— Надо уничтожить само заклинание. И его создателей.
— Будь ты жрицей нашего Храма, тебе бы цены не было, — хмыкает воин. — С ходу просекла. Но для этого придется идти в Поле… И дальше, если потребуется.
— М-да, — закусывает губку Сати. — Не скажу, что это радует…
— Но для этого надо пробиться сквозь тупость чинуш, — ругается тавалленец. — Я не боюсь в одиночку связаться с ротой, а этих гадов уже опасаюсь… Идея: мы с Неккарой исходили страну вдоль и поперек, Аэ тут родилась. Может, ну их, чинуш-то? Мало ли бродит по стране беженцев?
— Мы не враги Ствангара, а союзники, — качает головой Неккара. — Нельзя нарушать законы страны, у которой мы в гостях.
— Знаешь, Нек, есть беззаконие двух видов. Первое — когда нарушают букву закона, чтобы сохранить дух. Второе — если пунктуально следуют букве, надругаясь над духом. Первое в определенных случаях… не то чтобы хорошо, скажем так, но необходимо, а второе стократ страшнее. Если мы проторчим тут до зимы, а заслон на Севере рухнет, буква закона станет никому не нужна. Милые, голодные зверюшки читать не умеют, они не оценят законопослушности. Кстати, знаешь, за что я стал Воителем?
— За что?
— За то, что нарушил приказ, — усмехается жрец. — Но нарушил так, что спас и себя, и начальство, вовремя не увидевшее ловушку. Думаю, ствангарцы не глупее Рыцаря Аргелеба, когда разберутся, поймут.
— Дело не только в этом, — отвечает Неккара. — С подорожной мы сядем на любую баржу и к Девятому месяцу будем в Нехавенде. Сколько времени мы потратим на игру в прятки с патрулями, если объявят в розыск? И сможешь ли ты тогда избежать стычек?
— Да, тут ты права, — чешет голову воин. — Но делать-то что? Эти идиоты погубят страну еще быстрее чудовищ! А тогда и нам мало не покажется!
— Погоди, — вдруг оживляется Аэлла. — Есть идея. Нек, ты везла письмо Элрика к Императору, так?
— Да, — задумчиво отвечает целительница. — Но даже если отдать письмо в Имперскую Канцелярию, и если оно попадет на стол к Императору (в чем лично я сомневаюсь) — придется ждать не меньше полугода. Это же не официальная нота, а личное письмо. Почему Элрику захотелось передать его через нас? Вот когда мы вернемся обратно, и все будут знать, что мы спасли Империю, тогда можно будет отдать Императору письмо на аудиенции. Но не теперь.
— А какой сегодня день, ты знаешь, Нек? — уточнает Аэ.
— Знаю. Шестнадцатый Седьмого месяца.
— Через две недели — День Любви Исмины.
— И что? Мы, конечно, сходим в Малый Храм, проявим почтение к настоятельнице — может, она поможет. Но едва ли, — вздыхает Неккара.
Брови танцовщицы взлетают вверх от удивления.
— Серьезно не понимаешь? А утверждаешь, что исходила Ствангар вдоль и поперек… В первый День Любви Исмины, тридцать первого, умудрился родиться дед нынешнего Императора, Тарквиний. Юношей он очень любил бывать в Малом Храме во время праздников. Став Императором, он помог Малому Храму, хоть и не был исминианцем. А еще покровительствовал искусствам, и каждый День Любви Исмины…
— Начинаю понимать, — хлопает себя по лбу Неккара. — Могла и сама догадаться. Старею…
— В этот раз тоже будет состязание мастеров песни, музыки и танца. Если правила не изменились, каждый, кто не позже, чем за две недели до состязания подаст просьбу об участии и пройдет отбор дворцового церемонимейстера, сможет выступить во дворце. На состязании обязательно присутствует Император, и лучших поэта, певца, музыканта и танцора он будет награждать лично. Если я возьму письмо с собой, смогу передать без посредников…
— Ты надеешься победить?
— Я — эрхавенская храмовая танцовщица. Выученица Амелии и Налини — лучших из лучших, — отзывается Аэлла.
— Надеюсь, ты исполнишь не танец-заклятие?
— Нет, — смущенно отвечает Аэлла. — Это мое сочинение. Я и стихи сочиняла, и танец на них. Только мотив взяла от другой песни. Амме помогла…
— Не знала, что ты песни пишешь, — изумляется Неккара.
— Об этом вообще лишь Амме знает. И еще знали… скажем так, другие мои знакомые, которых уже нет в живых.
Она выразительно смотрит на Тетрика. Мол, спасибо, что сохранил тайну.
— Тогда ладно, — успокаивается Неккара. — Смотри, не посрами честь Храма!
— Обижаешь, Нек. Но… Знаешь, я всегда мечтала выступить на этом состязании — еще до Храма. Но смогла лишь сейчас, благодаря благой богине и ее Храму. Я сделаю все, чтобы о нас и дальше говорили, как о лучших.
— Надеюсь на тебя, Аэ. Завтра же и отправляйся.
Зал поистине огромен, стены и колонны облицованы нежно-зеленым малахитом. Даже Молитвенному залу Великого Храма Исмины, который когда-то потряс Тетрика, до ствангарского Зала Искусств далеко. Наверное, тут поместятся и тысяча, и пять тысяч человек. При этом зал устроен так, что совсем не ощущается духоты, все могут видеть и слышать, что происходит на широкой и гладкой каменной сцене.
Принять участие в состязании может каждый, у кого есть время и желание прийти, назвать имя одному из дворцовых клерков, а также соответствующий случаю наряд, по возможности и грим. Затем они могут показать свое мастерство в этом Зале. Здесь же они готовятся две недели к этому дню, оттачивая мастерство, чтобы, упаси Исмина, не оплошать во время состязания. Поэтому в предшествующие празднику две недели в зале не смолкает музыка, а на каменной сцене пляшут, поют и музицируют представители всех провинций Империи и многие чужестранцы. Говорят, бывают кханнамиты и аркотцы, но верится с трудом…
Соответственно, и допускаются в зал все желающие увидеть увлекательное, красочное зрелище длиной в две недели. Берется лишь небольшая, скорее символическая плата, которой, однако, хватает, чтобы сполна возместить понесенные казной расходы…
К Императору же допускаются лишь немногие — самые лучшие, кто удостоился наивысших похвал самого строгого ценителя, дворцового церемониймейстера. Их обычно набирается хорошо если две дюжины на несколько сот. Нужно знать и уметь существенно больше, чем знают и умеют в большинстве бродячих трупп, не говоря о простых горожанах. Таких приглашают в Малый тронный зал летнего дворца, что находился на островке посреди Венда. Там они проходят отбор куда строже, ибо судьи — лучшие знатоки искусства в Империи. Достаточно сказать, что среди зрителей будет императорская семья и большинство высших чиновников Империи. Случайные зрители, даже друзья и родственники исполнителей, туда уже не допускаются. Зато и награда лучших поэта, певца, музыканта и танцора ожидает поистине царская: им вручает ценные подарки сам Император, и, конечно, при желании они могут остаться при дворе, и в этом случае рассчитывать на немалое жалование…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
