Миловидные девушки, случается, плачут трогательно, но рыдания немолодой женщины выглядели некрасиво. Лукас в растерянности смотрел на её подрагивающие плечи, понимая, что ему нечем её утешить. Он думал, хуже быть уже не может, и тут она заговорила, не оборачиваясь и не утирая слёз:
— Ты так испугал меня тогда. Я не знала, чего от тебя ждать. Не знала даже, приедешь ли ты сам или подошлёшь ко мне кого-нибудь. Я боялась собственной тени. Долго не выпускала Эдрика за ворота одного, да и теперь боюсь, что однажды он не вернётся, что ты позовёшь его или уведёшь от меня. Он не твой сын, — быстро добавила она, как будто снова испугавшись.
Лукасу было больно смотреть на неё, но он заставил себя ответить:
— Я это понял. Возраст не сходится.
— Но я боялась, ты решишь, что твой. Ты же мог забыть, сколько лет прошло… ты сам мне говорил, что часто забываешь всякую ерунду. Не знаю, с чего я взяла, что сама я для тебя не ерунда. Но ты так легко разрушил мою жизнь тогда, что, когда я построила новую, я всё время ждала, что вот ты появишься и разрушишь её тоже… не со зла. Не со зла, просто так. Лукас, пожалуйста, оставь нас. Оставь и пообещай, что никогда не вернёшься.
— Я не привык говорить «никогда», если помнишь, — он попытался пошутить, но слова застряли в горле, когда Ив взглянула на него.
— Перестань. Скажи: никогда. Я никогда не буду иметь ничего общего с тобой и твоими близкими — ну, скажи это!
— Я никогда не буду иметь ничего общего с тобой и твоими близкими, — еле слышно повторил он. Ив отчаянно мотнула головой.
— Ты лжёшь. Нет. Ты сам не знаешь, что говоришь. Я хотела верить, что ты меня забыл. Боялась этого больше всего на свете — и мечтала об этом. И почти поверила, что так и есть, пока ты здесь не появился. Марвин меня почти убедил.
Ну что ж, вот и Марвин. Это должно было всплыть рано или поздно, и Лукас порадовался, что не ему пришлось первым произносить это имя.
— Марвин был в Мекмиллене? — тщательно подбирая слова, спросил он.
— Я решила, что это твоя работа. Он так похож на тебя! Он говорит как ты, смотрит, даже двигается как ты. У него руки такие же, как у тебя. — Она запнулась и уставилась на его стиснутые кулаки. Он поспешно разжал их, потом спрятал под стол. Ив покачала головой. — Я сперва испугалась, что ты прислал его убить Эдрика или меня, а потом поняла, что он даже не знал обо мне, и тогда мне стало ещё страшнее. Он же… Лукас, что это? Что ты с ним сделал? Ты что, решил вылепить свою копию? Существа вроде тебя делают себе сыновей именно так?
Он потрясённо уставился на неё — она, кажется, и не подозревала, какими чудовищными были её слова. Существа вроде тебя, Лукас Джейдри. Так вот делают подобных себе — лепят, будто бесформенный кусок глины, грубо сминая, потом обжигают в огне, потом окатывают ледяной водой, и получают в итоге нерушимую форму, такую же застывшую, как и ты сам. И изменить её потом можно, только разбив. Ты сам такой, и хотел сделать из Марвина своё подобие, потому что ты не человек, и это единственный способ, которым ты способен размножаться.
Его собственный голос казался чужим и отталкивающим, когда Лукас заговорил:
— Я хотел научить его. Просто научить быть мужчиной…
— Мужчиной?! А ты сам мужчина, что ли?! Что в тебе мужского, ты не умеешь ни бороться, ни защищать, ты лживый и скользкий, как болотный гад, чему ты можешь научить кого угодно, а тем более — этого мальчика?
— Хватит! — загремел Лукас, вскочив и со всей силы ударив ладонью по столешнице. Стол содрогнулся, звякнули приборы. Одна свеча погасла.
Ив вздрогнула и сжалась, словно боялась, что он ударит её, но тут же вскинула голову.
— Я же знала, что так будет. Дура. О чём я только думала? — с горечью сказала она и посмотрела на него. — Кричи сколько влезет, можешь хоть всё тут разнести. Но я говорю правду, ты это знаешь. А я не знаю, почему ты такой, почему поступаешь так с людьми, кто дал тебе право на это. Мучить так меня, мучить Марвина… лепить из него своё подобие, чтобы потом выбросить, как всё, с чем ты имеешь дело! Как ты смел уехать, когда я тебя прогнала? Как ты посмел меня оставить?
Последние слова он прокричала во весь голос, и Лукас замер, не в силах отвести от неё глаз. Истерика сделала её некрасивой и неопрятной, но не имело никакого значения, как она выглядит — то, что она говорила, сводило его с ума.
— Оставить тебя, — хрипло повторил Лукас. — Но ты же сама…
— Ты дурак! Лукас Джейдри, какой же ты дурак! Как я могла тебя не прогнать, когда ты чуть не убил моего отца? Но разве я хотела, чтобы ты ушёл на самом деле, навсегда, я же тебя любила!
Она задохнулась и отвернулась от него. Лукас услышал, как она сморкается, не заботясь о его присутствии. Потом она закашляла, отдышалась, промокнула лицо платком и повернулась к нему.
— Прости. Не знаю, что на меня… я думала, это всё давно отболело, — сказала она очень просто, и Лукас понял, что это конец. Что все её чувства к нему, которые она хранила в себе восемнадцать лет, сейчас выплеснулись в одно-единственное безумное признание, и больше ни на что не осталось ни желания, ни сил. Лукас был этому почти рад. Он чувствовал себя постаревшим на десять лет.
Но у него оставалось к ней ещё одно дело.
— Ив, сейчас Марвин здесь? — тихо спросил он.
— Здесь. Но я не отдам тебе его. Он чуть не умер, Лукас. Он пришёл несколько недель назад, весь израненный, отдал мне ребёнка и упал замертво. Потом несколько дней не приходил в себя, мы все думали, что его не спасти. Он и сейчас очень слаб. Он не сможет сопротивляться тебе.
— Я не собираюсь ставить силки…
— Ты собираешься, — жёстко перебила она. — Мне ли не знать, как ты умеешь пользоваться чужой слабостью. Лукас, нет, сказано тебе. Слава всем богам, ты не успел закончить то, что собирался сделать с ним, и я тебе этого не позволю.
— Ив, ты ошибаешься. Богом клянусь, ошибаешься. Он… он не я. Он никогда не был мной, я… я даже не думал, что он так на меня не похож.
Ив из Мекмиллена взглянула на него со смесью жалости и недоверия.
— Лукас, он похож на тебя. Больше, чем мог бы быть похож твой сын. Но ты никогда не сомневался в том, что делаешь, а он сомневается. Он ещё не выбрал. Он никак не может выбрать, и пока это так, он уязвим перед тобой. Тебе может показаться, что ты утратил над ним власть, но именно теперь он как никогда близок к тому, чтобы превратиться в тебя.
— Он меня ненавидит.
— Вовсе он тебя не ненавидит. Но ему, как и мне, страшно смотреть на тебя. Он, как и я, хочет, чтобы ты оказался где-нибудь далеко и не отравлял воздух вокруг нас своим дыханием. Но если он позволит своей ярости вырваться, он станет таким, как ты. А я не могу этого допустить. Я не могу и его потерять, как тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
