Соблазнительно, но не спрошу: на каком языке мы с вами говорим? Знаю, пока на разных. Но, может быть, читатель, недовольный моим эссе, сам ответит на вопрос, почему в XIX веке русские писатели многие слова писали и понимали совершенно по-разному? Что, язык не сложился? Или причина иная? А почему вдруг в «древней» кириллице появилась новая буква «Ё»?
Не свидетельствует ли то о младом возрасте русского языка, который начался все-таки с XVIII века? Что, если прав Е. Баратынский, утверждая:
Предрассудок! Он обломокДревней правды. Храм упал;А руин его потомокЯзыка не разгадал.Гонит в нем наш век надменный,Не узнав его лица. Нашей правды современнойДряхлолетнего отца.
Впрочем, возможно, галерея портретов убедит самых стойких оппонентов лучше слов. Могу и ее привести, здесь будут Аксаков, Баратынский, Кантемир, Бунин, Гоголь, Пушкин, Кутузов, Карамзин, Тургенев, Чаадаев, Лев Толстой, Тредиаковский, Тютчев, конечно, сами Романовы… Вообще не о чем спорить. Едва ли не вся русская аристократия (более трехсот фамилий!) – тюрки по родословной. О них я говорю.
Они и есть наши предки, гордость России. Забытое культурное наследие Великой Степи.
Сотни знаков древнерусской культуры – вся литература! – в одночасье канули во тьму. Возможно ли такое? О библиотеке Ивана Грозного ничего, кроме легенд. Она была не единственная, знали и другие библиотеки той поры. Не могли же они разом исчезнуть? И «Слово о полку Игореве» два века – объект споров, хотя вряд ли кто из специалистов признает, что хотя бы понял смысл поэмы. Мне это признание напомнило бы откровение человека, искренне убежденного, что Земля плоская и лежит на спинах трех слонов.
Что, если вправду и «рукописи не горят», и библиотеки тоже? Что, если «потерянное» не потеряно? Его просто перестали узнавать… У меня своя точка зрения на историю Руси, ее и излагаю. Она не истина в последней инстанции. Она просто моя точка зрения, которую можно опровергать, но прошу делать это корректно – с аргументами.
В культуре народа главное – язык, всегда думал я, однако с годами понял: не язык определяет культуру, он отличает ее.
Наша речь очень подвижна, особенно если подвижностью управляла такая сила, как средневековая Церковь. Когда-то давным-давно прочитал, что современные англичане и французы не знают языка предков – они не понимают его. Удивительно? Позорно? Нет, Церковь веками отсекала их от их же корней, они и забыли. Воскресни Шекспир, вряд ли кто на улицах Лондона ответит ему на его «среднеанглийском» языке.
Другой, «древнеанглийский» язык был у короля Артура, тоже англичанина, его вообще теперь никто не поймет. Это же относится к франкам, Карл Великий, их первый король, не поговорил бы с потомками в XXI веке. И они не поняли бы друг друга. Значит, языки, словно люди, с возрастом стареют? Меняются? Ну, как сказать…
Воскресни Аттила, с ним заговорит любой хакас или казах, не стояли бы в стороне от разговора якут и чуваш. Сегодняшний азербайджанец понял бы речь царя Кира.
Может быть, отдельные слова Аттилы и Кира остались непонятными, но было бы тех непонятных слов процента два-три. От силы пять. А Чингисхана в той компании поняли бы все, потому что тюркский язык обладает редким качеством: не стареет, консервативен, не растворяется среди других языков. «Божественным» называли его в раннем Средневековье – языком веры. Каким был тысячу лет назад, таким остался. Редкий случай. Загадка для филологов.
Эти мои примеры относятся к языку Руси и России, хотя вроде бы далеки от них. Однако с какой стороны посмотреть! Если со славянофильской, то история Евразии по-прежнему будет туманной и спорной. Как сейчас. Если же взглянуть на суть вещей глазами тюрка, многое проясняется… Мне так кажется. Понимаю, звучит вызывающе и кому-то я уже здорово надоел со своими примерами, но тем не менее еще раз напомню, Англия появилась на стыке V–VI веков, после англосаксонских походов, ее основали потомки Аттилы. Король (хан?) Артур был из их числа! И Бургундию, и Каталонию, и Тюрингию, и другие европейские страны основали дети и внуки всадников, пришедших с Древнего Алтая… С нашего Алтая! (109) Это давно уже не новость, но подходящий повод заговорить о языке Средневековья? О якобы «темных веках»?
Что в них «темного», когда у нас в руке свеча? Алтай. И все на виду, хотя не названо по имени-отчеству. Политика иных общественных институтов не позволяет воссоздать картину былого, отсюда «темнота» (от слова «темнить») и лишенные логики «официальные» теории, господствующие в учебниках истории.
Воистину ли, что «язык дан нам, чтобы скрывать мысли»? Почему не наоборот – чтобы открывать их. Особенно когда речь идет о Великом переселении народов, которое касалось всех нас, даже тогда не родившихся.
А разве не факт, что на географической карте Средневековой Европы миллионы квадратных километров занимали девственные земли? Ничейные земли. Заселили их в IV–V веках, в период Великого переселения народов. Этот тоже очевидный факт рассказал мне, географу, о народонаселении, о культуре в новых регионах. Тюрки здесь звались новоселами, их кони теперь паслись на здешних пастбищах.
Расчеты показывают, что каждый второй европеец был тюрок. Убежден, этот вывод подтвердят и генетики, подтвердят экспериментально, своими методами, не зная о Великом переселении народов, о моих «сумасшедших» книгах и экспедициях. (110) Во всяком случае, та разноголосица, которая слышится в их рядах, позволяет надеяться на объективность.
Словом, с картой в руке я не мог не прийти к выводу: до середины XIII века добрая половина европейцев считала себя тюрками и говорила на диалектах тюркского языка. Тут и доказывать вроде бы нечего. Взять хотя бы участников крестовых походов, то были люди из разных стран, но общались между собой они на одном языке. И песни пели одни и те же.
В 1241 году хан Батый пожелал подчинить тюркский мир Запада и тем исполнить волю Чингисхана, записанную в Ясе: «Идти так далеко, пока не встретишь последнего тюрка». Второй его целью было свержение власти папы римского, этого «лишнего на земле человека», который своей политикой интриг заимел власть над всеми европейскими тюрками… Тоже известные факты.
Достичь желаемого Батыю, как мы знаем, не удалось, помешали обстоятельства. Но Европа тогда очень перепугалась, и Западу ничего не оставалось, как перестать быть тюркским, точнее, перестать говорить на родном языке. То был шанс избежать повторного нашествия Востока. И тогда Церковь объявила об инквизиции. Эдуард Гиббон блестяще передал обстановку тех лет, которые черной чертой разделили Европу на тюркскую и нетюркскую. На темные и светлые века…
Ныне свой забытый родной язык европейцы называют народной латынью, они не скрывают, что на нем говорили простолюдины и знать, что на нем писали трубадуры, миннезингеры, скальды. До инквизиции то был язык Запада, его культуры, его Церкви. Увы… Крамола? Нет. Та «крамола» читается даже в переписке римских пап и в церковной литературе католиков.
Каким же сильным было слово «инквизиция», оно действительно «жгло уста тем, кто произносил его, и уши тем, кто слышал». Церковь следы тюркской культуры назвала, как известно, по-тюркски – «ересью». И что? Запад не смог придумать даже нового слова. Это очень и очень показательно! Потому что новые слова в языке рождаются вместе с новой мыслью или новым понятием, здесь же мысль и желание обогнали слово.
Как проходили реформы языка в Западной Европе тоже известно, повторять историю Средневековья не вижу здесь смысла. Эдуард Гиббон вполне подробно и обстоятельно объяснил суть инквизиции, суть эпохи Возрождения, суть политики того времени. Не называя тюрков тюрками. А называя – еретиками. Показал, как Европа реформировала свой тюркский язык, недовольных еретиков сжигая на костре вместе с их книгами… как в Англии появился среднеанглийский язык. Затем Шекспир!
Одним из авторов языковых новаций в Италии был Данте Алигьери. Здесь та же трагедия, но с другими оттенками. Тюркские книги сжигали, прятали в монастырях. Но не сожгли, не спрятали, они жили в памяти народа, которому Церковь запретила помнить предков, запретила говорить на родном языке. И тем не менее.
Современные филологи отметили сходство сюжетов и образов у Шекспира и Низами Гянджеви, двух великих поэтов Средневековья, не знавших о творчестве друг друга абсолютно ничего. Порой красота мысли и ясность выражения у них – как близнецы, которые встречаются после недолгой разлуки.
«Человека можно познать по обществу, в котором он вращается, о нем можно судить и по языку, которым он выражается», – сказал по схожему поводу в XVII веке Джонатан Свифт, великий английский писатель. И был абсолютно прав… Языковая культура, даже забытая, не умирает! Следы ее остаются, они и привлекают.
…Да, Иван Грозный владел библиотекой – книгами, написанными по-тюркски. Повторяю, они не пропали, нет, их просто разучились читать. Возможно, кто-то из читателей, как я, держал в руках эти бесценные реликвии. Наверняка, они есть в сундуках староверов – тонких ценителей древности. В архивных фондах библиотек. Люди смотрят на них и не понимают, что это за книги? Потому что не ведают о темных лабиринтах, куда в XVII веке иезуиты заманили всех нас и себя в том числе.
