаго матеріала для безнадежнаго пессимизма. Возможно, что «дѣтски сіяющій», по выраженію писательницы, толстовец нѣсколько переоцѣнил законный скепсис язвительнаго Антона Крайняго по поводу «кислых извѣстій о наростающей стихійности и враждѣ Совѣтов и думцев»... Гиппіус признается, что навел на них ужаснѣйшій мрак» пришедшій «в полном отчаяніи и безнадежности» в 11 час. веч. из Думы никто иной, как будущій лѣвый с.-р. Иванов-Разумник: он с «полным ужасом и отвращеніем» смотрѣл на Совѣт. Позже Иванов-Разумник, в страничкѣ воспоминаній, напечатанной в партійном органѣ «Знамя», заявлял, что это он попал в «штаб-квартиру будущей духовной контр-революціи».
