(1 января 1901 года).
Великая княгиня Елизавета Федоровна, жена Сергея, пишет письмо Царю с просьбой и советом ужесточить меры в борьбе с революционным террором: «Милый Ники, ради всего святого, будь сейчас энергичен. Впереди еще может быть много смертей. Покончи сейчас же с этим разгулом террора. Прости, если я пишу слишком прямолинейно. Но каждый день, который ты теряешь, только усугубляет положение. Мы должны быть смиренными, но даже Христос считал, что иногда необходимо быть суровым. Более, чем когда бы то ни было, дьявол работает во всем мире. А Россия – единственная страна, сохранившая верность Христовой церкви».
Казалось, только недавно праздником было возвращение из Ливадии с трудом выздоровевшего после брюшного тифа Царя в Петербург. От вокзала до Зимнего дворца стояли встречавшие его войска, а на Дворцовой площади – кадеты. Царю подали карету, и он был крайне раздосадован тем, что вынужден ехать за закрытой дверью по причине своей слабости. И Константин сказал сыновьям-кадетам, разочарованным, что они не увидели Царя:
– России нужен здоровый Царь.
Он говорил это искренне и очень серьезно, потому что считал: власть – это крест, Господом возложенный на слабого человека. И этот крест следует нести до конца – до смерти или до победы. Говорят, что Константин плакал на коронации, глядя на молодого Николая, жалел его, боялся за него… Он понимал, что такое управлять Российским государством, изучив все царские правления по историческим исследованиям и придя к выводу, что это тяжкая ноша, которую невозможно выразить ни в каких исчислениях. Глядя и сейчас на Николая, думал: «Он все-таки прежний Ники, простой, добрый, безмятежный, ровный и приветливый… Смотришь на Него, и думается: это русский Царь, повелитель ста двадцати миллионов, и какая в нем простота, искренность, сколько смирения. Он как будто не отдает себе отчета в своем могуществе». Однако все чаще Константин Константинович грустно повторял: «В безволии Государя вся наша беда».
Само Провидение поддержало уставшую душу Великого князя. В 1903 году состоялось прославление преподобного Серафима Саровского, одного из самых почитаемых старцев в Русской земле.
Серафим Саровский (1759–1833), в миру Прохор Мошнин, из курской купеческой семьи, с юности выказывал особую благочестивость. В семнадцатилетнем возрасте совершил паломничество в Киев на поклонение печерским святым, от старца Досифея получил благословение на поступление в Саровский монастырь (Тамбовской губернии). Там почти десять лет был послушником, в двадцативосьмилетнем возрасте принял постриг с именем Серафим, вскоре был возведен в сан иеромонаха, после чего принял подвиг отшельничества, пребывая около пятнадцати лет в «дальней пустыньке». Из них три года провел в совершенном молчании, а тысячу ночей, стоя на камне, беспрестанно творил Иисусову молитву, тем самым пройдя через подвиг столпничества. Вернувшись после пустынножительства в монастырь, прошел и через подвиг старчества (духовного наставничества), принимая страждущих; в некоторые праздники к нему приходили по нескольку тысяч человек. Обладая даром прорицания, прозорливо видел старец Серафим приходивших к нему за советом, подавал благодатную помощь, исцелял недуги душевные и телесные. По преданию, с ним виделся Пушкин.
Издавна со святым старцем духовно была связана и Царственная семья. Существует предположение, что в 1824 году у Серафима Саровского побывал Александр I. Не эта ли встреча дала жизнь стойкому преданию, что в 1825 году Император не умер, а ушел в Сибирь, где объявился в Томске под именем старца Федора Кузьмича?
В 1830 году старца посетил Николай I. Его сын Александр II выказывал Серафиму Саровскому особенное почитание. Особое значение для канонизации чтимого в народе старца имела «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», составленная архимандритом Серафимом (Чичаговым) и открывшая монашеские подвиги величайшего подвижника Святой Руси – преподобного Серафима Саровского (изданная в 1896 году и переизданная в 1902-м). И вот 19 июля 1903 года, в царствование Николая II, состоялось торжественное прославление преподобного Серафима Саровского. К лику святых он был причислен через 70 лет после своей кончины.
Сделать это, как ни странно, было нелегко. Сопротивлялся этому К. П. Победоносцев (по некоторым свидетельствам, неприязненно относившийся к составителю «Летописи…»), а вслед за ним и члены Священного синода, высказавшиеся о представленных для канонизации материалах: «Слишком много чудес».
Николай II проявил волю, во многом благодаря поддержке Константина, опираясь на его образование, знание истории, вопросов религии и особенно души простого народа, для которого прославление русского святого было всегда наивысшей духовной радостью.
В Саров прибыла вся Императорская семья. Императрица Александра Федоровна молилась о даровании ей сына. Когда через год, 30 июля 1904-го, родится Наследник престола Царевич Алексей, по желанию Императорской четы престол нижней церкви, построенной в Царском Селе, будет освящен во имя преподобного Серафима Саровского.
На торжества канонизации съехалось более двухсот тысяч богомольцев. Великая княгиня Елизавета Федоровна писала из Сарова своему брату: «Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру! Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как они молились, как плакали – эти бедные матери с больными детьми, – и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть…»
А Константин, неся гроб со святыми мощами из церкви святых Зосимы и Савватия в Успенский собор и чувствуя рядом плечо Государя, Сергея, родственников Императорской семьи и мощную силу слитой народной массы, был воодушевлен, просветлен и полон надежд.
Пережитое событие поможет ему создать так давно мечтавшуюся народную драму, заставит более определенно думать о России, о ее положении в мире. Начинался век, когда на глазах росли претензии Запада на руководство миром.
«Нет, – думал Константин, – русский человек не подлежит переделке. Непростительно нам отказываться от своего культурного своеобразия в угоду технологическим новшествам и дешевой эстетике. Нельзя позволять смотреть на Россию как на стратегический приз, который можно получить хитроватой, плутоватой дипломатией Запада. Саша – Александр III – понимал, что история однажды бросит России небывалый вызов: стать страной, уважающей самое себя, а не ищущей уважения со стороны. Быть может, надо стать не великой страной, а великим Обществом?
Но говорил ли Александр III об этом с Ники?»
Константин полистал дневник, нашел год смерти Александра III и свою запись:(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
