действует?
— Судя по тому, что случилось на шахте, речь идет о… психозависимости, — сказал директор. — Кое-что я в этом понимаю. Да, я сам мистик. У нас в семье эта способность хорошо развита… даже слишком… В моей голове постоянно проносятся обрывки чьих-то мыслей… Тяжело. Но иногда и очень полезно…
Я оглянулся на Лизу. Она тоже испытывает нечто подобное? Но эльфийка никак не прокомментировала сказанное.
— Так вот, — продолжил Корнилин, тряхнув головой. — Боюсь, у нас есть только один способ окончательно понять, что же представляет собой новый наркотик.
— Какой? — спросил я нетерпеливо, потому что тот замолчал.
— Попробовать.
— Да вы с ума сошли! — выдохнул Михаил с несвойственной ему эмоциональностью.
— Мы будем все контролировать! Нам нужно только проверить первую реакцию, а потом мы сразу выведем наркотик из организма принявшего, чтобы не было привыкания…
— Хотите сказать, что это безопасно? — с сомнением хмыкнул Кузьма.
— Конечно, опасность есть, я прямо об этом говорю! Воздействие может оказаться слишком сильным. Но это очень важно для Империи… для всех нас!
Наступила тишина. Все переваривали сказанное.
— Давайте тогда, что ли, я, — произнес наконец Лоб, поднимаясь. — Я тут все же самый крепкий.
— Здесь больше важна крепость духа, чем физические параметры, — вмешалась Лиза. — Это психотропное вещество, нужно иметь достаточно сильный моральный настрой, чтобы сопротивляться ему и не стать зависимым…
Корнилин удивленно посмотрел на нее и кивнул в знак согласия.
Что ж, лучшего претендента, чем я, и не найти, ведь все мое существо восставало против наркотиков. Мне вдруг стало интересно, насколько крепки мои принципы: смогу ли я не подсесть на вызывающую у меня отвращение соль, если организм будет настойчиво требовать дозы? Я молча подошел к столу и взял кубик.
— Никита, не надо! — побледневшая Матрена соскочила с места.
Лоб нахмурился. Михаил смотрел на меня ошарашенными глазами, его очки чуть съехали набок. Кузьма, тоже не отрывая от меня взгляда, отрицательно качал головой. Даже с лица Лизы слетел вечный налет надменности.
— Все будет хорошо, — сказал я и закинул соль в рот, пока меня не отговорили.
Она была… соленой. Голова закружилась. Краски вокруг стали наливаться нереальной яркостью, принимая какие-то совершенно бесподобные оттенки, перемешиваться, меняться местами. Очертания кабинета стирались — их заполнял астрал, мягко обволакивающий меня со всех сторон. Он больше не казался опасным. Я тонул в нем. Пола под ногами больше не было, как не было и крыши над головой. Не было даже меня. Я бесплотным сгустком летел сквозь калейдоскоп разноцветных, взрывающихся искр. И был голос, одновременно звенящий повсюду. Все чувства смешались, и я не только слышал его, но и видел, осязал и даже ощущал его соленый вкус…
— Незеб жил, Незеб жив, Незеб будет жить. Я вернулся. Я с тобой. Оглянись! Империя погрязла в криминале, и все нити тянутся вверх. Яскер уничтожил мое истинное завещание, уничтожает мою страну. Но я отомщу, я спасу. Ты со мной? Ты ведь со мной! Со мной… Смерть Яскеру! Мы победим его. Всех их победим. Иди за мной… возьми в руки оружие… иди…
Этот голос заполнил меня целиком. Голос стал мной! Феерический калейдоскоп вокруг все сужался — его пожирало что-то черное, отвратительное. Что-то, что я должен уничтожить! Мерзкая чернота, засасывая меня в свой водоворот, стала принимать какие-то формы. Лица! Я вдруг отчетливо увидел их перед собой. Я даже знал их! Кузьма, Миша, Лоб, Матрена, Лиза… Как я мог так в них ошибаться? Предатели Незеба! Они должны умереть!
Я достал меч и сделал шаг вперед…
Глава 25. Свободнорожденные
— Эй, что за шифровка?
— Это не шифровка, это у доктора почерк такой.
— Да?! Я ногой лучше пишу…
— Ух ты! Покажешь?
— Прекратите шуметь, пациенту нужен покой!
— Подзатыльник ему нужен…
— Тихо! Кажется, он очнулся! Никита? Никита… ты слышишь?
Я кое-как разлепил глаза, заслезившиеся от яркого света, но поднять руку и потереть их у меня почему-то не получилось. Голова раскалывалась и все тело ломило.
— Как ты себя чувствуешь?
— Что… произошло? — прохрипел я, стараясь сфокусировать взгляд.
— Ты не помнишь? Ты попробовал рафинированную соль.
— Я… помню.
На мои руки и ноги что-то давило, и только спустя время я понял, что крепко привязан к кровати и не могу пошевелиться. Картинка перед глазами приобретала четкость очень медленно. Комната, где я находился, по всем параметрам являлась больничной палатой. Во всяком случае надо мной висела капельница, присосавшаяся к моей руке длинным тонким щупальцем с иглой на конце, а рядом стояла грозного вида медсестра в белом халате.
— Наркотик полностью выведен из организма, — сказала она. — Ваша кровь сейчас чиста.
— Слыхал? Так что вставай, нечего симулировать, когда Родина в опасности! — широко улыбнулся Кузьма.
— Я не могу…
— Да развяжите же его! Видите, он снова адекватный!
Лоб принялся споро разрезать толстые веревки ножом. Вид у него при этом был весьма виноватый.
— Зачем меня связали? — промямлил я и закашлялся, язык еле ворочался и в горле сильно першило.
— Затем, что ты собирался сделать из нас фарш, забыл? — ответил Орел.
— Что-то припоминаю…
— Припоминает он! Если бы не Лиза…
— Ты плохо поддаешься гипнозу, — задумчиво вставила она.
— Мне уже говорили, — после нескольких попыток я все-таки сумел принять полусидячее положение, заслужив недовольный взгляд медсестры, и принялся растирать затекшие запястья, на которых остались красные следы от веревок. — У меня голова сейчас как будто лопнет.
— Это не я, — тут же открестилась эльфийка.
— Ну-у-у… я тут это… приладил тебя слегка, — Лоб смущенно оскалился. — Больно резво ты кидался на нас.
— Что, кстати, очень странно, — вмешался Миша. — Обычно наркотики вызывают вялость и апатию.
— Не знаю, что на меня нашло…
— А что ты нам нес на счет Незеба? — снова заговорил Кузьма, когда медсестра, еще раз поправив капельницу, вышла из палаты.
Я задумался, стараясь восстановить в памяти все, что мне привиделось под действием соли, но это было как вспоминать ускользающий сон: в голове мелькали только невнятные обрывки, при попытке ухватить которые начинало болеть в висках.
