– Только на одну секунду так подумала, но тут же выкинула все из головы. Это она хотела, чтобы я так подумала.
– Уна сказала, что побреет меня. – Он метнул в жену взгляд и отвернулся.
Мод была не так глупа, чтобы поверить, что Фулька не искушали. Наверняка искушали, и весьма изощренно. Мод без труда представила себе, как Уна сбрасывает свою тонкую котту, чтобы не забрызгать ее водой и мылом. Как встает затем на колени у кровати, принимая соблазнительную позу. Пусть Фульк ранен, но это не значит, что все его тело обездвижено.
– Если это все, что Уна делала, я, так и быть, оставлю ее в живых, – пробормотала она, похлопывая по луку и колчану.
– Мод!
– Я не шучу. Если я не ревнивая жена, то лишь потому, что ты не даешь мне повода. Но если вдруг ты когда-нибудь… – Она предоставила его воображению закончить фразу и откинула одеяло. – Так, а теперь давай я посмотрю твои раны.
При всей немалой антипатии к Уне О’Доннел Мод нехотя пришлось признать, что та превосходно обработала и перевязала раны. С другой стороны, еще бы эта коварная женщина не старалась: Фульк ведь спас ей жизнь и имущество.
– Когда ты сможешь ехать? – спросила Мод, перевязывая его чистыми бинтами. – Дня через два, полагаю?
– Это зависит от Падрайга О’Доннела, – задумчиво ответил Фульк. – Для защиты Докьонелла нужен сильный гарнизон. Сама понимаешь, как только я уеду, Падрайг в ту же минуту вернется.
– Но ты же не собираешься здесь оставаться?! – Мод не сумела скрыть отвращения.
– Нет, конечно! – Фульк взял ее ладонь, поцеловал кончики пальцев и устало улыбнулся, отчего в уголках его глаз легли морщинки. – У меня есть весьма способный помощник, который с удовольствием примет на себя эту обязанность – правда, сам он об этом еще не знает.
Жан с презрением смотрел на Уну.
– Ну вы и стерва! – с тихим бешенством произнес он, стараясь, чтобы его слова не проникли за толстую портьеру. – Ревнивая стерва! Однако своим коварством вы все равно ничего не добьетесь! Мод сказала правду: они с Фульком и впрямь словно две половинки единого целого. И все ваши гнусные мелкие интриги не способны рассорить их.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Уна тряхнула головой, отчего ее черная коса покачнулась, как туго сплетенный канат.
– Прекрасно понимаете! – горячо возразил он. – Видит Бог, миледи, вы вели себя просто гнусно! Наверняка услышали, как подъехали лошади, и сообразили, что это прибыла Мод. Нет бы выйти, как подобает гостеприимной хозяйке, и благопристойно поприветствовать ее. А что вы делаете вместо этого? Подстраиваете так, чтобы законная жена столкнулась с вами, простоволосой и без сюрко, на пороге спальни. Думаете, я слепой или идиот? Я сразу разгадал ваш гнусный замысел, миледи!
В глазах Уны мелькнул гнев. Она размахнулась, чтобы залепить Жану оплеуху, но он перехватил ее руку и ловко вывернул вбок и вниз. Бедная женщина охнула от боли, и на глазах у нее сверкнули слезы. Служанка за прялкой испуганно вскрикнула.
– Пошла вон! – рявкнул Жан и глянул на служанку так, что та ахнула и убежала прочь.
– Все мужчины – слепцы и идиоты! – Уна попыталась вырваться, но Жан сжал ее руку еще сильнее.
– Только не я! – тяжело дыша, проговорил он.
Ее свободная рука нырнула к его поясу, где висел нож. Но Жан вновь оказался быстрее: развернул вдову и прижал к стене, придавив весом собственного тела. Он слышал ее дыхание и чувствовал, как злость Уны мешается с волнами исходящей от нее похоти. Воздух вокруг них накалился, словно в грозу: казалось, еще чуть-чуть – и ударит молния. Собака, инстинктивно почувствовав, что ее хозяйке ничего не угрожает, скучающе зевнула, направилась к входной двери и плюхнулась на крыльце.
Уна изогнулась Жану навстречу, гибкая и податливая:
– Ты собираешься меня бить?
Он представил ее роскошную белую плоть с краснеющим следом кнута или синяками от его пальцев. Жан знал, что есть мужчины – и женщины тоже, – которые охотно играют в такие игры. Нельзя пересечь Босфор, увидеть Константинополь, пожить какое-то время при королевском дворе и при этом остаться неискушенным. Жан даже допускал, что в подобных забавах может быть своя прелесть, но лично его они никогда не привлекали.
– Нет, – мрачно сказал он. – Я всего лишь хочу навсегда выбить у тебя из головы мысль о том, чтобы переспать с Фульком Фицуорином.
– И как же именно ты собираешься это сделать? – поддразнила его Уна. – Предложишь взамен себя? Мужчины вечно похваляются своими подвигами в постели, однако, когда доходит до дела, редко оказываются на высоте.
– Вот увидишь, я стану исключением, – пообещал Жан, целуя ее в чувственные губы.
Садиться было больно, но, обложенный со всех сторон плотными подушками, Фульк все же справился. Мод отправилась на кухню, чтобы раздобыть ему тарелку рагу. Хозяйка тоже временно отсутствовала: отправилась по делам. Жан де Рампень, с виду крайне измотанный, но в то же время исключительно довольный собой, сидел рядом с Фульком на краешке кровати.
– И что ты думаешь о моем предложении? – с непроницаемым лицом спросил Фицуорин. – Не хочешь остаться здесь и укрощать ирландцев?
Похоже, Жан уже начал укрощать одну ирландку, и, судя по приглушенным звукам, доносившимся недавно из соседней комнаты, битва была тяжкой.
Де Рампень медлил с ответом:
– А что скажет Маршал? Ведь покойный О’Доннел был его вассалом!
– Не думаю, чтобы он возражал! – Фульк позволил себе улыбнуться. – Маршал наверняка понимает, что овдовевшая леди Уна – лакомый кусочек для любого мужчины, подумывающего о женитьбе. Она ведь унаследовала от покойного супруга несколько богатых поместий, с хорошими пастбищами и прекрасной гаванью. И к тому же нельзя забывать о том, что ее младшему сыну, пока тот не достигнет совершеннолетия, требуется опекун.
– Полагаю, это рано или поздно приходит к каждому из нас, – вздохнул Жан.
– Что именно? – не понял Фульк.
– Желание осесть. Распоряжаться своей землей. Воспитывать детей.
– Если тебе это не по вкусу…
Жан сверкнул белыми зубами:
– О нет, очень даже по вкусу! Видно, все дело в том, что я старею.
– Ну, если следовать твоей логике, то я уже глубокий старик, который давно выжил из ума.
Жан в ответ весело засмеялся, но сразу посерьезнел:
– У тебя все было по-другому. С самого рождения у тебя имелись определенные обязательства перед своей семьей, перед Уиттингтоном. Я же рос, не рассчитывая на собственную землю. Принес вассальную клятву семейству Уолтер в обмен на пропитание, кров и жалованье. Потом поступил на службу к тебе. Я всегда честно исполнял свой долг перед лордом, но никакими более серьезными обязанностями обременен не был, и меня это вполне устраивало. – На лице Жана снова мелькнула улыбка. – Девчонки существовали лишь для того, чтобы кувыркаться с ними в постели, я черпал в амурных похождениях силу. Не хочу сказать, что сейчас утратил интерес к этой стороне жизни, но время все ставит на свои места. Мне уже почти сорок. А на поиски приключений в таком возрасте отправляются только самые безрассудные рыцари. – Он обвел рукой комнату и добавил: – Хотя, думаю, мне еще достанет приключений, когда я начну защищать Докьонелл и его хозяйку.
