— У тебя отменная память, негодник, — пробормотал он с досадой.
У Си рассмеялся:
— Ты всё равно уже взялся за старое! Гадаешь на главу Чжоу и остальных? Что же ты увидел?
Седьмой Лорд помолчал, не поднимая глаз, а потом снова перевёл взор на палочки.
— Встретивший смерть будет отчаянно сражаться за жизнь,[467] — произнёс он, наконец. — Если верить гаданию…
Седьмой Лорд приготовился к пространному объяснению, но внезапно осёкся, приметив что-то на первом этаже. Проследив за его взглядом, Великий Шаман тоже нахмурился и стал внимательно наблюдать за новым посетителем. В этом человеке таилось что-то… непостижимое. Совершенно седые волосы при юном, но застывшем лице. Огромный меч за спиной и маленький глиняный кувшин в руке. Стоило незнакомцу появиться на пороге, и все взгляды обратились к нему.
Словно почувствовав что-то, вошедший поднял голову и встретился глазами с Шаманом. У Си внимательно присмотрелся к его оружию и тихо хмыкнул.
— Это легендарный меч Лунбэй, Хребет Дракона. Выходит, перед нами…
Прибывшим был Е Байи. Ненадолго замешкавшись внизу, он быстро поднялся по лестнице и напрямую прошёл к Седьмому Лорду и Великому Шаману.
— Здесь остановился парень по имени Чжоу Сюй. Знаете такого? — спросил он без обиняков.
Седьмой Лорд не сразу сообразил, как реагировать на такое приветствие.
— Вы… Е Байи?
Тот кивнул, а затем бесцеремонно уселся за стол и нетерпеливо повторил:
— Я ищу Чжоу Сюя.
— Он преследует Ядовитых скорпионов до горы Фэнъя, — собрался с мыслями Седьмой Лорд. — Вы можете подождать его здесь или передать послание через нас.
Е Байи окинул его изучающим взглядом с ног до головы.
— Мальчишка Цао сказал, что Чжоу Сюя можно исцелить. Ты собрался лечить?
— Он, — Седьмой Лорд указал на Великого Шамана.
Е Байи чуть повернул голову, и в его глазах мелькнула тень интереса. У Си не сводил взор с нового знакомого:
— Это результат совершенствования с помощью «Дхармы Люхэ»? — спросил он внезапно.
Седьмой Лорд явно был заинтригован, поэтому Великий Шаман прервался и терпеливо растолковал ему:
— У использующих «Дхарму Люхэ» всего два пути: получить отклонение ци или возродиться после разрушения и достигнуть вершины. Дхарму сравнивают с божественными искусствами, по легенде она даёт единение с Небесами.
— Нет никакого «единения с Небесами», — мрачно ухмыльнулся Е Байи. — Если люди не будут отделены от небес, жизнь превратится в смертную скуку.
— В любом случае, этой технике нет равных, — отметил Великий Шаман, разглядывая его белоснежные волосы. — Она настолько надёжно защищает от болезней и течения лет, что человек, освоивший Дхарму, становится почти бессмертным. Однако есть определённые условия: тому, кто выбрал этот путь совершенствования, запрещено есть приготовленные на огне блюда. До скончания дней он должен питаться сырой пищей и пить ледяную воду.
Седьмой Лорд недоуменно моргнул — Е Байи как раз ополоснул чашку и наливал себе дымящийся чай.
— У вас не должно быть седины и других признаков старости, — продолжал рассуждать Великий Шаман, пока Е Байи подносил ко рту обжигающий напиток. — Эти изменения начались, когда вы покинули вечные снега вершины Чанмин и вернулись к обычной еде, верно?
Жёсткий рот Е Байи тронула усмешка.
— К моему возрасту, дитя, ты поймешь, что лучше один год побыть обычным смертным и отойти в иной мир, чем сотни лет торчать на горе живым мертвецом.
Великий Шаман покачал головой:
— Я и сейчас не хочу превращаться в живого мертвеца. Меня устраивает моя жизнь.
Е Байи пропустил мимо ушей чересчур прямое высказывание. Со странным блеском в глазах он разглядывал чай в чашке, словно ловил в отражении события далёкого прошлого. Чай успел остыть, пока Е Байи вспомнил, что всё ещё разговаривает с двумя людьми.
— Много лет назад мой друг так заигрался с совершенствованием, что едва не погиб. Я хотел спасти его, но не обладал твоим искусством целителя, — проговорил он, взглянув на Шамана. — Единственное, что я мог — использовать «Дхарму Люхэ». На свой страх и риск. Мой друг излечился, но вообразил, что должен мне по гроб жизни. Раз я обрёк себя на существование в вечном холоде, то и он поселился на горе Чанмин вместе с женой. Там, почти на самом пике, стои́т полуразрушенный храм — жители деревеньки у подножия понятия о нём не имели. Подходящее место для уединения Древнего Монаха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Казалось, Е Байи слишком долго носил в себе эти слова и теперь спешил выплеснуть их перед случайными собеседниками. Он чувствовал, что если не поведает свою историю сегодня, то так и унесёт её в могилу.
— Мой друг не хотел бросать меня в одиночестве, но не понимал, как жестоко поступает, — продолжил он свой рассказ. — Трое людей день за днём мелькали туда-сюда мимо моих окон, не подозревая, что только глаза мозолят. Время шло, сын моего друга подрастал, я обучал его боевым искусствам… А потом сопляк начал задавать вопросы о Дхарме. Жена моего друга была неглупой женщиной, но мать — есть мать…
Удручённо покачав головой, Е Байи признался:
— Я и не думал… Будь Дхарма чем-то хорошим, стал бы я её скрывать от единственного ученика? Я относился к этому мальчишке, как к родному!
Он печально вздохнул, не в силах говорить дальше.
— Тридцать лет назад в цзянху впервые появились Знаки чести, — задумчиво проговорил Великий Шаман. — Получается, вы — шифу Жун Сюаня?
— Да, — тяжело кивнул Е Байи. — После побега Жун Сюаня я спустился с горы Чанмин и обратился к главе поместья «Времена года» Цинь Хуайчжану с просьбой отыскать этого мальчишку. На тот момент школа «Времена года» была молодой и обладала скромными возможностями. Цинь Хуайчжан выяснил только, где лежит тело Жун Сюаня, а также собрал смутные слухи о Кристальной броне, связанной с наследниками пяти великих кланов. Я был вынужден резко прервать расследование из-за моего друга, Чанцина… Чанцин считал, что подвёл меня, а гибель сына окончательно подорвала его здоровье. Недуги, идущие от сердца, тяжело врачевать. Выше человеческих сил…
— Итак, это был Жун Чанцин, — покивал Великий Шаман.
Повернувшись к Седьмому Лорду, он объяснил:
— Старшего Жуна называли Призрачной Рукой за непревзойденный талант оружейника. Он был знаменитым мастером своего поколения. Меч Дахуан, Великий Простор, который ты подарил Чжан Чэнлину, и гибкий меч главы Чжоу выкованы Жун Чанцином.
Лицо Е Байи осталось ледяным, но на губах проступила тёплая улыбка.
— Да, это творения Чанцина, — подтвердил он, поглаживая пальцами ободок чашки. — Гибкий клинок мальчишки Чжоу на самом деле — Безымянный меч. Позже, пройдя через мои руки, он стал называться Байи. Но Чжоу Сюй, бестолковый ребёнок, не знал, чем владеет. Боюсь, и теперь не знает.
— Годы, что минули со смерти старшего Жуна, вы провели бок о бок с его вдовой? — неожиданно спросил Седьмой Лорд.
Улыбка Е Байи сделалась горькой.
— Да. Не знаю, почему после смерти Чанцина эта женщина решила не покидать меня в моём бессмертии, почему осталась в ледяном склепе. Нам не о чем было говорить. Она жила своей жизнью, я занимался боевыми искусствами. Поначалу мы кивали друг другу и обменивались пустыми любезностями, но позже… Позже между нами осталось лишь безмолвие. Если посчитать, за десять лет мы и словом не перемолвились.
Седьмой Лорд тихонько постучал по своей чашке гадальной палочкой, не зная, что сказать. Е Байи одним глотком допил чай, поднялся на ноги и поставил на стол маленький сосуд, который так долго не выпускал из рук.
— Я не вернусь на Чанмин, — заявил он. — Но раз вы намерены отправиться в те края с Чжоу Сюем, исполните мою просьбу. В кувшине прах Жун Сюаня и его жены. Пусть их семья из четверых человек сможет продолжить свой путь.
Закончив речь, Е Байи повернулся, чтобы уйти, но Седьмой Лорд неожиданно окликнул его:
— Брат Е! Неужели ты так и не отпустил его после стольких лет?
Е Байи на мгновение обернулся:
