— Весьма осторожный джентльмен,— сказал Вили.— Но он богат и из древнего рода.
В течение следующего часа он говорил почти без перерыва, посвящая меня в текущее положение дел. По его словам, мятежники готовы были выступить в любую минуту. И судя по словам Рузвельта — если они выступят, то победят.
— Вот увидите, верноподданные бритты все до единого встанут под знамена вашей милости!
После часа езды мы свернули на боковую дорогу и, проехав между каменными колоннами, оказались на дорожке, которая вела среди ухоженных деревьев на мощеный двор перед трехэтажным домом с цветочными ящиками, окнами в переплетах и бревенчатыми фронтонами, выглядевшими совсем как настоящие. Широкие ступени вели на просторную веранду. Пожилой человек в расшитом камзоле, черных брюках и домашних туфлях впустил нас в дом. Увидев меня, он вытаращил глаза.
— Его милость желает немедленно видеть сэра Джона,— сказал Вили.
— Сэр Джон два дня пребывает в постели с лихорадкой. Он никого не принимает...
— А сейчас примет,— оборвал его Вили. Дюрецкий несколько замешкался, затем провел нас в темную комнату, полную книг, и шаркающей походкой удалился.
Я осмотрел стоявшие на полках книги, в основном тома в кожаных переплетах с названиями вроде «История судопроизводства» или «Кампании против Кванектикот-тов». Минут через пять дверь открылась, и вернувшийся дворецкий сдавленно доложил, что сэр Джон сейчас нас примет.
Хозяин дома, худощавый остроносый старый аристократ с шелковистыми черными усами и такой же каймой волос вокруг высокой лысины, принял нас в спальне на верхнем этаже. Он сидел на постели размером с хоккейное поле, окруженный со всех сторон фиолетовыми атласными подушками с вышитой монограммой и многочисленными кружевами, словно у голливудского епископа. Он был одет в бежевый шелковый халат с атласными отворотами, на который была наброшена вязаная шаль, но даже несмотря на это, кончик его носа казался ледяным. Увидев меня, он едва не выпрыгнул из кровати.
— Что... как...— Он уставился на нас, переводя взгляд с меня на Вили и обратно.— Почему вы явились именно сюда?
— А где еше я мог бы рассчитывать найти друзей? — ответил я.
— Друзей? Я слышал от наместника про некоего претендента на герцогство, но никак не ожидал, что он объявится здесь да еще в таком виде.
— Откуда вы знаете, что я именно он? Или что я самозванец?
— А кем еще вы могли бы быть?
— Хотите сказать, что считаете меня настоящим? Что ж, рад, сэр Джон. Ибо пришла пора действовать.
— Действовать? Как именно действовать?
— Освободить Британию.
— Вы с ума сошли? Вы навлечете разорение и смерть на мой дом... на всех нас! Мы, Плантагенеты, всегда отличались терпимостью. Убийство герцога Ричарда лишь подтверждает, сколь непрочно наше положение...
— Кто его убил?
— Люди Гаррона, само собой.
— Удивительно. С точки зрения наместника, это был крайне глупый поступок. В итоге это настроило британцев против него куда сильнее, чем когда-либо сам Ричард при жизни.
— Все это лишь пустые догадки, — рявкнул сэр Джон.— Вы являетесь сюда без спроса и пытаетесь склонить меня к измене! Что, собственно, я о вас знаю? По-вашему, я стану доверять выскочке чужаку?
— Да что вы, сэр Джон,— негодующе возразил Вили.— Стоит лишь на него взглянуть...
— А вы-то что о нем знаете, друг мой? Я что, должен беспрекословно соглашаться с любой деревенщиной, которая заявляет о своих правах на герцогство?
— Послушайте, сэр Джон...
— Хватит! Дело будет ждать своего решения до тех пор, пока я не посоветуюсь кое с кем из влиятельных особ. Пока же я предоставлю вам убежище — большего я сделать не в состоянии.
Лекленд пронзил меня взглядом, словно клинком под ребра, и дернул за шнурок от колокольчика. Дворецкий появился почти мгновенно, из чего следовало, что все это время он стоял где-то неподалеку.
— Покажи милорду его апартаменты,— прошипел он сквозь зубы.— А мастеру Вилибальду отведи комнату под лестницей.
Я последовал за своим проводником по коридору в просторную комнату с высоким потолком и большими окнами, из которой вели двери в гостиную и ванную. Дворецкий показал мне мыло и полотенце, а потом, слегка задержавшись в дверях, хитро на меня посмотрел.
— Сердце мое радуется, слыша, как ваша милость дерзко отвечала его светлости,— прокудахтал он.— Прошу прощения у вашей милости, но слишком уж тоскливо было тут с тех пор, как настоящий боевой герцог последний раз ступал на эти старые половицы.
— В замочную скважину подслушиваешь, да? — усмехнулся я,— Разбуди меня, как только все соберутся. Не хотелось бы что-нибудь пропустить.
— Можете на меня положиться, ваша милость,— ответил он и вышел.
Сняв сапоги, я лег и погрузился в сон, в котором конные рыцари с копьями наперевес скакали навстречу шквалу пулеметного огня.
Я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Возле моего уха раздавался старческий голос:
— Они уже здесь, ваша милость! Милорд Лекленд сейчас вместе с ними в кабинете и, если не ошибаюсь, замышляет недоброе!
— Лекленд знает, что вы здесь?
— Нет, ваша милость.
Спустившись по лестнице, мы пересекли зал и остановились у приоткрытой двери. Вили обернулся и, кивнув мне, приложил ладонь к уху.
— ...самозванец, джентльмены,— говорил Лекленд.— Не истинный бритт, а всего лишь наемник Гаррона, купленный за французское золото и посланный, чтобы предать нас всех...
Я распахнул дверь и вошел. Разговор тут же оборвался, будто кто-то повернул выключатель. Человек десять собрались вокруг длинного стола, во главе которого сидел Лекленд. Все были одеты в разнообразные костюмы, украшенные мехом и кружевами, а на боку у каждого висел меч. Ближе всего ко мне оказался рослый широкоплечий тип с короткой шеей, курчавой черной бородой и диким взглядом. Увидев меня, он удивленно попятился.
— Пусть вас не обманывают его лицо и фигура! — бросил Лекленд.— Он возглавит мятеж, а потом договорится с Гарроном! Сможет ли он что-то на это возразить? — Он вытянул в мою сторону трясущийся от ярости палец.
Я ответил не сразу. То, что он говорил, в точности совпадало с предложением Рузвельта. Похоже, в этом содержался некий намек, но он был мне непонятен.
— Вот видите? — злорадно произнес Лекленд.— Он даже не осмеливается возражать!
Чернобородый вытащил меч с лязгом, от которого у меня по коже побежали мурашки.
— Весьма изощренный ход! — воскликнул он голосом, не предвещавшим ничего хорошего,— С помощью марионетки Плантагенета, пляшущей под его дудку, он намерен добиться того, о чем Людовики мечтали в течение семисот лет — полностью подчинить себе бриттов!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
