правда ее любит, но вешаться ему на шею не станет. Посему она ничего не делала – только оставила садовые ворота открытыми утром воскресенья.
Но как ей распорядиться своей судьбой? Мари, сама не зная почему, чувствовала, что нынешние бурные события отцовской жизни закончатся каким-нибудь чудовищным катаклизмом. Ни одна девушка так не хотела, чтобы ее взяли замуж и забрали из дому. Если сэр Феликс так и не появится, что ей делать? Жизненный опыт говорил ей, что женихам перевода не будет – пока не случился катаклизм. Ее побег в Ливерпуль их не отпугнет. Впрочем, она думала, что лорд Ниддердейл от нее откажется. Когда отец, тряся ее за плечи, потребовал, чтобы она приняла предложение лорда Ниддердейла, когда тот придет в воскресенье, Мари ответила, что лорд Ниддердейл больше сюда не явится. В воскресенье он не пришел, но вот он здесь, загораживает ей выход из гостиной с явным намерением вновь просить ее руки. Мари решила, что, по крайней мере, ответит ему прямо.
– Я полагаю, лорд Ниддердейл, вам не о чем со мной говорить.
– Почему мне не сказать вам нескольких слов?
– Потому что… О, вы прекрасно знаете почему. И к тому же я уже много раз вам отвечала, милорд. Мне кажется, джентльмен не должен преследовать даму после того, как она сказала, что любит другого.
– Быть может, я вам тогда не поверил.
– Какая наглость! Что ж, поверьте мне теперь. Думаю, мои поступки могли бы вас убедить.
– Вряд ли ваши чувства к нему остались прежними.
– Откуда вам знать, милорд? Почему мои чувства должны были измениться? Знаете ли, бывают непредвиденные случайности.
– Мне не хотелось бы упоминать ни о чем неприятном, мисс Мельмотт.
– Можете говорить о чем угодно. Весь свет знает, что я уехала в Ливерпуль и папенька меня вернул.
– Отчего не поехал сэр Феликс?
– Не думаю, милорд, что вас это касается.
– А я думаю, что касается, и объясню почему. Лучше позвольте мне сразу все сказать.
– Говорите что угодно, но это ничего не изменит.
– Со мною вы познакомились раньше, чем с ним.
– Что это меняет? В конце концов, я со многими познакомилась раньше, чем с вами.
– И вы были со мной помолвлены.
– Вы разорвали помолвку.
– Выслушайте же меня. Да, помолвку разорвал я. Вернее, ее разорвали за нас наши отцы.
– Они не смогли бы ее разорвать, будь между нами чувства. Никто в мире не разлучит меня с ним, покуда я уверена, что он правда меня любит, – хоть бы меня резали на кусочки. Но вы никогда меня не любили даже самую малость. Вы заключили со мной помолвку, потому что вам велел отец. И я тоже послушалась отца. С тех пор я поумнела. Я всегда была вам безразлична. Вы думали, что я этого не пойму, – а я поняла. Теперь вы пришли ко мне снова – потому что вам снова велел отец. И вам лучше уйти.
– В том, что вы говорите, много правды.
– Это все правда, милорд. Каждое слово.
– Мне бы хотелось, чтобы вы не называли меня «милорд».
– Раз вы лорд, я буду называть вас так. Я не обращалась к вам иначе, даже когда считалось, что мы поженимся, и вас это не смущало. Я даже имени вашего не знала, покуда не посмотрела в справочнике, после того как дала согласие на брак.
– В том, что вы говорите, есть правда, но теперь все изменилось. Как я мог полюбить вас, когда почти не знал? Но теперь я вас полюбил.
– И напрасно.
– Я правда вас люблю и буду любить вас вернее, чем тот, кто не потрудился поехать с вами в Ливерпуль.
– Вы не знаете, отчего он не поехал.
– Возможно, знаю. Но я здесь не для того, чтобы об этом говорить.
– Почему он не поехал, лорд Ниддердейл? – изменившимся голосом спросила Мари. – Если вы правда знаете, скажите мне.
– Нет, Мари, именно этого мне делать не следует. Он должен сам вам рассказать. Вы и впрямь в глубине души верите, что он к вам вернется?
– Не знаю, – в слезах проговорила Мари. – Я правда его люблю. Очень сильно. Я знаю, что вы хороший человек. Вы гораздо добрее его. Но ему я нравилась, а вам – нет. Я не дура, я вижу. Нет. Уходите. Мне все равно, каков он. Я буду ему верна. Уходите, лорд Ниддердейл. Вам не следовало вновь начинать этот разговор, потому что папенька и маменька разрешают вам сюда приходить. Я не разрешаю вам приходить, не хочу, чтобы вы приходили. Нет, я не скажу вам и одного ласкового слова. Я люблю сэра Феликса Карбери больше всех на свете! Вот. Не знаю, ласковое ли это слово, но это правда.
– Скажите мне «до свидания», Мари.
– Я не против сказать «до свидания». До свидания, милорд, и больше не приходите.
– И все же я приду. До свидания, Мари. Вы еще увидите разницу между ним и мной.
Идя прочь, лорд Ниддердейл думал, что в целом справился неплохо, учитывая сложность задачи.
«Она совсем не такая, какой я ее считал, – сказал он себе. – Клянусь честью, она чертовски мила».
Мари, когда он ушел, заходила по комнате почти в отчаянии. Мало-помалу ей становилось ясно, что сэр Феликс Карбери не совсем так хорош, как она думала. В красоте его сомнений не было, но как насчет всего остального? Отчего он к ней не пришел? Отчего не проявил хоть немного мужества? Отчего не сказал ей правды? Мари вполне поверила лорду Ниддердейлу, когда тот сказал, что знает, отчего сэр Феликс не поехал в Ливерпуль. Поверила и тому, что не его дело ей это говорить. Однако причина, какой бы она ни была, должна отвратить ее от сэра Феликса. Лорд Ниддердейл, думала Мари, вовсе не красавец. Заурядное круглое лицо, вздернутый нос, неопределенный цвет лица, соломенные бакенбарды и ясные смеющиеся глаза – совсем не такого Адониса рисовало ее воображение. Но если бы он сразу ухаживал за ней, как сейчас, она бы согласилась, чтобы ее ради него резали на куски.
Глава LVIII. Мистер Скеркум берется за дело
Покуда на Брутон-стрит и Гровенор-сквер происходили описанные события, по Сити ползли ужасные слухи. Они уже добрались до палаты общин, которая сегодня из-за банкета в честь императора должна была завершить заседание к семи. Трудно объяснить, в чем заключались слухи; те, кто их передавал, и сами мало что понимали. Однако, безусловно, шепотом повторялось слово «подлог».
Многие верные соратники Мельмотта
