«Горькие упреки удивленных английским равнодушием офицеров (русских. – А. О.), – вспоминал Д. Ллойд-Джордж, – солдаты которых погибали вследствие недостатка в снарядах, справедливы по существу. История предъявит счет военному командованию Франции и Англии, которые в своем эгоистическом упрямстве обрекли своих русских товарищей по оружию на гибель, тогда как Англия и Франция так легко могли спасти русских и таким образом помогли бы лучше всего и себе. Английские и французские генералы не научились понимать того, что победа над немцами в Польше оказала бы большую поддержку Франции и Бельгии, чем незначительное продвижение французов в Шампани или даже захват холма во Фландрии»17. Эти слова, сказанные о ситуации весны и осени 1915 г., в не меньшей степени можно отнести к зиме 1915–1916 гг. и планам совместных действий на Балканах.
Интересно, что примерно в то же время, когда А. Мюррей излагал невозможность для союзников большого наступления на Балканах, он получил в высшей степени интересное секретное письмо от В. Робертсона (31 декабря 1915 г.). Там говорилось о необходимости налаживания тесной координации с французами. Показательно, что русские вообще не упоминались. В. Робертсон писал: «Наш Генеральный штаб единодушно придерживается мнения, что этот план (победы над Германией. – А. О.) должен быть основан на поиске решения на западе путем уничтожения немцев (выделено В. Робертсоном. – А. О.) и что бесполезно и безосновательно начинать кампанию на Балканах»18. Это было очередным повторением позиции Имперского Генерального штаба, изложенной в секретном обозрении ситуации на фронтах от 30 ноября 1915 г.: «Французская и английская стороны убеждены, что поражение во Франции будет иметь непоправимый характер. Поражение в Египте, на Балканах или даже в России имеет значение постольку, поскольку оно ослабляет франко-английские силы или освобождает немецкие части для действий на западе»19.
Итак, осенние предложения М. В. Алексеева оказались обречены на вежливый, но решительный отказ. Союзное командование было уверено в победе. «Наша победа обеспечена, – писал В. Робертсон, – если только мы разумно и правильно используем наше превосходство (люди, деньги, боеприпасы, корабли), и мы не можем бесполезно растратить его, пока у нас нет тщательно обдуманного, завершенного и утвержденного плана, на основе которого обе страны (Англия и Франция. – А. О.) могут проводить свои действия»20.
Финал года на Балканах
Победа Германии на Балканах окончательно решала судьбу Дарданелльской операции. Уже в ноябре 1915 г. в турецкую столицу начали прибывать снаряды и тяжелые орудия австрийского и германского производства, что сразу же сказалось на положении на Галлиполийском фронте1. Фон дер Гольц-паша, который служил в турецкой армии с 1883 г., пророчески писал еще во время Греко-турецкой войны 1897 г.: «…нельзя судить о турецкой армии по ее наружному виду и не следует выводить о ней заключение на основании поверхностного наблюдения над ее жизнью, такая оценка всегда будет ниже действительной. То же можно сказать и относительно оценки самого государства, о неминуемом падении которого так много говорят и пишут в Европе, между тем ему присуща такая жизненная сила, что весь мир снова будет удивлен, как и 20 лет назад, проявлением этой силы, если Турция вынуждена будет бороться за свое существование. Для оценки как государства, так и армии должен быть найден другой масштаб»2.
Турки доказали правоту этих слов, героически защищая подступы к своей столице, правда, успех был достигнут не только благодаря стойкости солдат, но и умелому германскому руководству. 10 декабря началась эвакуация Галлиполи, 8–9 января 1916 г. последний солдат союзников покинул позиции на Проливах. Благодаря маскировке и хорошей организации, англичанам и французам удалось без особых потерь вывести свои войска, находившиеся на виду у противника и на расстоянии от 100 до 600 метров от него3. Дарданелльская операция обошлась Великобритании в 211 тыс., Франции – в 60 тыс., Турции – в 250 тыс. убитых, раненых и больных4. Впрочем, важнее всего было то, что эта операция закончилась победой Турции и ее союзников. «Занятие обширных областей на востоке, очищение от неприятеля Балканского полуострова и открытие сообщения с Турцией значительно улучшили наше военно-экономическое положение. Румыния более охотно поставляла свои продукты, так как не имела для своих запасов другого сбыта за границу. 1915 год кончился для нас плюсом», – так оценивал ситуацию Э. Людендорф5. И эта оценка не была беспочвенной.
С окончанием сербского похода и боевых действий на Проливах германское командование получило свободную от противника внутреннюю оперативную линию от Северного моря до Тигра. Это пространство от устьев Шельды до Персидского залива С. Д. Сазонов метко назвал Берлинским халифатом6. Уже 2 января 1916 г. из германской столицы вышел первый военный поезд – экспресс «Берлин – Константинополь». Впереди лежала сложная дорога, самым проблемным участком которой были 460 верст по Сербии, между Белградом и Царибродом на болгарской границе. Немцы и австрийцы должны были восстановить здесь не менее шести крупных и большое количество малых мостов7.
Довольно быстро эта задача была решена, и в Константинополь по железной дороге стали прибывать боеприпасы, тяжелые крупповские и шкодовские орудия новейшей конструкции со снарядами к ним. Дарданеллы были превращены в неприступную позицию, защищенную 16 батареями тяжелой артиллерии8. Разумеется, военными перевозками движение по этой дороге не ограничилось. Уже 16 января 1916 г. было объявлено о восстановлении пассажирского железнодорожного сообщения между Германией и Турцией. 18 января первый экспресс «Берлин – Константинополь» пришел в Софию, на вокзале поезд встречал Фердинанд Болгарский с представителями германского командования, а на следующий день экспресс прибыл в турецкую столицу9.
«Германцы отпраздновали этот великий триумф в характерном тевтонском стиле. В их умах 17 января 1916 года (открытие движения. – А. О.) – одна из величайших дат этой войны. В Константинополе был огромный праздник встречи первого «Балканского экспресса», или Balkanzug^, прибывающего утром! Вокзал был украшен флагами и цветами, и все германское и австрийское население Константинополя, включая сотрудников посольств, собралось для того, чтобы приветствовать приходящий поезд. Когда он, наконец, въехал на станцию, тысячи «Hoch!» вылетело из орущих глоток», – вспоминал свидетель этого действа10. Восстановление «Балканского экспресса» соответствовало одной из главных задач войны, которую пропагандировало германское правительство, а именно – открытию для германо-австро-венгерского союза полной свободы экономической деятельности от Гамбурга до Басры. Пресса стран Срединной Европы широко пропагандировала эту победу11. Германская экономика получала столь необходимую ей сырьевую отдушину.
Судьба войны на истощение, навязанной союзниками Германии, решалась на Западном фронте, но для победы во Франции немцам необходимо было максимально освободить силы на востоке, минимизировать негативное воздействие блокады на экономику Германии, продолжать удерживать Россию в режиме фактической блокады. В Германии уже в конце 1914 г. стал чувствоваться недостаток меди и хлопка. Кроме того, судя по официальным данным самого германского правительства, урожай 1914 г. был существенно меньше урожая предшествующего года. По пшенице эти цифры составили соответственно 3 971 995 и 4 655 956 тонн, по ячменю – 10 426 718 и 12 222 394 тонны, по картофелю – 45 569 559 и 54 121 146 тонн. В первые месяцы войны немцы активно использовали для преодоления сырьевого и продовольственного кризиса возможности, которые предоставляла торговля через нейтральных соседей Германии и Австро-Венгрии.
Так, например, Италия закупала в 1913 г. в США меди на 15,202 млн фунтов, а с августа по третью неделю декабря 1914 г. эта цифра начала резко увеличиваться, достигнув к концу года 36,285 млн фунтов. Дания и Голландия, не завозившие ни сала, ни бекона в 1913 г., экспортировали к октябрю 1914 г. тысячи тонн этих продуктов. Показатели торговли нейтральных государств говорили сами за себя. Голландия вывезла из США через порт Нью-Йорка в марте 1914 г. товаров на 898 240 фунтов, а за март 1915 г. – на 1 922 263 фунта, те же показатели у Швеции составили 128 815 и 1 544 370 фунтов, у Дании – 93 302 и 1 084 292 фунта, у Норвегии – 108 270 и 548 017 фунтов, у Греции – 18 489 и 653 640 фунтов, у Италии – 420 602 и 1 743 048 фунтов. При этом прямой вывоз в Германию в марте 1915 г. оценивался всего в 3131 фунт. Однако вскоре эта лазейка реэкспорта была закрыта Антантой, введшей квоты на экспорт на уровне довоенного завоза и объявившей ввоз целого ряда продукции, в том числе меди, железной руды, хлопка, шерсти и прочего, контрабандой12.
