- Выздоравливай, - сказал на прощанье Горышев и, развернувшись, направился к воротам больницы.
- Спасибо, - ответил Артём ему вслед. Вот только Олег уже его не слышал, а если бы услышал, то сильно удивился, ведь тот Арт, которого он знал, никогда бы не стал говорить ничего подобного. Он вообще не знал таких слов…
***
Мелкий противный дождь назойливо колотил в лобовое стекло старенькой Тойоты, а порывы ветра были настолько резкими и сильными, что машину вместе со всеми пассажирами ощутимо покачивало. Накануне вечером господа синоптики передали, что возможен град, а их коллеги из МЧС протрубили по всему побережью штормовое предупреждение. И если по поводу второго сообщения никто особо не парился, то первое действительно всех искренне огорчало.
Миша очень переживал за отцовскую машину, которую с таким трудом сегодня выпросил. Ведь если эта старая развалина окажется побита градом, дражайший родственник будет очень и очень зол, да ещё и ремонт оплатить заставит. Поэтому парень то и дело с опаской поглядывал на хмурое небо и сильнее жал на газ, старался как можно быстрее добраться до места.
Но куда больше сохранности отцовского автомобиля Михаила беспокоил Артём. И пусть к его хмурости и молчаливости он уже успел привыкнуть, но сегодня к этому состоянию прибавилась ещё и холодная решительность. Наверно именно с таким непроницаемым лицом обычно идут убивать профессиональные киллеры или отдаются приказы об уничтожении целых городов.
- Ты уверен, что правильно поступаешь? – спросил Миша у сидящего рядом Тёмы. Тот лишь мрачно кивнул и снова отвернулся к окну. Ведь на самом деле никакой уверенности и в помине не было.
У Артёма ушла неделя, чтобы решить, как быть дальше, и всё это время он продолжал сомневаться. Первые несколько дней он просто не желал ни кого видеть и ни с кем разговаривать. Тёма игнорировал и мать, и отца, а на Виталика старался даже не смотреть. И единственным человеком, с которым он хотя бы разговаривал оказался Михаил. Когда же держать все свои эмоции в себе стало невыносимо, Арту безумно захотелось поделиться всем этим хоть с кем-то. Так Миша обо всём и узнал. Наверно, если бы ни он, Тёма бы попросту свихнулся.
Он не сомневался, что как только заявит отцу, что не собирается становиться пешкой в каких-то там сомнительных сделках, его карты снова заблокируются. Арт прекрасно понимал, как это отразится на нём самом. Конечно, на те деньги, что привёз Горышев, можно будет прожить какое-то время. А если учитывать что после свадьбы он обещал перечислить ещё кругленькую сумму, то можно было бы вообще опустить денежный вопрос. Но… Арт всё равно сомневался. Наверно, если бы рядом находилась Алина, ему бы гораздо легче далось это непростое решение. У него бы было за что бороться. В его жизни был бы хоть какой-то смысл. А так…
Сейчас он будто бы жил в пустоте. В своеобразном вакууме, окружённый собственной беспомощностью. Возникало ощущение, словно он завис в какой-то тёмной комнате, без малейшей надежды на то, что когда-то в ней появится свет.
После визита Олега Тёма много думал обо всей этой ситуации. Через общих знакомых он нашёл номер телефона Оксаны и заставил её признаться. Девушка даже не пыталась оправдываться. Она во всех подробностях рассказала, как с ней связался Семён Дмитриевич и предложил лёгкий заработок за небольшой спектакль. Она вообще много чего говорила, но Арт её почти не слушал. Всё-таки до этого момента он ещё допускал, что Горышев его обманул, а после слов Оксаны никаких сомнений уже не осталось.
Возможно он бы и оставил всё так как есть… Сделал вид, что ни о чём не подозревает и продолжил бы старательно избегать разговора с отцом. Но каждый раз, вспоминая об Алине, он начинал злиться, и теперь не столько на неё, сколько на свою семью. Ведь они все знали о планах отца. И мама, и Виталик. Знали и ничего ему не сказали. Тем самым фактически его предав.
Наверно, если бы ни присутствие Миши, Артём бы так и погряз в собственной депрессии. Нет, суицидальных мыслей у него не было, но и смысла жить он больше не видел. Арт не привык быть один. Ведь раньше его все любили… и друзья, и родители, и многочисленные красотки. У него было всё! А теперь не осталось ничего.
Михаил как мог старался вытянуть Жаркова из этого жуткого состояния. Он даже порывался позвонить Алине и заставить её наплевать на контракт и вернуться. Но стоило ему заикнуться об этом при Артёме, как тот мгновенно вспылил, и категорически запретил даже пытаться связываться с ней.
- Несмотря ни на что, она свой выбор сделала! – сказал тогда Жарков.
- Но ведь это всё было спланировано, - не сдавался Миша. – Ей же фактически наврали с три короба. Да и выбора у неё не было.
В этот момент недалеко от больничного сквера, где как раз проходил этот разговор, остановилась машина, из открытых окон которой послышалась до боли знакомая Артёму песня. В последние несколько дней он сталкивался с ней постоянно. Казалось, эти строки буквально преследуют его по пятам. Он даже однажды сорвался, позвонил Тимуру и высказал ему всё, что думает об этом их творении и группе вообще. На что тот ответил странным смешком, а потом добавил, что не зря они посвятили эту песенку именно ему – Арту.
Каждый раз слыша её, Тёма старался уйти подальше, закрыть уши или уничтожить источник звука – слишком уж она напоминала ему об Алине и о том, что между ними произошло. Особенно бесил второй куплет, который очень чётко описывал его нынешнее состояние:
«Пока она с тобой - ты в эйфории,
Пока она не голодна - ты рад.
Но день настанет - без анестезии
Твой дар будет раздавлен и размят!
Насмешливо и жутко улыбаясь,
Воткнёт в него кинжал и провернёт.
Все чувства она выпьет, наслаждаясь,
И лишь тупую боль тебе вернёт.
Ты будешь гнать её, и клясть сердечно,
Забыть пытаться, думать, что пройдёт.
Но в памяти она твоей навечно
И ни куда оттуда не уйдёт».
А больше всего убивала последняя строчка, от которой Артём едва сдерживался, чтобы ни начать рвать на себе волосы:
«…Она убила нежно,
Жестоко и небрежно.
И имя её режет слух…
Любовь».
В тот день, заметив странную реакцию друга на звучащую песню, Миша попытался отвлечь его, но Арт выглядел так, будто в этот момент находился не здесь… не с ним. Когда же пресловутая машина уехала, он обречённо вздохнул и снова повернулся к озадаченному Михаилу.
- Её ошибка в том, что она так и не научилась мне доверять, - каким-то обречённым тоном, попытался объяснить Артём. Сейчас его и без того подавленное состояние приняло ещё более мрачную форму. – Ведь она могла бы хотя бы позвонить мне, после того как встретилась с Оксаной. Но предпочла поверить полуголой блондинке, которую первый раз видит. К тому же вся эта ситуация стала для бедной Алечки отличным поводом с чистой совестью отчалить в Милан, да ещё и выставить меня виноватым.
