— Это Марк Винкер? Не слишком похож. Лицо немного длиннее и мягче, некоторые черты бы подправить… Но узнать его можно. Если приглядеться, он здорово походит на отца. И на мать. Правда, ее портреты я распорядился сжечь, но память у нас фамильная.
Я все думал, кого же он мне так напоминает… Самую блестящую куртизанку двора, Юсти Несравненную. Официальную фаворитку Рамера Восьмого и мать второго, признанного наследника. Императрица после меня потеряла способность иметь детей. Рождение Змея плохо сказалось на ее здоровье.
— Марк — принц Дженга? — потрясенно переспросила Алета. Похоже, из всего сказанного она уловила только это.
— Марк — никто. Младший принц Дженга погиб во время заговора, — голос императора, все такой же негромкий, вдруг придавил ее, словно тяжеленная каменная плита. Алета почувствовала, что задыхается. — Империи не нужны мятежи, тем более сейчас, когда мы разорены войной и остались без анеботума. Она просто не выдержит. Рухнет. И под ее обломками погибнем не только мы с тобой, дорогая жена. Погибнут миллионы.
— Вы убьете его? Ради высшего блага?
— Стоило бы, — пожал плечами Рамер Девятый, — но нужно посмотреть, сколько он знает. Если понятия не имеет о своем родстве с Дженга — пусть живет, под ненавязчивым присмотром. Женить его на какой-нибудь подходящей девушке из третьего сословия. Желательно — бесплодной. Стратег он неплохой, а как ученый — вообще гениален. Такими мозгами не разбрасываются, они дороже анеботума. Я так понимаю, ты согласна на клятву молчания?
Алета жестко сощурилась. В ней не осталось ни испуга, ни стеснения. Она смотрела на императора уверенно и зло. Как на врага. Сильного врага, только что победившего в очень важной схватке. Но которому еще далеко до победы в войне.
— Я согласна. Ради Марка. И ради нашего сына. Но не ради вашего трона, чтоб он провалился до самого ада!
— А вот как раз твои мотивы, дорогая Алета, мне совершенно параллельны, — усмехнулся Рамер, — главное, что ты все таки сделаешь то, что мне нужно. А со своими внутренними демонами договаривайся сама. Ты — сильная девочка, справишься.
Он пошел прочь, двигаясь неслышно, в самом деле, как змей, но у самого выхода обернулся. Антрацитовые глаза были серьезны.
— Если почувствуешь, что они одолевают — зови. Помогу.
Глава 50 ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ИГРЫ
День выдался не жарким. То ли лето уже потихоньку катилось на вторую половину, то ли боги оказались милостивы, то ли просто так совпало — но парадные темные мундиры, которые стали бы орудием пытки в любой другой день, сегодня просто доставляли легкое неудобство. Вполне терпимое.
Эшери, казалось, вообще чувствует себя как рыба в воде. Затянутый в идеально пригнанную форму, с новеньким шевроном, шлемом золотых волос и фирменным равнодушно-доброжелательным выражением красивого лица, он был великолепен.
Маркиз невольно вспомнил другого Эшери — Кота, в потертых штанах и рубахе, задубевшей от соленого пота, сапогах из грубой кожи, косынке, повязанной на пастуший манер и целым арсеналом ножей во всех мыслимых и немыслимых местах.
Кот был ему ближе, чем герцог Монтрез. Но Котов с Маркизами на такие мероприятия не пускали, тем более, в качестве главных действующих лиц. Пришлось соответствовать.
И, если у Кота превращение в лощеного аристократа прошло, как маслом смазали, то Маркиз в шкуре дипломата чувствовал себя как та же самая рыба, но уже на сковородке. Не подпрыгивал, пытаясь удрать, лишь потому, что был порядком оглушен — хвала Богам, что не выпотрошен.
Впрочем, и этот светлый миг был, кажется, не за горами.
— А почему мы-то? — тихонько спросил Маркиз.
Эшери, не меняя скучающего выражения лица, сверкнул светло-зелеными глазами:
— У Императора не было другого выхода. Те, кому он изначально планировал поручить эту миссию, внезапно оказались втянутыми в заговор.
— Заговор?
— Ты в курсе, что такое "теологическая угроза"?
— Активизация радикальных течений в религии, — пожал плечами Маркиз, — вплоть до открытого террора под лозунгом: "Защитим нашу веру!"
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Молодец, — серьезно похвалил Эшери, — быстро вспомнил. А теперь, сделай мне личный подарок: выкинь из головы эту ерунду еще быстрее. Любое радикальное течение, независимо от лозунгов, это всего лишь грубый инструмент, который нужен только для одного — сеять бардак и хаос. Чтобы под его прикрытием умные и дальновидные люди могли спокойно делать свое дело.
— Если я правильно тебя понял, те, кто сеял бардак и хаос, сидят в Лонгери. А про тех, кто спокойно делает свое дело, мы пока ничего не знаем. И поэтому Его Величеству позарез нужны те, кому он точно может доверять. А из них под рукой только ты. И плевать, что ты ни разу не дипломат.
— Еще раз молодец. Только две ошибки: слишком резкие и словно "обрезанные" жесты. На таких сборищах тебя "читают" непрерывно все, кому не лень. А ленивые — время от времени, но обязательно в тот момент, когда ты пытаешься что-то скрыть. Так что мой совет — не пытайся прятать чувства, у тебя это получается плохо. Будь собой. Выражай их абсолютно открыто. Улыбайся, удивляйся, возмущайся. Здешний бомонд с ума сойдет, пытаясь понять, что же ты прячешь за таким ярким фасадом, им и в голову не придет, что ты искренен.
— Не можешь скрыть — клади на видное место? — улыбнулся Маркиз. — А вторая ошибка.
— В личном местоимении. Не "ты", а "мы". О тебе Его Величество тоже знает.
— И не одобряет? — скривился Маркиз.
— Может быть, и не одобряет, но, поверь — учитывает. Мы приехали.
Маркиз только головой покачал. Занавески кареты были закрыты, на клепсидру Кот не смотрел, однако, время прибытия к "Генеральскому" дому угадал с точностью до пары мгновений.
Стук колес изменился, с булыжника карета съехала на плиты, и, очень скоро, остановилась. Слуга распахнул дверцу.
Монтрез одобряюще похлопал по руке вассала и ступил на подножку.
К такому Маркиз готов не был… Их встречала вся Кайора: толпа народу, заполонившая улицу: лица и лица. Молодые, старые, мужские, женские. Целое море лиц — и все с широченными улыбками.
От вопля, которым их встретил город, чуть лошади не шарахнулись. Во всяком случае — присели и опытный кучер с трудом удержал их на месте. Но он не злился, на его загорелом, обветренном лице сияла такая же ликующая улыбка. Ния Меори…
Маркиз не сразу сообразил, что приветствия кричат не только Коту. Его тоже узнали. Молодой вассал еще не понял, как к этому следует отнестись, когда кучер с той же шальной улыбкой снял с пояса флягу и выплеснул ее содержимое в воздух, прямо над головой герцога Монтреза.
На голову и плечи обрушился душ… Это была вода, самая обычная ключевая вода, теплая, согретая телом возницы.
…Хвататься за шпагу? Ругаться? Но глаза людей светились такой чистой и незамутненной радостью. Да и — вода же, не кислота, и даже не краска.
Маркиз бросил взгляд на маршала. А тот просиял ответной улыбкой — словно солнце из-за туч выглянуло и коснулось всех и каждого из многотысячной толпы. Площадь стихла. Вся. Сразу.
— Шаатари ния меори, ки руш а ри меори, — звучный голос маршала без труда достиг самого последнего ряда. — Это не моя победа. Это наша победа.
Солнце нашло, таки, самый удачный момент, чтобы выглянуть из плотной пелены облаков — как раз тогда, когда сотни фляг разом опрокинулись и воздух над ковровой дорожкой, расстеленной для маршала, засверкал бриллиантовой крошкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
…И пока они неторопливо пересекали двор и поднимались по широкой лестнице, небо над ними еще не раз взрывалось радугами.
До парадного крыльца новоявленные дипломаты и народные герои добрались, промокшие до белья…
— Святые Древние! — воскликнул новый хозяин города, местный уроженец, если судить по характерным выступающим скулам, — Здесь же, практически, пустыня. Как вы умудрились попасть под дождь?
