Отношения Митрополита Исидора к преосвященному Игнатию были также не благосклонны. Они выразились довольно резко в проезд Митрополита из Тифлиса на Киевскую кафедру. В видах поощрения и большего развития воспитанников Семинарии старшего курса епископ Игнатий ввел обычай призывать к себе на духовную беседу и рассуждения о предметах веры воспитанников Семинарии богословского курса, отличающихся благонравием и успехами в науках, по засвидетельствованию ректора и в сопровождении профессоров. Беседы эти происходили за вечерним чаем, сопровождаемым угощением фруктами и разными сластями. Такое обращение Епископа со своими подчиненными показалось Митрополиту Исидору до неприличия фамильярным, и он при свидании с ним в г. Георгиевске не остановился сделать ему словесный строгий выговор, на который Епископ отвечал одним молчанием. Особенная неуместность этого обстоятельства и бестактность, чтоб не сказать необдуманность выговора состояла в том, что он был сделан в присутствии Начальника губернии генерал-лейтенанта Волоцкого, нашедшего нужным успокаивать Митрополита, убеждая его удовлетвориться молчанием Епископа. Когда Преосвященный Митрополит Исидор занял место вскоре за тем почившего Санкт-Петербургского Митрополита Григория, епископ Игнатий письмом просил Митрополита Исидора о переводе его в одну из Епархий восточной России, где бы он мог присмотреть себе монастырь, чтоб поселиться в нем на покое. Просьбе этой Митрополиту Исидору угодно было дать тот смысл, что будто бы Преосвященный Игнатий просил очистить ему вакансию на Воронежскую кафедру, а потому так, как кафедра эта занята, то и просьба Преосвященного удовлетворена быть не может. Иронический тон письма не оставлял никакого недоразумения. Напрасна была просьба его об этом же к Филарету Московскому. Между тем Преосвященного постигла очень тяжелая болезнь — натуральная оспа, при сильном горячечном состоянии. Болезнь длилась, выздоровление хотя наступало, но медленно, силы его стали видимо слабеть, и он решился проситься прямо на покой, в уже знакомый ему Николо-Бабаевский монастырь Костромской епархии. В конце июля 1861 года подал о том рапорт в Синод и обратился со всеподданнейшим письмом к Государю Императору.
<…> Августа 5-го состоялось увольнение с назначением пенсии по тысяче рублей в год, впоследствии она по Высочайшему повелению увеличена до полутора тысяч в год.
19-го сентября 1861-го года Государь Император посетил Кавказ, но в Ставрополе не был, а, осматривая вновь покоренные земли за Кубанью, спрашивал у графа Евдокимова (главная квартира которого была в Ставрополе) о Преосвященном, и через него прислал ему орденские знаки Св. Анны 1-й степени, которые уже не застали Владыку в Ставрополе, а отправлены были ему по почте на новое место жительства.
При отъезде из Ставрополя, как прежде из С.-Петербурга, у Преосвященного не имелось собственных денежных средств. Он должен был опять прибегнуть к посторонней помощи, чтоб рассчитаться с некоторыми долгами и покрыть путевые издержки. На пути следования через Москву он остановился у старого знакомца своего Преосвященного Леонида, епископа Димитровского, Викария Московского. При представлении своем Митрополиту Московскому он докладывал ему свои замечания о грустном и несоответственном цели воспитания юношества, приготовляющегося к служению Церкви; о гибельном вторжении в среду воспитателей, а потому и воспитываемых, — идей самых враждебных, противоположных Духу Христианства в его Церковно-Православном Учении. Владыка Московский Высокопреосвященный Филарет сознавал истинность этого явления, свидетельствованного множеством фактов и вместе оправдывал свое невмешательство в дело духовно-учебное старостью своею и своим отдалением от центра духовно-административного [1347].
На другой день после свидания с Высокопреосвященным епископ Игнатий подвергся нервному удару в правую ногу (ichias), что заставило его отнестись к медицинской помощи и продлило пребывание его в Москве на целых две недели. Хотя множество поставленных пиявок ослабили действие удара, но с того времени Преосвященный постоянно чувствовал слабость и болезненность в этой ноге.
Для полноты очертания плодов деятельности епископа Игнатия на Кавказской кафедре здесь уместно будет сказать, что множество следственных дел, тянувшихся производством, часто по предлогам не только неуважительным, но даже и умышленно не добрым, множество неудовольствий между прихожанами и духовенством и еще большее число дел, возникавших от враждебных столкновений уездных гражданских властей с духовными — или были прекращены примирением враждовавших сторон, или разобраны и решены окончательно. Из множества их ко времени выбытия Епископа на покой осталось сравнительно ничтожное число неоконченных, так что вообще можно сказать все отрасли Епархиального управления оживились самою энергично-благотворною деятельностью.
Занятия по управлению Епархиею не изменяли его обычно келейного дела, его главного иноческого подвига в постоянном самонаблюдении; он продолжал внимательно изучать жизнью монашество, как науку жизни, ведущую к христианскому совершенству. Здесь, кроме устно сказанных им поучений, преимущественно из опытов аскетического подвига, он написал всю книгу, озаглавленную им: «Приношение современному монашеству», составившую 4-й том его творений, изданную в 1867 году. В ней преподает он современному монашеству советы жизни иноческой в правилах наружного поведения и о внутренней душевной деятельности, применительно к тем многоразличным служениям, какие возлагаются на монашествующих в наше время. Здесь же составил он слова: «О различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу», «О чувственном и духовном видении духов» и «О спасении и христианском совершенстве». Слово о видении духов составлено Преосвященным на основании учений святых Отцов Вселенской и Восточной Церкви, подтвержденных и уясненных его собственными опытами. В опыты эти он введен был перстом Промысла Божия, и, поведывая их в течение большей половины своей духовной жизни, изображал их в своих книгах, рассматривая и описывая их как с духовной, так и физической стороны.
Здесь же, в Ставрополе, по поводу нового догмата, введенного Римскою церковию в учение о Рождестве Божией Матери, по просьбе местных благочестивых православных христиан [1348], им изложено «Учение Православной Церкви о Божией Матери», помещенное в конце «Аскетической проповеди», составляющей 3-й том сочинений епископа Игнатия, издания 1867 года.
Священник Михаил Моздор
Епископское служение святителя Игнатия [1349]
<…> Кавказская епархия, вверенная святительскому окормлению епископа Игнатия, простиралась с востока на запад от Каспийского моря до Черного и Азовского. Снежные вершины Главного Кавказского хребта служили ее южной границей, а на север тянулись сухие степи до рек Кумы и Маныча. Христианство в эти края было принесено в древние времена проповедниками Слова Божия из Византии, о чем свидетельствуют памятники-храмы, относящиеся к X веку в верховьях рек Кубани и Зеленчука. Вплоть до XIX века в живописных развалинах на правом берегу Подкумка находили церковную утварь, выкованную из серебра, а также большие железные кресты, которыми обыкновенно украшают главы православных церквей. «Предание помещает здесь древний город черкесской земли Бергусант, что значит собрание многих антов, может быть, «собрание верующих», то есть церковь антов» [1350]. Носителем имени этого древнего города, переделанного на русский лад, является теперь скромная станица Бургустан.
Все эти свидетельства говорят о рассвете некогда в этих краях христианской жизни. В XVI веке прерванную христианскую традицию возродила Русская Православная Церковь. В 1567 году на левом берегу Терека по указанию царя Иоанна Грозного была заложена крепость Терки. Этот год считается началом поселения на Кавказе российских служилых людей. После Персидского похода царя Петра I заселение кавказских просторов выходцами из внутренних губерний России началось с новой силой. Вместе с поселенцами на Тереке и Кубани появлялись все новые православные храмы. Духовное окормление этого Края было вложено на астраханских архиереев, хотя громадные расстояния не позволяли им должным образом выполнять свою миссию. Поэтому в самом конце XVIII века ввиду обширности Астраханской епархии было учреждено Моздокско-Маджарское Викариатство, которое просуществовало около 6 лет и было закрыто по причине малочисленности его церквей. В то время как восточная часть Северного Кавказа по церковным делам относилась к Астраханской епархии, западная часть Черномории, насчитывавшая в то время только 14 церквей, находилась в ведении Таврическо-Феодосийского Викариатства Екатеринославской епархии. Гражданская власть в этот период сосредоточивалась в Георгиевске, небольшом городке на реке Подкумок. Именно там в 1783 году, после молебна в ныне действующей походной церкви святителя Николая, был подписан трактат о добровольном принятии Грузией покровительства России. Тем временем разрастались казачьи поселения вокруг Азово-Моздокской укрепленной линии, построенной по проекту князя Потемкина, утвержденному 24 апреля 1777 года подписью императрицы Екатерины II.
