– …Али собака?
– Ты на мое фамилие намеков не делай, боярин Никодим, а то ведь я лопатой-то не только чуду-юду вдарить могу!
– Конечно, ты только лопатой орудовать и можешь, чем еще-то!..
– Ну, ты меня довел, Труворович трепливый!..
– Босяк худородный!..
– Не шшорьтешь, не шшорьтешь у воды – примета плохая!
– Что за примета?
– А вот штарые люди говорят, што ешли у воды шшоритьшя…
– Что, опять со страшной рожей помрешь?
– Нет. Шай невкушный будет.
– Чай… – мечтательно проговорил кто-то из женщин, и над озером снова повисло задумчивое молчание.
– Я тут недавно одну книжку читала, – несмело нарушила тишину Наташа Конева-Тыгыдычная,
– про Вамаяси. Записки купца…
– И что твой купец пишет про добычу огня из камней? – кисло поинтересовался боярин Селиверст.
– Нет, про это он ничего не пишет… – Наташа засмущалась еще больше.
– А что он пишет, деточка? – поддержала ее Конева-Тыгыдычная. – Расскажи нам всем, не стесняйся.
– Ну… Он пишет, что вамаясьцы рыбу, к примеру, вообще не жарят. Они ее сырой кушают. И я тут подумала: чудо-юдо ведь в воде жило, и плавники у него есть, значит, его можно рыбой считать… А если оно – рыба, и вамаясьцы ее сырой, как мы – морковку, едят, то и нам ее сырой есть не зазорно…
– Хм…
– Вамаясьцы – дикий народ, – набычившись, покачал головой боярин Никодим.
– С чего ты взял, что дикий?
– Ну, раз они рыбу сырую едят.
– Они бумагу изобрели.
– И фарфор…
– И воздушных змеев…
– И мандарины…
– Не мандарины, а мандаринов…
– Сам дурак…
– Лучше бы они изобрели спички, – не столь решительно, но все еще упрямо возразил потомок Трувора.
Бояре снова замолчали и неуверенно зачесали в затылках.
Голод-голодом, но есть сырую чудо-юдину…
– А вот я, когда мы отсюда выберемся, намерен отправиться в путешествие и посетить Вамаяси, – объявил ранее молчавший боярин Демьян. – И готовиться к этому намерен прямо сейчас. Чего откладывать.
– Это как?
– А когда в чужой дом приходишь, свои правила не диктуешь. Вот и мне придется рыбу сырую там есть. А я вот сейчас и потренируюсь. Чтоб там гримасой невзначай хозяев не обидеть, честь лукоморскую не уронить.
И, пока не передумал, Демьян решительно выбрал кусок поменьше и впился в него зубами.
Бояре замерли, как в цирке при исполнении смертельного номера.
– Ну, как?.. – шепотом произнесла боярышня Арина.
– Объедение! – радуясь, что поблизости нет свечей и не видно нецензурного выражения его лица, соврал Демьян.
Но, хоть все всё и без свечей поняли, на третий день скитаний под землей сырая чудо-юдина все же лучше, чем никакой чудо-юдины, и это тоже понимали все…
– Честно говоря, я тоже уже давно о такой поездке подумываю… – почти незаметно скривившись, потянулась к мясу боярыня Варвара.
– Куда это ты без меня-то собралась? – опередил ее супруг.
– Говорят, любопытная страна – Вамаяси…
– Надо съездить, надо…
– Всегда мне было интересно, как это они фарфор делают…
– И прикупить воз-другой не помешало бы…
– К тому же, раз тут дело чести…
Кусок за куском, реликтовый деликатес начинал расходиться.
* * *
– …Ты жуй, жуй, не забывай, – напомнил Митрохе библиотечный, и тот с удвоенной частотой заработал челюстями, перемалывая в кашу пригоршню листьев мяты, поспешно принесенных Дионисием с кухонки сразу, как только истопник показался в дверном проеме его квартирки.
– Помогает хоть? – озабоченно поинтересовался Граненыч у Дионисия сквозь набитый рот, не переставая жевать.
– Не очень, – честно признался тот.
– Ничего, у меня в полотенце мелисса и смородиновый лист, – нетерпеливо махнула
рукой Елена Прекрасная и впилась глазами в лицо Граненыча. – Рассказывай дальше. Что было дальше?
И истопник, большим глотком отправив в желудок всю зеленую, отчаянно пахнущую массу, не торопясь, со смаком продолжил описывать события уходящего дня:
– А дальше Бамбук – он от нежданной свободы, похоже, совсем к тому времени сдурел – загнал солдат на деревья, а Му-Му Букаху – на ограду вольеры с Ветром. Я вам доложу, Ветерок так не развлекался ни разу с того дня, как к нему полез с палкой и застрял между штакетинами пьяный Пашка-полотер!.. А между тем, черносотенец, который из лукоморских, из предателей, спасаясь от Герасима, перескочил через забор и обнаружил себя нос к носу с Пуфиком. Конечно, он уже старый, лодырь, и ягненка новорожденного не обидит, но ведь предатель-то гадюка этого не знал! А я не знал, ваше величество, что люди умеют так орать… Как он тут рванул… Как со всей дури перемахнул через другую ограду… Как на Снежка приземлился … Вот тут самая потеха и началась… медведюшке-то нашему…
– Он… его съел? – с замиранием сердца от ужаса и алкогольно-ментоловых паров,
неотступно витающих и выискивающих брешь в ее ароматизированной защите, спросила Елена.
– Съесть – не съел, но заразил, – серьезно ответил Граненыч.
– Чем? – непонимающе наморщил лоб Дионисий.
– Болезнью своей. Медвежьей.
– Ай, да ну тебя, – махнула с облегчением свободной рукой царица.
– Да живым выскочил, гамадрил… мадригал… маргинал твой, ваше величество, – вспоминая виденное и невольно ухмыляясь, успокоил ее Митроха. – А напрасно. Он же предатель, шкура. Чего его жалеть? Он бы нас не пожалел. А казна могла бы на свинине для мишки день-другой сэкономить…
– А что произошло потом? – нетерпеливо прервал кровожадные рассуждения Граненыча библиотечный.
– А потом прибежала подмога и загнала зверей в загоны, – пожал плечами тот. – Не сразу, конечно… Побегать пришлось, не без этого… После нагнали плотников –
ограду ремонтировать. До вечера молотками стучали. Да все под охраной. Даром что заколдованные, а как охрана прочь – так и их как магнитом за ними тут же тянет.
– Ну, а ты? – снова вспомнила главного героя повествования царица. – Где все это время был ты? Тоже на дереве?
– Да, – поддержал ее хозяин библиотеки. – Как тебя не заметили, когда вокруг было столько людей? Как ты спасся?
– А я это время с обезьянами просидел, – снова усмехнулся, хоть и невесело теперь, Граненыч. – Армячишко наизнанку вывернул, мехом наружу, и шапку тоже, в угол сарайки ихней забился, к печке поближе, и отсиделся. Вот такой маневр. Там
щелка была – в нее шибко все хорошо видать было, а меня – никому. А большего мне и не надо. Я не гордый. Зачем мне их внимание? А потом стемнело, и я сюда передислоцировался… Так что, извини, царица-матушка. Не смог я твоего наказа выполнить. Не выбраться в город отсюда никак.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
