стеклянным колпаком в кабинете на Гагаринской, Игнатьевы должны были помнить, как понимал этот самодержец служение отечеству.
«Я – первый слуга России, – будто бы говорил он, – вам, генералам, надлежит быть вторыми, в противном случае – в Сибирь!»
Как же должен был страдать после этого Алексей Павлович, убедившись в ничтожестве Николая II! Недаром он помышлял в свое время о дворцовом перевороте, но все же представить себе Россию без царя не мог.
Как из потустороннего мира, воскресли в эту ночь передо мной все эти понятия о русском самодержавии, и, несмотря на все возмущение против самой личности Николая II, я понимал, что с его уходом изменится коренным образом лицо моей родины.
Те, кто ею управляли, никогда не вернутся к власти.
«Держи вожжи тройки, которая тебя понесла, столько, сколько можешь. Никогда не перебирай вожжей. Лошади почувствуют твою слабость, и другой кучер, быть может, много слабее тебя, лучше с ними справится» – вот на каком примере мой отец объяснял мне один из главных принципов управления людьми.
Я уже не отделял Россию от революции, но смогу ли я, однако, служить моей родине так, как служил при царе? Чьи приказы я должен буду исполнять? Кому подчиняться?
Нейтральным я оставаться не могу: я всегда презирал нейтралов.
Революционером, «подтачивающим государственные устои», тоже не был.
При таких условиях не лучше ли отойти в сторонку, приказа не подписывать, сделать Францию своей новой родиной и в рядах ее армии продолжать выполнять свой воинский долг?
Однако от одной мысли, что я могу перестать быть русским, сердце сжалось до слез. Как могла такая нелепость в голову прийти?!
«Надо взять себя в руки, – решил я, – и хладнокровно произвести анализ своих мыслей и чувств, точь-в-точь как когда-то в юности на уроках Житецкого анализировали мы героев тургеневских романов».
Ведь все, что я решу сегодня ночью, должно остаться незыблемым до конца моих дней.
Вот копия того листа, что сохранил я навсегда как «отходную» для старой жизни, как «путевку» в новый мир:
ДОВОДЫ
За то, чтобы остаться русским и перейти на сторону революции
Естественная и потому необъяснимая привязанность к матери-отчизне.
Чувство бесконечной благодарности России и русскому народу за всю прожитую жизнь, за все успехи, что я имел за границей, как русский и как представитель русской армии во Франции.
Глубокое, до боли, возмущение против павшего царского режима за преступное ведение им войны
Слепая вера в творческий гений русского народа. Он всегда сумеет определить свою дальнейшую судьбу.
Чувство удовлетворения от победы демократических начал в России, ценность которых, как крупного фактора в обороне страны, я осознал во Франции.
Сознание служебного долга перед Россией за сохранение кредита, необходимого ей для продолжения войны, и нравственной ответственности перед Францией, оказавшей мне формой этого кредита личное доверие.
За то, чтобы отказаться от революционной России и остаться во Франции
Семейные традиции верности престолу, не дающие права служить революции.
Неохота стать участником тех насилий, которые неизбежны при всякой революции.
Возможность продолжать дело освобождения и России и Франции от германского нашествия в рядах французской армии, с которой я так сроднился.
Уважение и доверие к французам, вытекающее из совместной с ними работы в военное время.
Неуверенность в возможности использовать для России весь тот опыт, который был приобретен с затратой стольких сил и энергии в течение трех лет войны.
Возможность устроить свою судьбу вдали от революционных потрясений.
Нет! Какие бы личные выгоды и покой ни сулила мне Франция, не в силах я буду лишиться права ходить по родной земле, дышать русским воздухом, любоваться белыми стволами берез (они во Франции не растут), слышать русскую песню или даже просто русский говор!
Что ж еще меня удерживает от подписания приказа, знаменующего мое вступление в ряды тех, кто сверг царя с престола?
И в эту минуту какой-то внутренний голос, который я не в силах был заглушить, помог разгадать загадку: «А присяга?.. Отдавая приказ, ты не только ее сам нарушишь, но потребуешь нарушить ее и от своих подчиненных».
Стало страшно, хотелось порвать все написанное…
Но сам-то царь, кто он теперь для меня? Мне предстоит отказаться только от него, а он ведь отказался от России. Он нарушил клятву, данную в моем присутствии под древними сводами Успенского собора при короновании.
Николай II своим отречением сам освобождает меня от данной ему присяги, и какой скверный пример подает он всем нам, военным! Как бы мы судили солдата, покинувшего строй, да еще в бою? И что же мы можем думать о «первом солдате» Российской империи, главнокомандующем всеми сухопутными и морскими силами, покидающем в разгар войны свой пост, не помышляя даже о том, что станется с его армией?
Когда-то мой бравый молодой гвардейский улан N. 3-го эскадрона отказался покинуть пост часового у дровяного склада до прихода разводящего.
Я тоже был воспитан в строю и, как старый гвардеец, останусь часовым при вверенном мне многомиллионном денежном ящике «до прихода разводящего»!..
Светает. Мое решение принято, и оно бесповоротно.
Царский режим пал, но Россия жива и будет жить.
Я подписываю приказ.
Как бы мне ни хотелось, подобно многим, рассматривать вчерашнее событие только как великий праздник, для меня, знающего историю, – это начало длинного пути, полного трудностей и тяжелых испытаний.
Да прольет революция хоть немного света на мою темную родину!
Я буду служить ей столь же самоотверженно, как служил и до сих пор.
Я обязан всем, решительно всем, русскому народу.
Пусть он отныне и будет моим единственным повелителем!
Примечания
1
“Черные кадры” – прозвище инструкторов Сомюрской кавалерийской школы, носивших черные мундиры
2
Это русский барабан! Мы его сохранили в целости и поместили в вашу комнату в надежде, что это доставит вам удовольствие!
3
Маленький племянник
4
Комнатная температура
5
Он ужасный человек, ваш посланник! Он приходит в министерство с хлыстом в руке!
6
Так делается! Так всегда делалось!
7
Друзья и союзники
8
Прозвище Николая Николаевича в русской армии
9
Студенческое название бульвара Сен-Мишель
10
Там все красота, покой, порядок и упоенье
