Таков смысл в этих словах. Но возможно, что еретик обратит также и это изречение как бы в некоторую пищу для присущего ему нечестия. Быть может, он выступит с обвинением сущности (природы) Единородного и сочтет ее меньшею сравнительно с Отцом на том основании, что Он употребляет о Себе слово «послан». Таковой пусть опять поразмыслит о только что высказанном нами образе домостроения и припомнит слова Павла о Сыне: «Он (Кто), во образе Бога будучи, не похищением почел быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв, в подобии человеков быв, и видом обретшись (оказавшись) как человек унизил Себя, послушен быв до смерти» (Флп. 2, 6–8). Если же унизил Себя добровольно, очевидно при соблаговолении и согласии с Ним Отца, то какому же обвинению будет подлежать Он, приведший в исполнение образ домостроения так, как надлежало? А если на основании слова «послан» думаешь, что Сын меньше, чем Отец, то каким, скажи мне, образом, будучи меньшим, по твоему невежественному мнению, Он всегда и неизменно действует совершенно как Бог? В чем же проявляется у Него это меньшее, если Он в совершенстве обладает свойством Родителя и полнейшею Божескою властию? Поэтому не меньшим надо представлять Его по причине послания Его, но, будучи Богом от Бога по природе и истинно, так как Он есть Премудрость и Сила Отца, — посылается к нам подобно от солнца распространяемому свету, дабы умудрять нуждающееся в мудрости и чтобы таким образом обессилившее наконец возвысилось чрез Него, укрепилось во всяком познании Бога и Отца и воспрянуло ко всякой добродетели. И это потому, что все доброе в человеческой природе явилось чрез одного только Христа. Таким образом, ничего вообще служебного (низшего) нет во Христе, кроме одного только образа по плоти (μορφῆς κατα σάρκα), напротив — (у Него) власть и сила над всем Божеская, хотя в речи о Нем мы человекообразно применяемся к состоянию Его уничижения.
Почто беседы Моея не разумеете? Яко не можете слышати слово Мое [627] (8, 43)
Уже много раз высказанное нами повторим опять для пользы читателей, ибо в частом указании полезного ничего нет худого. Разумею обычай Спасителя Христа не дожидаться произнесенных языком слов от неверовавших Ему, но смотреть внутрь сердец и давать ответы на возникавшие еще в глубине сердца их размышления. Человек, не ведая мыслей другого, по необходимости должен ожидать произнесенного слова, а Бог не так. Когда Господь сказал иудеям, что Он пришел не от Себя, как это было обыкновенно у приходивших на пророчество по собственному желанию, а не от Божественного Духа, но послан от Бога, то опять они стали думать или рассуждать в себе самих или даже тихо друг другу шептали: многие пророки возвещали повеления Божии и сообщали нам речи от Духа, но мы не находим у них ничего такого, что есть в речах Этого, — вот, Он совершенно отклоняет от подзаконного служения, переводит к какому-то другому устройству и вводит у нас новый образ жизни, — поэтому очевидно, что слово Его несогласно и не сходствует с древними. Когда Он, как это естественно думать, узрел такие размышления в них, то, показывая, что Он есть Бог по природе, и зная сердечные намерения, воспринимает их и говорит: Почему беседу Мою не разумеете? Потому что не можете слушать слово Мое. Знал, говорит, Я, что не можете понимать Мою беседу или учение. Но скажу вам причину этого и объясню, что препятствует тут. Не можете Мое слышать слово, причем словом не можете обличает их бессилие в совершенном благе, по причине подвластности их своим страстям. Ведь преданность удовольствиям расслабляет ум и, необузданным влечением к пороку сообщая бессилие сердцу, делает его вялым и несмелым в совершении добродетели. Итак, наперед обессилев от порочных влечений и угнетаемые собственными страстями, говорит, Мое слушать не можете слово, ибо «правы пути Господни, — по написанному, — и праведники пойдут по ним, а нечестивцы изнемогут в них» (Ос. 14, 10). Родственное этому найдешь и в других словах (Господа) к фарисеям: «Как можете веровать, славу друг от друга принимая, а славы от единого Бога не ищете?» (Ин. 5, 44). И здесь их невозможность веровать показывает добровольное бессилие их ума или уже наперед испорченную славолюбием душу. Истинным найдем также и сказанное Павлом: «Душевный же человек не принимает что от Духа Божия, ибо безумие для него (это) есть» (1 Кор. 2, 14). Итак, поелику были они душевны, то безумием считали (слова) Призывавшего их к спасению и Учившего пути превосходной жизни, прекрасно Направлявшего к благоугождению добролюбивому Богу, Которому всякая честь, слава, держава во веки веков, аминь.
КНИГА ШЕСТАЯ
Главы, содержащиеся в шестой книге
I. О том, что не от предшествовавших рождению (человека) согрешений души случаются с людьми телесные страдания, а также и грехи отцов на детей или чьи-либо на другого кого не наводит Бог, наказывая нисколько не погрешивших (в них не повинных), но правый над всем совершает суд, — причем предметом изъяснения служит изречение: «Равви, кто согрешил: он или родители его, что слепым родился?» (Ин. 9, 2).
***
Вы от отца диавола есте и похоти отца вашего хощете творити: он человекоубийца есть (бе) от начала и во истине не стоит, яко несть истины в нем. [628] (Егда глаголет лжу, от своих глаголет, яко ложь есть как и отец его: Аз же зане истину глаголю вам, не веруете Мне) [629] (8, 44–45)
Со всею справедливостию отстранив их от родства с Авраамом и обличив их как не имеющих сходства с нравами его и удалившихся от благочестия к самому Богу, а притом и разъяснив причину неспособности их слушать слова Его, — показывает опять, кто всего справедливее и естественнее должен бы называться отцом у них. Вы, говорит, от отца диавола есте, который, говорит, и человекоубийца был вначале, и в истине не стоит (устоял), лжец есть, — лжец у него и отец, которого ясно определил в следующих далее словах (и указал), кто это. Заключающееся в немногих словах предложение это имеет большую неясность и требует особенно точного исследования, ибо глубиною отличается речь об этом и, полагаю, неудобопонятна для многих.
Что касается простейшего и удобопонятного всем (буквального) смысла, то не другого кого определяет иудеям отца, кроме ниспавшего с неба сатаны. Но находящиеся вслед за тем слова как бы об этом определенном для них отце: потому что лжец есть, как и (καζώς καί) отец его, [630] несколько смущают нас и даже немало заставляют недоумевать.
О ком, в самом деле, здраво рассуждая, мы можем предположить, что он был отцом диаволу? Неужели кто другой прежде него ниспал, которому этот второй уподоблялся бы по виду и нравственности? Ведь из Священных и Божественных Писаний невозможно представить места для доказательства этого. А чего не говорится Богодухновенными Писаниями, то отнюдь не приемлемо для веры.[631] Напротив, всякий дух между демонами называется (и является как) детище диавола сатаны, по сказанному Спасителем нашим Христом: «Если же сатана сатану изгоняет, на себя самого разделился» (Мф. 12, 26). Но одного из прочих, преимуществующего и верховного, мы знаем, — это тот, к Кому сказано чрез пророка Иезекииля: «Ты — отпечаток подобия и венец красоты, в сладости рая Божия рожденный, всяким камнем дорогим ты облекся» (Иез. 28, 12–13). Кого же поэтому другого, без опасения ошибки, должны мы предполагать, сообразно которому этот отпечатлен, разумею сходство в порочности?
Некоторые из древних толкователей в объяснение этого места прекрасно утверждали, что тот исконный сатана, который считается предстоятелем и всех других демонов, связан, как сказано, силою Божию (Мф. 12, 29; 2 Пет. 2, 4; Иуд. 6) и ввержен в самый тартар для наказания за свою дерзость против Бога, а после него явился некоторый другой, однообразный с своим отцом по мерзостям, нынешний князь века сего (Ин. 12, 31; 14, 30; 16, 11; Мф. 9, 34; 12, 24; Еф. 6, 12 и другие), и что именно о нем Спаситель говорит, что и человекоубийца был от начала и потому что лжец есть, как (ὥσπερ) отец его.
Хотя на первый взгляд такое объяснение и представляется очень простым и естественным, однако ж соглашаться с ним нам не позволяет прежде всего вот что. Со времени пришествия Спасителя нашего владычество диавола начало падать и злые и нечистые духи стали отсылаться в бездну. Так, демоны, приступая к Нему, просили: «Да не повелишь нам в бездну отойти», как написано (Лк. 8, 31). Помним, что об этом они издавали великий вопль, говоря: «Оставь, что нам и Тебе, Иисус Назарянин? Знаем Тебя, Кто Ты: Святый Божий, — пришел сюда прежде времени мучить нас» (Мк. 1, 24; Мф. 8, 29). О том, что пришедший Господь наш Иисус Христос имел поразить и сокрушить их разнообразными способами, без сомнения, знали и сами они, из великой молвы о Нем у израильтян, однако ж обвиняли Его в несвоевременности пришествия, надменно и злостно порицая время Его явления. Впрочем, «прежде времени» говорят отнюдь не как подвергшиеся мучениям в другое какое-либо время, но как ожидающие одного времени пришествия, в которое они, без сомнения, должны были потерпеть ожидаемое. На это скажем и вот что: если, между тем как тот связан, по толкованию некоторых, другой кто-то прельстил Адама и еще не прекращает той ярости, в которой обвиняется, то первый будет совершенно безвинен в отношении к нам, его справедливо надо будет освободить от всякой вины, он не убил никого, не прельстил, не обманул, — и не к нему по справедливости будут относиться слова Бога: «Как одежда, в крови замаранная, не будет чиста, так и ты не будешь чист, потому что землю Мою погубил и народ Мой убил» (Ис. 14, 19–20). Если поэтому допустим, что сейчас перечисленным злодеяниям непричастен тот, кого и первым называют, то кому же, должны определить мы, подражает второй после него или чей образ носит он, превосходя в злодействе своего вождя и имея еще более грубые, чем тот, черты худости? Быть может, небезынтересно бы войти в более обширное исследование этого предмета, но почитаем излишним слишком распространяться о том, в чем не имеем (теперь) большой нужды.
