не в силах избежать этого, но, обретя знание и понимание, ты научишься владеть своим даром. Ты сможешь уверенно следовать по тайным путям мира духов. Эйла, тебе не обмануть свою судьбу. Твое назначение – служить Великой Матери.
– Я только целительница! И это мое пред… назначение.
– Да, тебе суждено было стать целительницей, но это один из видов служения Великой Матери. Однако пока ты не полностью используешь свой дар. Тебе необходимо подготовиться к иному служению. Разве ты не хочешь стать лучшей из лучших, Эйла? Даже сейчас ты понимаешь, что существуют болезни, от которых нельзя избавиться обычными снадобьями и припарками. Сможешь ли ты исцелить того, кто не хочет больше жить? Какая настойка вернет тяжелобольному волю к жизни? Если человек умрет, как ты сможешь облегчить страдания его родных?
Склонив голову, Эйла с грустью размышляла над его словами. Если бы кто-то подсказал ей, что делать, когда умерла Иза, то, возможно, у нее не пропало бы молоко и ей не пришлось бы отдавать своего сына на вскармливание другой женщине. Как она сможет помочь, если подобное случится с женщиной, которую ей придется лечить? Найдет ли она ответ на этот вопрос в мире духов?
Ридаг, затаив дыхание, наблюдал за их напряженными лицами, чувствуя, что о нем на время просто забыли. Он боялся даже пошевелиться, боясь разрушить нечто очень важное, хотя не вполне понимал, что именно.
– Эйла, чего ты боишься? Какое событие твоей прошлой жизни породило этот страх? Расскажи мне об этом, – мягким, но повелительным голосом сказал мудрый шаман.
Эйла вдруг порывисто встала и начала поправлять теплые меховые шкуры, проверяя, хорошо ли укрыт Мамут.
– Надо хорошенько накрыться и лежать в тепле, – сказала она, явно смущенная и расстроенная.
Мамут без возражений откинулся назад, позволяя завершить лечение и понимая, что ей нужно время, чтобы собраться с мыслями. В нервном возбуждении она отошла к очагу, взгляд ее стал рассеянным и отстраненным, словно перед ее мысленным взором проходили какие-то давно забытые картины. Наконец она повернулась и взглянула на Мамута.
– Все это произошло случайно! – воскликнула она.
– Что произошло случайно? – спросил Мамут.
– Я случайно оказалась в пещере… вместе с мог-урами.
– Когда же ты была в их пещере, Эйла?
Мамут знал, что женщинам клана запрещается участвовать в священных ритуалах. «Должно быть, она нарушила табу, совершив серьезный проступок», – подумал он.
– На Сходбище клана.
– Ты присутствовала на Сходбище клана? Они ведь устраивают его раз в семь лет, как мне помнится?
Эйла кивнула.
– И как давно это было?
Она задумалась, сосредоточенно подсчитав годы, и это помогло ей немного прийти в себя.
– Будущей весной Дарку исполнится семь лет, – рассуждала Эйла. – А тем летом, когда устраивали Сходбище, он был еще младенцем, он родился весной. Тогда на Сходбище клана обсуждали вопрос о Дарке и Уре, и было решено, что они могут стать парой… Мой сын скоро станет мужчиной!
– Неужели это правда? Он станет мужчиной, достигнув семи лет? Неужели твой сын станет зрелым мужчиной в таком раннем возрасте? – потрясенно спросил Мамут.
– Нет, пока он еще маловат, ему еще надо подрасти года три-четыре. Сейчас он… как Друвец. Уже не мальчик, но еще не мужчина. Я помню, что мать Уры просила меня, она хотела, чтобы Дарк и Ура стали парой. Ура тоже была ребенком смешанных духов. Ура должна была жить с Браном и Эброй. Когда Дарк и Ура достигнут зрелости, то смогут жить вместе.
Ридаг, не веря своим ушам, изумленно смотрел на Эйлу. Он не совсем понял, о чем она говорила, но одна вещь казалась очевидной. «Значит, у нее есть сын смешанных духов, такой же, как я. И он живет в клане!» – думал мальчик.
– И все-таки, Эйла, что случилось семь лет назад на Сходбище клана? – спросил шаман, упорно преследуя свою цель.
Он чувствовал, что сейчас, как никогда, близок к тому, чтобы получить от Эйлы согласие начать ее обучение. Поэтому он не стал останавливаться на некоторых интересных моментах ее рассказа. Мамут был уверен, что обязан передать Эйле эти важные и, более того, жизненно необходимые ей знания, хотя она пока не понимала, что он хочет сделать это ради ее же собственной безопасности.
Прикрыв глаза, Эйла болезненно поморщилась:
– Иза была уже тяжело больна. Она сказала Брану, что я должна заменить ее как целительница, Бран провел обряд посвящения. Она сказала мне, как надо пережевывать корни, чтобы приготовить напиток мог-уров. Только сказала… она не могла показать мне, это сокровенное знание… его нельзя показывать. Мог-уры на Сходбище возражали против моего участия, я ведь была принята в клан, а не рождена в нем. Но только род Изы обладал этим знанием. В конце концов они согласились. Иза велела мне не глотать сок этих корней, а просто разжевывать их и всю кашицу выплевывать в чашу, но я не смогла. Один раз я глотнула. Что было дальше, я помню как в тумане: отблески огня, мог-уров… Они не видели меня, но Креб знал, что я была там.
Она внезапно разволновалась и начала нервно ходить взад-вперед.
– Я проваливалась в какую-то бездонную черную пропасть… – Ссутулившись, Эйла обхватила себя за плечи и начала растирать ладонями руки, точно вдруг очень замерзла. – Потом появился Креб, как ты, Мамут, но его явление было более значительным, он… он… подхватил меня и увлек за собой.
Она молча ходила, меряя шагами небольшое пространство между очагом и лежанкой шамана, наконец остановилась и вновь заговорила:
– Потом Креб очень сердился и расстраивался. А я почувствовала в себе нечто новое… Я никогда не признавалась в этом даже себе, но мне иногда кажется, что мне придется вернуться туда, и я… очень боюсь.
Мамут не спешил реагировать на ее откровения, давая ей возможность полностью выговориться. Он примерно представлял себе, через что ей пришлось пройти. Ему однажды разрешили участвовать в ритуальном священнодействии клана. Они использовали растение, приготовляемое особым способом, и он испытал нечто совершенно необъяснимое. Позже, как он ни старался, ему не удавалось достичь подобного состояния даже после того, как он стал Мамутом. Он уже собрался поделиться с ней своими воспоминаниями, но Эйла вдруг вновь заговорила:
– Порой мне хотелось выбросить этот корень, но Иза говорила мне, что он священный…
Потрясающий смысл ее слов не сразу дошел до Мамута, но, осознав его, он едва не вскочил с постели.
– Эйла, ты говоришь, что у тебя есть с собой этот корень?! – спросил он, с трудом сдерживая охватившее его сильное волнение.
– Когда я покинула клан, то взяла лекарскую сумку.
