Отец обнял меня, а Джастину шутливо велел не отлынивать от дела. На что тот посоветовал брату не отлынивать самому и как следует присматривать за его ученицей.
Кристал обняла меня и шепнула, чтобы я не взваливал все на себя и не вернулся к ней с седой бородой.
Я обещал постараться и в награду за обещание получил нежный поцелуй.
– …эта компания… собирается… остановить армию? – донеслись до моего слуха чьи-то слова.
– …Леррис… малый не промах… сам лопнет, но армию остановит, – отозвался Фрегин.
– Не вздумай! – шепнула мне Кристал.
Я улыбнулся и направил Гэрлока вперед. Лишь немногие прохожие, главным образом нагруженные узлами женщины с отсутствующими взглядами (как казалось мне, оттого, что они страшились взглянуть в будущее), видели, как наш маленький отряд ехал узкими улочками к дороге, что вела к Предвратной теснине.
– Больно уж тихо, – шепнула Берли Валдейну.
– Слишком тихо.
– Слишком много страха, – заключил, взглянув на меня, Джастин и со смешком добавил: – Я старею. Страх – дело обычное: главное не поддаваться ему. Потому что решения, продиктованные страхом, как правило, неудачные.
– То же самое можно сказать о решениях, навязанных со стороны, – отозвался я, размышляя о Кристал, о ее словах и о том, с чем ей предстоит столкнуться. Хотелось верить, что отец и Тамра сумеют защитить ее, хотя я плохо представлял себе, как ветер и волны могут справиться с мощью стальных корпусов и паровых машин.
Правда, тот же вопрос могли бы задать и нам: как могут маг земли и друид остановить многотысячное войско?
Откуда появится это войско, особо гадать не приходилось: в выборе маршрута для наступления хаморианцы были ограничены. Прямой путь из Хидлена через Санту и Арастию был перекрыт кипящим озером, образовавшимся после взрыва серного источника. Таким образом, им оставалось идти через перевал от Факлара.
Чтобы попасть туда, нам следовало пройти тесниной, затем – по Стурбалу к Литге, а там уж с другой стороны подойти к перевалу.
В теснине, как всегда, стоял туман, но на сей раз он поднимался невысоко, и верхушки утесов были высушены солнцем.
– Сухой нынче год, – сказал Валдейн. – Вон как вода в реке упала.
– Это может плохо сказаться на урожае, – заметил Джастин.
– С оливками во всяком случае ничего не случится, – откликнулась Берли.
В сумерках мы добрались до Фелсы, где остановились в пустых казармах и поужинали холодной бараниной с холодной вермишелью. У Джастина нашелся кувшин с элем, Дайала прихватила с собой немного сухофруктов. Холодное мясо не воодушевляло: на мой взгляд, даже зерновые брикеты Гэрлока выглядели аппетитнее. Эль я не любил, так что запивать вермишель пришлось водой.
Рассвет встретил нас уже на дороге. По ту сторону Стурбала простиралась Великая пустыня.
– Здесь поля, – заметил я, – а на том берегу безлюдное запустение. Всего несколько кай, а какая разница!
– Да, так бывает, – буркнул Джастин, похоже, не настроенный вести разговоры.
А вот Дайала разговаривала частенько, только не с ним, а со своей лошадкой. Порой она спешивалась и шла рядом с животным.
Я погладил Гэрлока, гадая, не обменивается ли эта парочка мыслями и не довелось ли мне встрять в их молчаливую беседу? Но в любом случае Джастин мог бы быть полюбезнее. Вот Гэрлок: я его погладил, так он хоть заржал в ответ.
Дорога за Фелсой, проложенная в ту пору, когда горняцкие подводы возили через Фелсу медь в Расор для погрузки на корабли, была широкой, но разбитой. Плиты потрескались и выщербились, поребрики обвалились. Я предоставил Гэрлоку возможность самому выбирать путь: у него это получалось лучше.
– Ухабистая дорога.
– Вот что происходит, как только искусственно привнесенный в природу порядок перестают поддерживать, – тут же откликнулся Джастин.
– У природы собственная гармония, – заметил я в ответ на очередную туманную сентенцию.
– Но природа, в отличие от людей, никогда не перестает ее поддерживать, – возразила Дайала, и пока я пытался осмыслить эту фразу, она с чуть ли не виноватой улыбкой продолжила: – В действительности все в природе представляет собой переплетение хаоса и гармонии, просто гармония лежит на поверхности, и результат выглядит гармоничным. Но как раз поэтому вмешательство человека зачастую влечет за собой ужасающие последствия.
– Потому что человек привносит избыток того или другого, а в итоге нарушает Равновесие?
– Да. На практике все сложнее, но принцип именно таков. Поэтому людям очень непросто жить в согласии с природой.
Это я понимал: большинство людей односторонне привержены тому или иному началу, а для природы они равноценны.
– А друидам это удается?
– Друидам удается, но не все рожденные в Наклосе становятся друидами. И не все друиды, – тут она с улыбкой, сделавшей ее еще более похожей на юную девушку, взглянула на Джастина, – рождаются в Наклосе.
– А что происходит с теми из ваших, кому не дано стать друидами? Их изгоняют, как на Отшельничьем?
– Некоторые уходят сами. Некоторые умирают.
– Есть особое испытание, – вставил Джастин. – Проходить его вроде бы никто не обязан, но оно весьма действенно разделяет пригодных и непригодных к жизни в Наклосе. Кое-кто предпочитает не сталкиваться с этим и уходит сразу. Другие пытаются пройти испытание и гибнут.
Я покачал головой. Выходит, друиды не лучше тех, кто заправляет на Отшельничьем.
– Ты огорчен? – спросила Дайала.
– Да.
По правде, так я был просто разозлен. Хотя и не вполне понимал, чем.
– Разве люди не имеют изъянов? – мягко осведомилась друида.
– Все имеют изъяны. Даже мифические ангелы.
Гэрлок заржал, давая мне знать, что хочет пить.
– Потерпи немножко, дружок, – сказал я, потрепав его по холке.
– А что делать, если несовершенное существо причиняет вред людям или природе?
– Не знаю.
Я и вправду не знал: получалось, что против таких людей нужно или применять насилие, или смиряться с насилием, совершаемым ими самими. Однако высылка или убийство не в наказание, а для предотвращения нежелательных деяний отнюдь не казались мне проявлением справедливости.
– Позволь объяснить получше, – сказала она. – Испытание в Наклосе существует для того чтобы помочь человеку прийти к пониманию Равновесия и единению с ним. Ты и сам прошел его, сам того не подозревая. Некоторые люди умирают, поскольку оказываются неспособными понять или принять Равновесие. Другие страшатся испытания, и мы разрешаем им уйти или поселиться в Запустении.
– Вы изгоняете их из Наклоса?
– Нет. Многие уезжают, но не потому, что их выселяют. С нашей точки зрения им было бы лучше остаться: и для их безопасности, и для безопасности других. Но они зачастую в силу своей ущербности предпочитают идти на риск.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
