Ролан никогда не поднимал на него руку, даже в шутку. Как теперь мириться с братом? А если он расскажет отцу? Страшно даже подумать, что тот скажет, как накажет Эниала…
Принц прижался лбом к перекрестью оконной рамы и застонал. Нужно было позвать стражу, приказать, чтоб труп убрали, но они же будут спрашивать, что произошло, смотреть и перешептываться… о нет, невозможно. Что же делать? Дождаться маршала, пусть он сам разберется.
Ролан валялся на широкой кровати, глядя в потолок. Сапоги, кафтан мундира и оружие у него забрали. Отводя арестованного в комнату, Фабье пытался задавать вопросы, но Ролан молчал. Он попросту не знал, как рассказать полковнику о том, что случилось.
Стены в комнате были грязными. Обивку давно стоило сменить, а стекла — вымыть. От простыней на постели тянуло противным кислым запахом чужого пота. Кружка на столе выглядела так, словно кто-то окунал руки в масло, а потом старательно лапал бедную кружку, стремясь оставить побольше жирных отпечатков.
Все это было ерундой, сущей мелочью по сравнению с тем, что произошло на рассвете. Не сон, не продолжение кошмара. До завтрака принц еще надеялся, что его одолел морок, но слова Мерреса вернули его в реальность. Ему ничего не приснилось: избитая девушка, проклятье Сотворившей, тупость брата, не понимающего, что натворил, были на самом деле.
Несправедливость проклятья не укладывалась в голове.
"Будет твоя кровь восставать друг против друга…" — за что, за что это ему? Только за то, что вошел в комнату, и умирающая девочка спутала близнецов, не отличив одного от другого?
Он обязан защищать Эниала, старшего брата и будущего короля Собраны, от всего, что могло с ним случиться. Это его долг. Но почему, почему он должен платить и за подлость Мерреса, и за чужую глупость?..
Грохнул засов на двери. В комнату вошел полковник Фабье. Ролан застонал про себя и отвернулся лицом к стене. Он не хотел новых расспросов. Как рассказать о том, о чем даже думать трудно? Да и можно ли об этом рассказывать? Не подпадет ли услышавший под то же проклятье? Она сказала: "…и всех причастных". Что это значило, о ком были эти слова? О брате и маршале? О тех, кто был в доме? Полковник ушел спать вместе с ним, наверное, все случилось позже… но кто знает?
— Я выяснил, в чем дело, — сказал, садясь на скрипучий табурет, Фабье. — Ты прав. Меррес подлец. Мы не дикари, мы не насилуем пленных. Я должен написать королю, но…
Ролан прекрасно понимал, что значит это "но". Отец устроит подробное разбирательство. В подобных делах он был непреклонен. Насильникам, мародерам, убийцам в армии Собраны места нет — будь они хоть маршалами, хоть рядовыми. Вот только сам маршал никого не насиловал и не убивал.
Все сделал Эниал.
— Эта девочка… она была дочерью хозяина, а не рабыней. Маршал знал, принц — нет.
Даже так… Ролан сел на постели, по-прежнему глядя в стену. Толстяк спасал свою дочь, попытавшись выдать ее за рабыню, а получилось, что своими руками приблизил ее смерть.
— Будет суд? — спросил Ролан.
— Ты лучше меня знаешь Его Величество. Если не суд, так ссылка.
А девушку не вернешь, а Меррес отделается легким испугом, а проклятье уже произнесено, и ничего не исправить. Долг Ролана — защищать брата; вот он его и защитил, встав между ним и проклятьем. Что теперь ссылка, суд, отцовский гнев, вся эта глупость и суета!
— Не пишите, Роже, прошу вас. Не надо… Пусть все это останется между нами.
Полковник вздохнул. Ролан повернулся к нему. Бравый военный напоминал куклу, набитую ватой. Даже усы обвисли. Принц понимал, что у того на душе. Взрослый дурак подталкивает молодого совершить глупость, но на нем почти нет вины: не он же бил несчастную девчонку… Эниал должен быть наказан, но пьяный семнадцатилетний мальчишка, слишком жадный до чужого одобрения, благоговеющий перед маршалом, в чем именно он виноват? В том, что уродился на свет вот таким, боящимся насмешки пуще любой подлости и пакости?
Он должен быть наказан, но отец поступит по закону. Королевский суд чести, где король и разбирает обстоятельства дела, и выносит приговор… исход ясен заранее. Закон для отца важнее любого родства. Бедный брат, бедный, глупый брат…
— Я поговорю с ним. С ним и с маршалом.
— Меррес не станет тебя слушать, — вздохнул Фабье.
— Станет, — оскалился Ролан. — Еще как станет.
Маршал Меррес бессильно рухнул в кресло, тупо глядя в дверной проем. Волчонок показал клыки… или змееныш продемонстрировал ядовитые зубы? Наглости и выдержки в семнадцатилетнем сопляке оказалось в избытке. Хуже всего, что он был прав, прав от начала до конца. Знай маршал, чем окончится история с тамерской девкой, он бы оставил ее себе, а не вручил дураку Эниалу. У наследника нет ни малейшего соображения. Развлекаться — развлекайся, но убивать-то зачем?!
Меррес старался дышать поглубже, чтобы заглушить колющую боль в левой руке. Он всегда был слишком полным, но сердце впервые напомнило о себе. И немудрено — после разговора с младшим принцем недолго и ноги протянуть. Змееныш был вполне убедителен в подробном перечислении всех последствий, которыми грозила маршалу так невинно начавшаяся история.
И все из-за кого? Из-за идиота, не сумевшего поладить с девкой…
Теперь придется учиться ладить с младшим, лебезить перед мальчишкой, лейтенантом, полторы девятины как напялившим мундир. Ходить перед ним на цыпочках, делать все, чтобы у того не возникло желания рассказать отцу мерзкую историю, в которую маршал вляпался по милости наследника.
Как Фабье сумел разнюхать все это? Кому он еще рассказал? От полковника можно было бы избавиться в ближайшем сражении, да и от Ролана тоже. Тот вечно лезет в гущу драки, старается показать свою храбрость. Но если оба погибнут, а обо всех обстоятельствах знает тот же Оген? Отставка, даже самая позорная, лучше топора и плахи…
Эниал накрыл голову подушкой, чтобы скулеж, рвавшийся с губ, не был слышен по всему этажу. Брат не пожалел кулаков. Бил по лицу, по груди — жестоко, словно желая убить. Но самым страшным были не удары, а белое лицо, словно ослепшие пустые глаза. Это был не знакомый с первого вздоха, с первого шага Ролан, который всегда был рядом, любимый брат, в которого можно было глядеться, как в зеркало, с которым они делили и детские хвори, и секреты… Нет, это был демон, вселившийся в брата, гневный и беспощадный.
Принц вспоминал, как все случилось. Брат вошел в его комнату, схватил Эниала за воротник мундира, заставил подняться с кровати, и ударил в лицо.
— Ты… что? — не от боли еще, от изумления закричал принц. — За что?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
