Если, как уверяли диссиденты, жизнь советского человека до решений XXV съезд КПСС
представляла собой серое, однообразное существование в погоне за вечным дефицитом, то теперь она заиграла новыми красками. Дефицит, конечно, за последующие четыре года полностью истребить не удалось, но его объёмы снизились в разы. Стала появляться на прилавках магазинов и продукция зарубежных производителей, но в дозированном количестве и по таким ценам, что подавляющее большинство советских граждан по-прежнему предпочитали отечественные товары. Тем более частные производители, как упоминалось выше, в некоторых отраслях составили более чем достойную конкуренцию государственным.
Через полтора года я открыл вторую студию, а в канун 8 марта 1979 года — и третью, так что сеть студий красоты «Марта» постепенно расширялась, и я уже поглядывал на Ленинград, где, впрочем, частники от парикмахерского дела тоже не дремали, но ассортимент оказываемых мною услуг всё же был несколько шире. Да и на работу ко мне попадали лучшие из лучших, не только москвичи, я набирал людей со всего Союза. Не упустил возможности прибрать к рукам и будущую звезду парикмахерского дела Важу Мхитаряна, выписал его из Тбилиси, наобещав чуть ли не золотые горы. Ну а что, через полгода, став ведущим мастером моего второго салона, он уже причёсывал дикторов советского телевидения, и я думаю, о своём выборе за эти годы ни разу не пожалел.
С телевидением, кстати, та ещё петрушка вышла… О том, что в Латвии снимается первый сезон сериала «Во все тяжкие», да ещё по оригинальному сценарию, председатель Гостелерадио узнал как раз в разгар съёмочного процесса, летом 75-го. Лапин вызвал меня к себе на ковёр и, брызгая слюной, принялся отчитывать, как нашкодившего мальчишку, при этом совершенно не стесняясь в выражениях. Предвосхищая такой поворот событий, я настроил себя вести максимально корректно, не поддаваясь эмоциям. Лапина, похоже, моя невозмутимость выводила из себя ещё больше, а закончилось всё инфарктом. Сергея Георгиевича вынесли на носилках из кабинета у меня на глазах, я же, собственно говоря, и рванул в приёмную к секретарше, когда главный телевизионщик страны, неожиданно побледнев, схватился за грудь и стал оседать на ведущую в его столу ковровую дорожку. «Скорая» примчалась поразительно быстро, Сергею Георгиевичу на месте оказались первую помощь и отправили в ЦКБ. Лапин выжил, но после инфаркта вынужден был по инвалидности уйти на персональную пенсию.
Я, признаться, переживал, не только относительно последствий для меня, всё-таки это случилось не без моего участия, но и за Лапина. Человек всё-таки, хоть и телевизионный цербер. Даже в ЦКБ наведывался с передачками пару раз, правда, в палату к больному отнюдь не рвался, не хватало ему ещё второй инфаркт от моего одного появления схлопотать. Ну а когда вышестоящие инстанции во всём разобрались, я отделался выговором по партийной части, так как к тому времени уже успел пополнить ряды советских коммунистов.
До меня доходили слухи, что одним из кандидатов на пост нового председателя Гостелерадио был и предшественник Лапина — Николай Николаевич Месяцев. Мол, старый конь борозды не портит, быстро войдёт в курс дела. Правда, в 72-м Месяцев был исключён из рядом КПСС вроде как за аморальнее поведение во время пребывания послом СССР в Австралии. Якобы был отозван с этой должности за попытку изнасилования в сиднейской гостинице советской балерины, однако поговаривали, что виной всему — гибель в результате ДТП в нетрезвом виде молодого сотрудника посольской резидентуры КГБ Михаила Цуканова, сына Георгия Цуканова, влиятельного помощника Брежнева.
Как бы там ни было, кандидатура Месяцева кого-то наверху не устроила, в итоге на место Лапина довольно неожиданно пришёл не кто иной, как «Железный Шурик», некогда возглавлявший КГБ Александр Шелепин. Казалось, попав в опалу при Брежневе, он обречён до конца дней в ней и пребывать, довольствуясь «декоративной» должностью Председателя ВЦСПС. Но якобы бывший партизан Машеров неровно дышал к бывшему куратору партизанского движения Шелепину, и при первой возможности вытащил того наверх. Мне по секрету сообщили, что главным противником назначения Шелепина был Андропов, однако тому прозрачно намекнули, что за новым председателем КГБ тоже дело не станет, и Юрий Владимирович тут же предпочёл демонстрировать всяческую лояльность новому руководителю партии.
А вот Суслов, который изначально был против ухода Брежнева и появления в роли Генсека Машерова, не смог смириться с новым курсом партии, и после XXVI съезда написал заявление о выходе на пенсию. С его уходом идеология дала некоторую слабину, стали появляться такие книги, фильмы, музыкальные произведения, появление которых при Суслове было просто невозможным. К тому времени Тарковский успел эмигрировать в Штаты, пытался пристроиться в Голливуде, но после первого же провального фильма устроился диджеем на радио «Свобода» и принялся поливать грязью СССР.
Что касается моего сериала, то пять серий первого сезона Михалков доснял уже в сентябре, а в декабре 75-го «Во все тяжкие» запустили по Первой программе. То, что вечерами улицы пустели, говорить, наверное, не имеет смысла. Так же они пустели, когда по ТВ начали демонстрировать «Место встречи изменить нельзя», который к 80-му году всё же снял Говорухин. Когда я понял, что в его планах такого многосерийного фильма нет, пришлось более чем прозрачно намекнуть, что пора бы обратить взор на вышедшую в 76-м году книгу братьев Вайнеров «Эра милосердия» и снять наконец Высоцкого в роли Жеглова. Так что в этом плане кое-что хорошее из моей прежней реальности удалось воплотить и в этой, причём снятый Говорухиным материал почти не отличался от того, оригинального, что помнил я сам. Разве что на роль Шарапова всё же пригласили Леонида Филатова, который в образе оперуполномоченного оперативной бригады отдела по борьбе с бандитизмом МУРа смотрелся очень даже прилично.
Все пять сезонов сериала «Во все тяжкие» были отсняты всего за два года. Тут уж, конечно, мне пришлось поднапрячься в качестве сценариста, во всём остальном я полностью полагался на Никиту, который меня не подвёл. Заодно я понял, что на сочинении сценариев даже в СССР можно неплохо заработать, эти деньги явно не были лишними. Как и деньги, полученные за книгу по истории русской моды. Она после дважды переиздавалась общим тиражом 500 тысяч экземпляров.
Вот времени… Эх, времени ни на что не хватало, какие отпуска, я даже один выходной в неделю зачастую не мог себе позволить, и неудивительно, что Лена иногда на меня дулась, считая, что ей и семье я мог бы уделять чуть больше времени. Хотя, конечно же, понимала, что как минимум на ближайшие годы у меня всё расписано чуть ли не посекундно, а от моей занятости зависит благосостояние моих близких.
Я не раз задумывался, существует ли где-то параллельная реальность, где всё идёт своим чередом, где нашей стране пришлось пережить Афган и Чечню, Горбачёва и Ельцина? Шут его знает, я всё-таки предпочитал верить, что реальность одна, и та, в которой я жил прежде, просто прекратила своё существование. Однажды — а именно весной 78-го — я решил, что созрел для того, чтобы физически устранить и «плешивого», и алкоголика. Почему-то понял, что спокойно смогу это сделать, и ничуть не пожалею о содеянном. Смог же когда-то убрать Чикатило, и этот подонок во снах мне не являлся, не выл заупокойным голосом. В подковёрных играх я был не силён, да и кто из партийной верхушки станет меня слушать? Вполне может быть, что в этой реальности ни Горбачёв, ни Ельцин первыми лицами страны так и не станут, но того, что они сотворили в известной мне истории, хватило бы на то, чтобы я без сожаления приговорил обоих к высшей мере социальной защиты.
Утешив Лену историей, что для расширения своего бизнеса мне предстоит месяц кататься по стране от юга до Уральских гор, я отправился в путь. Свой приезд в столицу края я никак не афишировал, и по Ставрополю ходил, нахлобучив на голову кепку, а глаза пряча за тёмными стёклами очков. Ещё в Москве выяснил, что первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС вместе с женой Раисой Максимовной и дочерью Ириной живёт в Ставрополе на улице Дзержинского, 109. Решив сходить в это здание на разведку, я опасался, что в парадной, если можно так выразиться, постоянно сидит дежурный милиционер, однако мои опасения оказались напрасными. Понятно, что никаких кодовых замков на входной двери не было, она закрывалась просто благодаря натяжению обычной пружины. За пару дней наблюдений я выяснил, что на работу Михаил Сергеевич отправлялся в 7 утра, садясь в поджидавшую его чёрную «Волгу», а возвращался домой не раньше 9 вечера.
